Татарский удар - читать онлайн книгу. Автор: Шамиль Идиатуллин cтр.№ 45

— Потом по десять от своей подписи отказывались, — напомнил президент.

— Ну, не по десять, допустим. А если бы даже и по десять, — все равно статистика в нашу пользу.

— Ложь, гнусная ложь и статистика.

— Олежек, — помолчав, сказал Обращиков. — Ты в голову-то не бери…

— В жопу, что ли, брать? Ладно. Прости, дядя Вася. Не надо меня лечить. Что там твои передают?

— Олег, у нас же полный сайленс в эфире, — сказал Обращиков, которому настроение Придорогина совсем не понравилось. — Сейчас сколько? Одиннадцать? Ну, в основном все должно уже срастись. Посмотрим?

Президент молча включил телевизор. Через десять минут Обращиков проклял все на свете — и особенно свой юркий язык, сболтнувший о телевизоре. Но кто мог ожидать столь богатой непрухи?

Глава ВГТРК Благодаров делал все, что мог. И делал вполне качественно, особенно с учетом того, что работать приходилось без оглядки на кураторов — об этом час назад попросил его сам Обращиков, ехавший в Кремль. Обреченная складочка на лбу ведущего была почти незаметна, и смягченность всех сюжетов, посвященных казанскому инциденту, в глаза практически не бросалась. Но с прямым эфиром из Казани Благодаров явно перестарался.

Обращиков понял, на что рассчитывала информ-служба ВГТРК: Магдиев знаменит своей экспрессивностью и на нерве обязательно должен был ляпнуть какую-нибудь глупость, антимосковскую или антирусскую, — в любом случае, противозаконную. Новых юридических поводов такая глупость Придорогину не дала бы, но антитатарские настроения в ширнармассах подогрела бы на раз. Очень умно, на взгляд Василия Ефимовича, было организовать прямое включение Казани сразу после выступления директора ФСБ Носачева. Тот сообщил, что чекисты, возмущенные беспрецедентной попыткой теракта в центре России (насколько помнил Обращиков, центр России все-таки где-то ближе к Красноярску), начали проверку его обстоятельств и сразу предложили казанским коллегам помощь в лице присланных из Москвы опытных оперативников — для совместного расследования. Казанцы ответили на предложение самым возмутительным образом. В связи с этим Носачев предположил, что представители КГБ Татарии заинтересованы в том, чтобы правда об инциденте, более напоминающем умелую провокацию, никогда не стала достоянием общественности. А это, сказал Носачев, невольно наводит на мысли о том, кому и зачем выгодно скрывать от народа правду. Я не удивлюсь, сказал, если отдельные деструктивные силы попытаются увидеть в данном ЧП происки российских правоохранительных органов. Поэтому ФСБ России кровно заинтересована в том, чтобы никто не смог скрыть истину. И мы этого добьемся, чего бы это нам ни стоило, сказал Носачев с самым свирепым выражением, на которое было способно его круглое и откровенно мягкое лицо.

Режиссер сразу, без обычной подводки ведущего, включил Казанский кремль, давая Магдиеву шикарную возможность показать свое антирусское мурло. Картинка поначалу была забавной: и Магдиев с его юным пресс-секретарем, сидящие в президиуме под крупным татарским гербом, и журналисты в зале косились на большой экран в правом углу зала. На экран ретранслировались «Вести». Похоже, находившийся в зале репортер «Вестей» свистнул об этом в главный офис — вот умилившийся Благодаров и решил немножко заняться саморекламой. Под лозунгом «Нас смотрят даже в волчьем логове». Случилась, конечно, помарка — эфир пошел, когда тот самый репортер «России» уже заканчивал задавать вопрос. Магдиев, кивнув на экран, чуть улыбнулся и сообщил:

— Специально для телезрителей хотел бы пояснить, что коллега с государственного канала интересуется моим отношением к заявлению директора ФСБ Носачева Сергея Михайловича. Вот. Отношение у меня сложное. Во-первых… Нет, давайте так. Я понимаю, что все ждут от меня криков и обвинений в адрес федеральной власти и силовиков, самого Сергея Михайловича и лично Олега Игоревича. Но понимаете, какая вещь. Я по первому образованию юрист и знаю, что обвинения — не в моей компетенции. Крики, уж извините, тем более. Я готов разговаривать на языке фактов — а Сергей Михайлович, боюсь, готов только ко лжи и передергиваниям. При его профессии это неудивительно, но столь наглого вранья я, честно говоря, не ожидал.

Возникла короткая пауза. Потом из зала крикнули:

— Какого вранья?

Юный пресс-секретарь встрепенулся, посмотрел на нарушителя и укоризненно развел розовыми ладошками.

— Да вот этого, — Магдиев кивнул в сторону экрана, на котором он же сам и говорил. По залу прокатился смешок. Магдиев чуть дернул краем рта и продолжил: — Я имею в виду выступление главы ФСБ. Назвать хладнокровное убийство десяти человек и захват иностранной заложницы попыткой теракта — это, я вам скажу, уже довольно сильно. Теперь смотрите, я записывал: Носачев сказал, что предложил помощь нашему КГБ и что ФСБ «кровно заинтересована в том, чтобы никто не смог скрыть истину». Я связался с руководством КГБ, и оно официально уведомило меня, что московские коллеги выходили на них с единственным предложением: срочно вывезти трупы диверсантов в Москву.

Придорогин быстро посмотрел на Обращикова. Тот пожал плечами и подумал «Ну, мудак Серый». Магдиев тем временем продолжал:

— …А если не для экспертизы, в которой, сами понимаете, смысла нет, то для чего? Исходя из той самой кровной заинтересованности? Вот уж воистину кровная, должен сказать.

Он замолчал.

Пресс-секретарь указал на тянувшего руку журналиста:

— «Аль-Джазира», пожалуйста.

— Господин президент, — поднялся с места араб, — известно вам, что на прошлой неделе в Саудовской Аравии официально зарегистрирован фонд «Магди»? Он берется поддерживать, как он говорит, справедливую борьбу российских мусульман за своя свобода, фонд назван в вашу честь, и его фоундаторы говорят, борьбу за свобода правоверных в Восточной Европе недаром возглавил господин Магди. Согласно хадис, так именно зовут пророка, кто возвестит начало главной битвы с силами зла. Как вы относитесь к этой инициативе и давали вы согласный на создание такой фонд?

Магдиев широко заулыбался и с явным удовольствием сказал:

— Нич-чего об этом не знаю. Я человек, как это… совершенно светский, хотя по происхождению и мусульманин — ну, может, по идеологии тоже. Но Коран и его толкования не изучал. А то бы, наверно, не стерпел и давно похвастался таким э-э… глубоким смыслом своей фамилии, да? Что касается фонда и вообще темы борьбы мусульман, я к этому не имею и не хочу иметь никакого отношения. Меня за последние полгода объявляли агентом Моссада и борцом с сионистами, которые, falan-tegan, Россию захватили. Объявляли лидером всех нацменьшинств и американской марионеткой. Да вы, коллеги, лучше знаете, кем только меня не объявляли. А я — президент Республики Татарстан. Выбранный народом. Народ, многонациональный и поликонфессиональный, обязал меня заниматься конкретной работой. И в эту работу входит защита ценностей, за которые татарстанцы — русские и татары, чуваши и удмурты, православные и мусульмане, — все, словом, — проголосовали в ходе всем известного референдума. И я делаю эту работу. А если не буду делать — значит, я профнепригоден. Вот и все. Так что прошу вас, дорогие коллеги, не приделывать к этому вполне конкретному вопросу различные фонды, суфийские ордена, оси зла и малые джихады.