СССР™ - читать онлайн книгу. Автор: Шамиль Идиатуллин cтр.№ 10

Тем временем гонцы привезли из Москвы данные по поводу правообладателя. Неопределенные, конечно, но угрожающие: за ЗАО «Союз» (иногда даже ЗАО «СССР») стоит какой-то незасвеченный, но шибко стратегический концерн типа «Газпрома» или «Ростехнологий» с крышей в администрации президента. И вроде бы по договоренности с Кремлем это ЗАО собирает под руку всякую мелочёвку, в основном за Уралом, – сначала по названию, потом еще что-нибудь придумают. Очень гармонично: нефтяной крупняк будет у «Газпрома», машиностроительный – у «Ростехнологий», розничная и вообще потребительская мелочь, а глядишь, и вся Сибирь с Дальвостоком – в «союзной» собственности.

Сергей встраиваться в эту гармонию не собирался. Он уже поработал в госструктурах, недолго, три года, но ему хватило. Он знал, что на госкоште сидят бездельники. Как говорили в советские времена, умные идут в гуманитарии, умелые – в технари, бездари – в профкомы и парткомы. Поговорка сохранила справедливость и сегодня – только место партийных, комсомольских и профсоюзных комитетов заняло чиновничество. Оно вообще заняло все и продолжало переть, как забытое на батарее тесто. Оно ничего не могло – только кричать про интересы государства, хапать и мешать работать. Оно ничего не умело – только хапать и мешать работать. Оно ничего не хотело – только хапать. Оно произрастало из совка и желало превратить в совок, грязный и облупленный, все, до чего дотянется.

Теперь оно дотянулось до Сергея. Но Сергей не собирался ложиться на совочек и закидываться в печку. Он был хоть и Сергей, но не Лазо.

В отличие от большинства сверстников, Сергей терпеть не мог Союза и всего, что с ним связано. Были причины. Он пережил по этому поводу кучу дискуссий, удостоился множества поименований. И название по франшизе Сергей взял, в общем-то, чтобы доказать себе, в первую очередь, что является не какой-нибудь распухшей от ненависти Новодворской, а нормальным предпринимателем, готовым извлекать прибыль там, где это возможно. Пипл хавает советскую легенду? Пусть хавает – за свои деньги.

Схавать себя самого Сергей не позволит. И ясак платить не будет.

По словам тех же гонцов, выходило, что «Союз» предлагает всем, кто ляжет под него, щадящие условия. И помогает с поставками и кредитами, чего от «Союзторга» Сергей, между прочим, так и не дождался. Более того, предприятия, попавшие под удар «Союза», но отказавшиеся от претензий на громкое название, вообще отделывались легким испугом и символическим откупом.

Оба варианта не проходили – по элементарной причине. Сергей понимал, что его выбрали образцово-показательной жертвой. Сам виноват, как было сказано: кабы не свадьба и не ветер в голове – понятный, между прочим, – отнесся бы к ситуации с должной серьезностью и соскочил. А может, и нет. Может, и сам бы не пожелал кланяться каким-то хренам с горы. Или просто посчитал бы, что отдавать упомянутым хренам десять процентов прибыли при том, что до девяноста пяти процентов уходят на выплату кредитов и текущие расходы, – как-то слишком вычурно.

Гадать было поздно. Надо было сдаваться – или драться.

Сдаваться Сергей не умел. Учиться не хотел.

Потому уволил гонцов и вверил свое будущее Дорофееву.

Дорофеев готовился к суду. Он почти не спал, посерел, как-то неприятно обрюзг и вроде бы начал лысеть. Он больше не говорил: «Проиграем». Он пер, как зашоренная лошадь на пики, – ни во что, кажется, не веря. Ну и в комплекте – не боясь и не прося.

Дорофеев разработал три пакета возражений на заявление проклятого «Союза», наковырял кучу ссылок на российские прецеденты и правоприменительные особенности законодательства о товарных знаках в европейских странах, выучил наизусть аргументы победителей половины процессов, которые рассматривала судья Мурзаян, исходя из этих соображений расписал последовательность предоставления доказательств и контраргументов. Собранного материала хватало на пару-тройку честных монографий.

Сергей поднял Дорофееву зарплату в три раза. Ему как-то неловко даже было, что он так завел парня. Иногда Сергей думал: если бы не Дорофеев, я бы слился, ударил бы с этими подонками по рукам и постарался бы соскочить. На любых условиях, самых унизительных. А теперь унижаться стыдно – и перед собой, и перед Дорофеевым.

Иногда Сергей верил, что гаубицы, слепленные Вальком, дострелят до темного нутра подсознания арбитражного судьи Карины Мурзаян, и плюнет она на осознанную необходимость и на кремлевские шпили, торчащие за «Союзом», – в результате чего примет справедливое решение. И они выиграют в первой же инстанции.

Они проиграли.

Вновь двум утесам не сойтись, – но все они хранят

Союза прежнего следы, глубоких трещин ряд.

Михаил Лермонтов

– Всё, – сказал Петрович.

Игорь не услышал.

Петрович ткнул его в бок и рявкнул так, что в евстахиевой загудело:

– Всё, шабаш!

Игорь скривился, кивнул и выключил компрессор.

Сразу стало, как и полагается под землей, тихо и стыло. Только порода осыпалась мелкими невидимыми змейками. И лампы сразу принялись тускнеть. Падение напряжения было рассчитанным, чтобы бригада успела собрать инструмент, не спеша дойти до подъемника и отправиться на-гора.

За полгода Игорь наблатыкался так, что заведенных расписанием десяти минут ему, несмотря на ватную усталость, хватило бы, не только чтобы до клети дойти, но по дороге чечетку сбацать, пару пива выпить и девушку полюбить. Ну куда ты опять про девушку, вяло одернул себя он и почти успел: вспыхнувшие в голове очертания не успели отлиться в конкретные плечи, шею, грудь и так далее. Хотя брюнетка на сей раз возникла, да. Тьфу на тебя, эротоман недоенный, подумал Игорь с тоской и вслух произнес:

– Ничего, два дня до края.

Петрович, запиравший вахтовку, внимательно посмотрел на Игоря, хотел что-то сказать, но почему-то сдержался. Сказал только в подъемнике, негромко, Игорь за визгом канатов едва расслышал, а может, и недослышал:

– Два дня, Игореха. А за краем пустота.

Игорь не стал отвечать. Тему «Что будет после марта» они с Петровичем пережевали так, что волокон не осталось. Программа-минимум была очевидной. Помыться горячей водой – чтобы пальцы стали розовыми и со сморщенными подушечками, и толстую черную обводку вокруг ногтей чтобы убрать, и чтобы полукипяточек тек и стекал, по голове, по телу. Посидеть на теплом унитазе, долго, с сигаретой в зубах и свежей газетой в руках, а не с журналом полугодичной давности. Наесться кровавого борща из всего свежего, и зимнего салата, и жареной рыбы, и колбасы, и яблок, и бананов – порваться, но забить тщательно перетертыми кусками и дольками любое место в памяти, в котором притаился вкус макарон с олениной. Посмотреть футбол. Полюбить всех, до кого дотянешься. Тут Петрович героически ограничивал свои фантазии женой и какой-то Галиной из первого подъезда. У Игоря были планы, сопоставимые с годичным заданием челнока в швейной машинке крупной фабрики на севере Китая. И чтобы сначала блондинка высокая, потом маленькая стройная брюнетка, потом... Черт. Круглосуточную смену ввести, что ли. Или дрова колоть на досуге. Но ведь в армии такого не было, а там, извините, полтора года как в барабане – пустота и гулкость, если не считать предпоследний день в челябинской учебке, когда Игорь познакомился с доброй девчонкой Юлей, спасибо ей огромное. Все, в Челябу поеду, решил он.