Мы, народ... - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Столяров cтр.№ 102

Вместе с тем настроение ополченцев далеко не праздничное. Конечно, до Москвы, до цели похода, осталось всего ничего. Уже завтра, как полагают многие, встанут перед ними зубчатые стены Кремля. А с другой стороны, порождает растерянность вчерашний кровавый инцидент на мосту. До сих пор «армия» Девы не сталкивалась с серьезным сопротивлением. Напротив, города, к которым она подходила, выплескивали ей навстречу бурное ликование и восторг. Никакие ОМОНы этому не препятствовали. Местные власти либо спешили убраться, чтобы не намяли бока, либо тихонько, без возражений подавали в отставку. На всех, видимо, произвел впечатление случай, получивший в прессе название «Погорельский бедлам», когда местная (погорельская) администрация, попытавшаяся силами милиции закрыть въезд в городскую черту, в полном своем составе на целые сутки сошла с ума: мэр начал нечленораздельно мычать, пукать и пускать пузыри, а депутаты городского собрания, как дети, — прятаться под столами и стульями с криками: «Ай, чуча идет!..» Никто не желал себе такой участи. Продвижение «армий» в дальнейшем происходило без каких-либо особых шероховатостей.

Тут, однако, ситуация была совершенно иная. Москва есть Москва, и было понятно, что просто так ее никто не отдаст. Инцидент на мосту был тому решительным подтверждением. Интернет кипел слухами о скрытном, но целенаправленном перемещении войск. Якобы выдвинулась к Москве ударная танковая дивизия, якобы стягиваются спецчасти, которым, как выразился министр обороны, «не страшен ни черт, ни хрен, ни сам Иисус Христос», якобы уже доставлен из Петербурга «психотронный генератор», индуцирующий шизофрению, якобы существует секретный приказ ракетным войскам стратегического назначения быть готовыми к нанесению упреждающего ядерного удара. Правда, командующий Московским военным округом заявил, что подчиненные ему части в гражданский конфликт вмешиваться не будут, но уже к вечеру этого дня был со своей должности снят и замещен, как было сказано в пресс-релизе, «более ответственной и профессиональной фигурой». Кроме того, портал «Свободное мнение» сообщил, что в храме Христа Спасителя, с которого, кстати, еще неделю назад были сняты колокола, будет в ближайшее время проведено особое богослужение и провозглашена анафема «дьявольскому наваждению, поразившему Святую Россию». А Министерство по чрезвычайным ситуациям, жаждущее исполнить свой христианский долг, уже подготовило транспортные самолеты, которые сбросят на «армию» Девы тонны «святой воды». Освящение вод якобы произведет сам патриарх, и он же лично объявит трехдневный обязательный пост «во имя спасения душ наших заблудших сестер и братьев».

Не будем наворачивать дальнейших подробностей. Они хорошо известны и, главное, зафиксированы на множестве электронных носителей. Напомним только, что, к счастью, ничего из этих планов не было осуществлено: уже через сутки поплыл колокольный звон с вершины Ивана Великого, ситуация в стране резко переменилась, правительство и парламент были вынуждены бежать из Москвы, Гражданский комитет, формировавшийся, вероятно, всю ночь, объявил, что с радостью встретит в столице «посланников народной России».

Лучше все-таки обратимся к легендам.

Так вот, представим себе стихийное ликование, охватившее лагерь. Первые будоражащие известия начинают туда поступать еще вечером предыдущего дня. Напряжение возрастает. Ночью, под звездным пологом сентября, кипит шквал страстей. Люди приникают к приемникам, к сотовым телефонам: новости, как электрические разряды, мгновенно проскакивают по лагерю из конца в конец. Около четырех утра становится ясно, что Кремль покинут, а где-то без четверти семь звучит в эфире обращение Гражданского комитета.

Это победа!

Эпоха «бюрократического гниения» в России отринута навсегда.

Идет новый день.

Новый удивительный мир приходит вместе с пением птиц.

И пусть он принесет новые тревоги и потрясения, пусть лик его будет не мягок и благостен, а требователен и суров, но это будет именно новый мир, и потому в первых своих зарницах он исполнен надежд.

Ликование в лагере достигает предела. Грохочут петарды, распускаются в небе тысячи разноцветных огней, гремит музыка из приемников, плывет, смешиваясь, дым торжества от факелов и костров. Воздух как будто полон призраками судьбы, и в первый момент, по-видимому, никто не обращает внимания, что Дева, проскользнув, точно тень, сквозь праздничную круговерть, неслышно, стараясь нигде не задерживаться, уходит по направлению к озеру.

Картина, как ее потом удастся восстановить, выглядит приблизительно так. Озеро длиной около километра, а шириной метров пятьсот. Вода в нем светлая, просматривается песчаное дно. На другой стороне — заросли ивы примерно в человеческий рост. Царит безветрие, какое бывает только перед восходом солнца. Водная гладь похожа на расплавленное стекло. Уже практически рассвело, заметен слоистый туман, затягивающий противоположную береговую кромку — он немного колеблется, переливается, и в молочно-призрачной, рыхлой толще его проступают, как в один голос утверждают свидетели, очертания некоего смутного града: как бы луковицы теремов, как бы бревенчатые затейливые переходы строений. Многие даже слышат серебряный колокольный звон, который рождается как будто на небесах. Конечно, это ничего не доказывает. В очертаниях облаков, например, тоже можно увидеть все что угодно. Тем не менее поражает детальное единство свидетельств: Дева ступает на поверхность воды и идет по ней в самом деле, как по стеклу. Светлая пленочка лишь чуть-чуть прогибается. Песни, крики стихают, вдруг наступает необыкновенная тишина. Золотятся под утренним солнцем верхушки дерев. И еще один человек вслед за Девой ступает на поверхность воды. Это тот «мистический муж», который сопровождает Деву, где бы она ни была. Ничего, кроме имени, о нем неизвестно — только то, что он опять-таки вместе с Девой пришел откуда-то в Уральский Китеж. Кстати, пленка воды прогибается под ним гораздо сильнее. Каждый шаг дается ему, по-видимому, все с большим и большим трудом. Кажется, что он вот-вот провалится в глубину. Однако перед самой кромкой тумана Дева на мгновение останавливается и, не оборачиваясь, не глядя, протягивает руку назад. Пальцы их крепко смыкаются. Они вместе вступают в расплывчатую белесую муть. Фигуры их тоже белеют, заволакиваются медленными вихревыми разводами. Через секунду-другую их уже толком различить. А потом начинает по-настоящему печь солнце, туман редеет, развеивается, впитывается в водный простор. И вот — уже ничего, ничего, кроме лиственных зарослей ив.

И это, надо заметить, вполне естественно.

Время чудес закончилось. Провиденциальная миссия завершена.

Герой, исполнив предназначение, должен уйти.

Легенда, конечно, но именно такие легенды творят историю.

6. Сегодня

Санкт-Петербург

В октябре Анастасия начинает хандрить. Это выражается у нее в нескольких вполне конкретных вещах. Во-первых, она требует, чтобы отныне я называл ее не Настя, а Стана.

— Что такое Настя, Настенька? — говорит она, морща нос и презрительно передергивая плечами. — Так и видишь некое домашнее существо, милое такое, в оборочках, незатейливое, совсем без мозгов, которое сидит на тахте и гладит котенка: у-у… пупсик мой!.. Нет, Стана — звучит как струна. Звенит, понимаешь? Это имя обязывает…