Исход - читать онлайн книгу. Автор: Олег Маловичко cтр.№ 39

— То ты змий мудрый, то гопник, — Сергей не слушал его, глядя в окно, — сам-то определись.

— А это, мил человек, от тебя зависит. Думаешь, я образы выбираю? Не-а. Прихожу в том, в каком человек меня ждет. Захотел папу мудрого — вот тебе папа, захотел пацана уличного, каких ты всю жизнь ссал — вот он я, приехали!

…Электричку откладывали. Сергей порывался ехать на попутках, но его отговорили. Из Москвы доходили разные слухи, и держаться стоило поближе к людям. Отправились под утро.

— А с твоей точки зрения вообще форшмак. Если проекция. Знач, вот они, твои мыслишки затаенные. Это не я тебя искушаю. Сам таким хочешь стать и не решаешься. Мужик же, по сути — грязная скотина, ты понимаешь, о чем я… Знаешь, что мужику нужно, чтобы стать дьяволом? Расслабиться. Серьезно. Я — это мужское начало, Он — женское. И в тебе сейчас баба с мужиком рубится — мужик хочет послать все на хрен и жить как хочется, а баба уговаривает: люби жену, береги семью, будь добреньким! А на самом деле они ж тебе не нужны. Сына ты не хотел, жену не любишь…

Сергей дернулся и посмотрел на Крючкова раненым взглядом.

— Откуда знаю? — с улыбкой потянул тот. — Так я же — ты, Сережа. Ты сам.

Крючков, сложив ножик, встал и пошел к выходу из вагона. На ходу запустил палец в нос, скатал козявку в шарик, и запустил ее щелчком в стекло.

— В нужное время в нужном месте, братэлло! — крикнул, не оборачиваясь.

Сергей остался в вагоне один. Состав в Москву шел пустым.

Когда поезд, зашипев и дернувшись, остановился на полустанке 32-го километра, рядом остановилась электричка из Москвы. Она была набита под завязку. Люди стояли в проходах, влипнув друг в друга, образуя слитную человеческую массу, и в глазах их был страх.

Выйдя на Савеловском, Сергей на минуту привстал к толпе, собравшейся под висящим на кронштейне телевизором в кафе.

— События вчерашнего дня, — говорил премьер-министр, — следует рассматривать в связи с позавчерашним покушением на президента. Это звенья одной цепочки, пункты одного плана. Мы были готовы и к этой провокации, и к тому, что она окажется массовой. Я обращаюсь ко всем гражданам Российской Федерации с просьбой проявить выдержку и терпимость. Нельзя обвинять в действиях отдельных преступников целые народы. Нельзя возлагать ответственность за преступления отдельных…

— Что случилось? — спросил Сергей.

Никто не отвлекся. Он повторил вопрос громче. Откликнулась бабка справа, маленькая, плотная, как гриб-боровик, с объемным зеленым рюкзаком за плечами.

— Приезжий, что ли?

Сергей кивнул.

— В президента, знаешь, стреляли?.. Ну… А вчера черные все на улицу вылезли. Миллиона два.

— Да триста тысяч всего, бабка, что ты несешь! — обернулся парень из толпы, по виду студент-хиппи.

— По телевизору сказали — два!

— Это по стране…

— Ну, они вылезли, наши тоже дома сидеть не стали.

Не сами додумались — уважаемые люди нашептали, что если сидеть, забьют, загонят, надо выйти и показать русским, что мы в той же ситуации, что мы в одной лодке. Связались и с молодежью — те уже дрались прошлой ночью и готовы были драться в эту. Нет, ребята, миром, только миром.

Они вышли с детьми и женами, и с плакатами в поддержку правительства страны, которую многие считали своей. Шли по улицам, улыбаясь хмурым встречным, а на их плакатах восхвалялась страна и ее лидер, проклинались террористы всех мастей, а день выдался для июня прохладным, и кто-то пошутил про Первое мая, и правда было как Первого мая, старики еще помнили этот праздник, и все стали улыбаться, и на Проспекте Мира, и на Октябрьской площади, и на Садовом.

Суки, еще и скалятся, будто их город.

— А до этого ж закон издали, про границы…

— Акт об ограничении в правах отдельных категорий граждан! — с раздражением поправил бабку студент.

— Ну, такой, что чуркам нельзя ничего, или пусть уезжают. Они и вышли, вроде недовольные, чтобы видели, сколько их. Напугать, поди, хотели.

Снежков и наци заранее проинструктировали — не дать чуркам пройти в центр. Рассекать колонны на группки и теснить с главных улиц. Начнут залупаться — а они начнут — тогда подключатся менты, моровцы и армейские. Базировались отряды народной дружины в переулках и небольших улицах, перпендикулярных движению колонны, чтобы в случае приказа быстро разрезать демонстрацию на куски.

— Милиция их хотела в центр не пустить, да куда там… Газики опрокинули и на Тверскую поперли.

Не было первого удара битой или велосипедной цепью, обмотанной с конца липкой изолентой, чтобы получалась ручка. Не было первого камня в толпу из подворотни, или из толпы — в витрину. Все само собой получилось.

Широкие, многолюдные потоки демонстрантов стекались от окраин к центру, срастаясь на перекрестках. А из переулков, с тротуаров недобро смотрели, потом кричали, а после — врезались в толпу с кулаками и ножами, и так же быстро отбегали — молодые парни, белобрысые, веснушчатые. Колонны их выталкивали, продолжая движение, уже неостановимое.

На Старой площади колонна, двигавшаяся с севера, все-таки остановилась. Дорогу преградили милиционеры с пластиковыми щитами, в шлемах и с дубинками. За ограждением стояло несколько бронированных машин с закрепленными наверху широкими шлангами. Спрятавшийся за плексигласовым щитком стрелок-водомет походил на карлика-колесничего.

Полковник милиции искаженным через мегафон каркающим голосом раз за разом просил демонстрантов разойтись.

Может, они бы и разошлись, но хищник всегда считает остановку жертвы признаком слабости. Когда тело колонны встало, из всех переулков ринулись на нее снежки и наци, но теперь им не давали уйти просто так, а догоняли и били. Откуда-то полетела бутылка с зажигательной смесью, где-то выстрелили.

Рассекать, рассекать дали команду, и теперь уже все силы вгрызлись в тело миллионоголовой змеи, но было поздно. Половина отрядов выступила раньше и была отбита, и толпа готова была к драке, поэтому мужчины стали обороняться, а женщины интуитивно побежали вперед. Туда стали отступать и мужчины, и движение массы пошло к центру, как изгиб по кнуту после взмаха.

Передние шеренги пошли вперед и уперлись в ограждение. Полковник добавил в голос нажима, менты заорали в лица демонстрантам, чтобы отступили, те просили сдвинуть ограждение, потому что сзади напирают, в итоге люди, разделенные хлипкими воротцами, орали друг на друга, не слушая.

— А потом весь город разворотили. Тут такое было… Сколько народу поубивали…

Повторилось везде — так же перегораживали, так же напирали, так же не удерживали, так же не рассекали. Так же опрокидывали заслоны, затаптывая и милицию, и друг друга; с тем же удивлением молодое, хлипкое пацанье в милицейской форме махало дубинками, загоняя митингующих обратно. Так же рано или поздно звучали выстрелы.