Карта мира - читать онлайн книгу. Автор: Кристиан Крахт cтр.№ 22

Был бы благодарен Вам за ответ.

С наилучшими пожеланиями из Бремена,

Ваш Кристиан Крахт

Глубокоуважаемый господин Крахт,

молодое дерево гибко. Поэтому снова неформальное обращение ☺. Стало быть, поколесили Вы неплохо. Под этим отдалением от собственной культуры я, собственно, ничего не подразумевал, так — красивая игра слов. В этом смысле я тоже удаляюсь от Германии и моей культуры, в марте 2003 года я иммигрирую в Квебек, Канада. Тем самым я, пожалуй, следую привитому воспитанием стремлению «осси» [97] смыться или, соответственно, «перебраться за бугор». На тему о гитлеровской молодежи я поостерегусь высказываться, поскольку слишком плохо ориентируюсь в этом вопросе и быстро сползу на банальности. Я прочитал биографию Феста, только чтобы понять, как столь много людей могли устремиться к нему. Однако лучшей, чем эта биография, я считаю «Примечания к Гитлеру» Хаффнера. Оглавление начинается с «его заслуг». Для меня было очень важно понять это. Вы можете себе представить, что в восточных школах нам прививали крайне одностороннюю точку зрения на то время. Если бы мне тогда рассказали, что наци помещали наркотик в грунтовую воду и все немцы от этого на какое-то время отупели, я охотно поверил бы и этому. Сегодня я смотрю на все иначе, и мне важно, что я могу отнестись с сочувствием к соблазненному немецкому сознанию, разумеется, я сочувствую не ужасным делам, а лишь уязвимости тогдашних немцев, их неспособности противостоять демагогам. Во всяком случае, когда рассматриваешь какую-то одну страну, ты всегда видишь только отдельные фрагменты картины.

Я нахожу эффекты, которые тогда, как и сегодня, манипулируют огромными людскими массами и почти всегда ввергают их в беду, очень интересными. К сожалению, я еще не нашел литературы на эту тему. Гитлер, Сталин, Пол Пот и, не спрашивайте меня, какой еще племенной князек в настоящий момент (Буш??), — все они были лишь частью этого эффекта. Однако Вы определенно знаете об этом больше меня. Хорошо ли Вы знаете историю Черной Африки? (Я знаю ее очень плохо.)

Почему снова и снова происходят вспышки садистских массовых акций, и всегда — в связи с крупными обольстителями? В какой еще стране ее собственная милиция калечила мотопилами тысячи и тысячи людей?

Еще одна тема: необходимость зла, или, точнее, по видимости необходимое зло. Здесь у меня тоже есть лишь несколько незрелых идей, и тут я совершенно не хочу вдаваться в детали. Я думаю, что в развитии народов снова и снова наступает фаза, когда высвобождаются грубые и жестокие силы общества. Эта склонность к насилию, похоже, тлеет непрерывно, повсюду.

Именно общества, которым в особенности свойственно самообладание, проявляют во время таких волнений наибольшую беспощадность (Япония, Китай, Германия). В России в первые недели после вторжения в нее Германии тоже царил ужас, однако несколько иной.

Итак, зло неизбежно потому, что некоторые народы, по-видимому, могут быть очень жестоки — но лишь до тех пор, пока в их коллективное сознание не вгрызется внутреннее отвращение к жестокости. Тут пример немцев очень показателен. Я не знаю ни одного нем ца, который сегодня серьезным тоном произнес бы: «Мы, немцы». К сожалению, мы презираем свою собственную культуру и поэтому она почти уже забывается. Если посмотреть на происходящее глазами Ницше, то средневековье с его повседневно проживаемой жестокостью, в той сфере, которую сегодня мы называем моралью, должно быть выжжено из нашей памяти. Кто украл, тому отрубали руку. Сейчас мы выучились новым ценностям. «Ты не должен уничтожать народы», «Ты не должен нападать на другие страны». И т. д.

Ну, ладно, надеюсь, я не нагнал на вас скуку этими короткими мыслями. Мое понимание истории, географии и вообще всех наук все-таки очень ограничено…

С сердечным приветом,

Штефан Шюнеманн

Глубокоуважаемый господин Крахт,

буду, на всякий случай, краток — мне нравятся Ваши книги. Несколько недель назад я получил этот e-mail от Вашего тезки, мы регулярно переписывались, почти ежедневно. Правда, он очень симпатичный человек — некий пожилой господин из Бремена. Вероятно, Вы его знаете. Он пишет мне, что не дает Ваш правильный адрес авторам непристойных и оскорбительных электронных писем. В последнее время, уже давно я от него ничего не слышал, это меня беспокоит. Заранее — большое спасибо за то, что Вы нашли время прочитать этот e-mail.

С сердечным приветом из Мюнхена,

Штефан Шюнеманн

P. S. «Каникулы навсегда» [98] — бифштекс Бэби: рецепт из Вашей книги не работает — я полагаю. Разве кусок мяса не лучше сперва поджарить, а уж потом тушить? Вчера я попробовал сделать, как Вы советуете, но получилось несколько жестковато. Возможно, сегодня это удастся в другой последовательности.

И упала с неба большая звезда,

горящая подобно светильнику,

И пала на третью часть рек

И на источники вод

И имя сей звезде «полынь»;

И третья часть вод сделалась полынью,

И многие из людей умерли от вод,

потому что они стали горьки.

Откровение Иоанна, 8: 10,11

Обязательное, или, по-другому, отрадное в путешествии всегда сводится к тому, чтобы не чувствовать себя уютно там, где как раз находишься, будь то по прибытии, в дороге или при отъезде. В данном случае целью поездки был украинский Чернобыль, неуютность обеспечивалась уже радиоактивно-излучающим местом назначения, отмеченным особой, темной печатью. Первая печать — дорога туда — казалась чрезвычайно знаменательной, поскольку бескрайний простор природы больше нельзя было помыслить как чистую красоту. Поэтому несколько наивное представление о вечно летней Украине быстро сменилось расстилающимся на восток лоскутным ковром, сшитым из пшенично-желтых и небесно-голубых лоскутов одеялом, которое, правда, могло развернуться непосредственно перед локомотивом, подобно роскошной красильне Бога, но всегда проглатывалось безжалостной колесной системой экспресса в тот миг, когда до него уже было рукой подать и оно казалось легко доступным. Лишь когда оказались сломленными все семь печатей, обнаружился некий порядок — только тогда, конечно, было слишком поздно.

Крестная мука современного дальнего путешествия по рельсам заключается в его направленной на практичное, быстрое преодоление пространства форме. Если раньше существовали еще тупиковые вокзалы по ту сторону экономики — вспомните о смене локомотива, о том, как он стоял посреди города, о колеях с разной шириной, — которые уже своим тупиковым брусом указывали на четкую цезуру, некое новое начало, то сегодня поезда больше уже не вдвигаются задним ходом осторожно на станцию, а просто по какой-нибудь колее подтягиваются к платформе, как будто они прибыли из некоего вытянутого в длину Нигде — никогда не свежие, никогда не новые, всегда уже потребленные, изнуренные и обессиленные, грязные.