«Абрамсы» в Химках. Книга 1. За день до послезавтра - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Анисимов cтр.№ 36

Как всегда бывает, когда хочешь вспомнить что-то и никак не можешь, Николай начал злиться. Как с такой проблемой (удачно называемой на английском «блок в мозгах») справиться, он знал не хуже других. Нужно начать думать о чем-нибудь другом, тогда мысль всплывет сама — обычно во время засыпания, когда мозг упорядочивает, сортирует и отправляет на долговременное хранение воспринятую за день информацию. Но как обычно, хотелось вспомнить сейчас.

— Вечер добрый!

Курящий перед входом в терапевтический корпус охранник в темно-синей униформе вежливо поздоровался, и Николай ответил тем же. Времена, когда сопливый пацан с резиновой дубинкой зарабатывал больше старшей медсестры и соответственно себя вел, давно прошли. Теперь охрана и этой, и любой другой больницы в большинстве прекрасно знала, за что именно ее кормят.

Подъем по многопролетной, ярко освещенной лестнице, на стенах которой там и сям висели зеленые коробки платного «Санкт-Петербургского таксофона». Лифтом доктор Ляхин не пользовался принципиально. Залитая пупырчатым матовым стеклом широкая бежевая дверь — родное отделение, где его знают и ждут. Десять минут в запасе — расчет времени был почти идеальным.

— Здравствуйте, Николай Олегович.

— Привет, Шурочка. Как сегодня, ничего?

Ответа Николай не ждал, но все равно остановился, со всеми «зимними припасами», вроде шапки, теплой куртки и пакета с ботинками, висящими на руке. На постовую медсестру Шуру было приятно посмотреть: прозрачно-розовый халат, розовые щеки, розовый колпак на волосах. Ушки тоже розовые. На счастливого поросенка она не походила только потому, что лицо у нее было другое — волевое и умное лицо взрослого человека. Шуре еще не было и двадцати пяти, но она уже выглядела осознавшим себя человеком — у современных девушек такое бывает нечасто. С месяц назад Николай услышал, что в разговоре с подругой она вместо «классно» говорит «очень хорошо», а вместо «обалденно» — «просто потрясающе». После этого он ее окончательно зауважал.

— Все тихо, Николай Олегович. Все как прилипли к телевизорам с утра, так и не отходят. Только бегают из одной палаты в другую. Вы же знаете…

— Это правильно, — невпопад ответил Николай и улыбнулся, чтобы сгладить неловко прозвучавшие слова. — И это хорошо даже. Я пойду, скину вещи, ладно? Потом увидимся.

Фраза прозвучала двусмысленно, но тут уж ничего не поделаешь. Язык за несколько часов молчания закостенел и теперь выдавал «на-гора» что попало. Чувствовать себя за это виноватым было глупо — такое случается с каждым.

«Вечер добрый!» — «А взаимно вам». Зайдя в ординаторскую, Николай обменялся рукопожатием с врачом, у которого принимал дежурство. У них были спокойные, ровные отношения, так и не перешедшие во что-то, хотя бы отдаленно напоминающее дружбу — обоих это вполне устраивало.

— Слышал сегодня?..

— А покажи мне того, кто не слышал. Как здесь?

— В «приемник» спустили информацию быть готовыми к принятию пострадавших.

— Что, с лучевой — к нам?

— Ты удивишься: сказали «массовая травма». — Доктор пожевал губами и спокойно добавил: — Хотя логично.

— Да, — не мог не согласиться Николай, — логично. Мне сестра сказала — на дороге между Пушкином и Питером черт знает что творилось, — ее муж туда за родителями погнал, эвакуировать. В ту сторону до половины доехал от Петроградки за час, обратно — за три с лишним. Аварии — через каждые пять километров.

— Угу… Ладно, сейчас рассосалось уже, я полагаю. Шесть вечера почти, а то дело было утром. Захочешь — вон, глянь новости. Я как все тут, в общем, не отрываясь…

Доктор кивнул на стоящий в углу ординаторской потертый, но вполне работоспособный «Витязь», и они перешли к делу: обсуждению изменений в состоянии больных, произошедших за субботу, и тому, что может в связи с этим случиться ночью. «Никифорова „плывет“, может выдать тебе что-нибудь. Этот Петров из 11-й палаты — он что-то мне с утра не нравится, приглядывай». — «Он чей?» — «Самой мадам Дашевской. Она тебя съест за него, если что». — «Сам знаю»… Обычный профессиональный разговор, отвлекший Николая от всех мыслей, не связанных с медициной по конкретно его, то есть терапевтическому, профилю. Потом доктор ушел, а принявший дежурство больничный ординатор Ляхин остался. Никакой телевизор он включать не стал, а занялся тем, за что государство и город платили ему какую-никакую зарплату. Забавно, слово «зарплата» в отделении употребляли только новички — принятым здесь «внутренним» термином было «мышкины слезы». Ну да ладно…

Окончательно уйти от главной для всех темы дня все же не удалось. В каждой палате был телевизор, а в некоторых даже по два — больные смотрели каналы по собственному выбору, через наушники. Насколько Николай помнил, именно так смотрели черно-белый тогда телевизор его собственные дед и бабушка, когда он был маленьким. Квартира у тех тогда была однокомнатная, и большого выбора не имелось. По очереди обходя палаты и цепко осматривая больных, ответственность за которых на ближайшие полсуток целиком ложилась на него, он то и дело отмечал картинки в разнокалиберных экранах маленьких переносных телевизоров. Стоящие на стульях или прикроватных тумбочках «дуроскопические кубики» передавали то новости, то комментарии. Показывали какого-то солдата с осунувшимся лицом, — ему пожимал руку мордатый старший офицер в небрежно накинутом поверх кителя белом халате. Показывалось в разных видах то же самое место, которое Николай видел утром — с уже убранными телами, но с без видимой цели бродящими туда-сюда людьми, явно относящимися к какой-то милицейской структуре. Что это не ФСБ — это тоже было ясно: в противном случае их лица не стали бы показывать по центральному каналу. Все это доходило до него отдельными картинками, почти стоп-кадрами. Примерно так он был в курсе содержания бразильских сериалов в годы своей работы участковым. За час он мог обойти 3–4 квартиры, и в каждой телевизор показывал свой кусок страданий Педро по Кончите, или наоборот.

Сейчас, разговаривая с людьми, большинство которых явно старалось отделаться от него побыстрее, Николай окончательно убедился, что дежурство будет не слишком сложным. Кто бы возражал! Но, выйдя из очередной палаты, он неожиданно застыл непосредственно за дверью, пытаясь осознать, что такое происходит. Что-то увиденное в экране именно здесь? Или нет?

Прошедшая по коридору Шурочка с интересом посмотрела в мрачное, напряженное лицо непростого доктора и поинтересовалась, что случилось. Ответил тот снова невпопад, и медсестра, внешне просто кивнув, «про себя» осуждающе покачала головой. Доктор Ляхин за последние полгода заметно изменился. Это была не водка и не наркотики, хотя такой вариант в отделении обсуждался. Как выглядит и то, и другое, здесь знали достаточно хорошо. Несколько человек поопытнее намекали, что это может быть сползание в «пограничное состояние», за которым — уже или собственно психиатрия, или Ляхин сумеет взять себя в руки и вернется к нормальному поведению, отбросив свою дикую доминанту о том, что Россия якобы кому-то нужна. Целиком такие разговоры Шура никогда не слышала — только обрывки. Дистанция между врачами и средним медперсоналом блюлась строго — ничего лишнего в присутствии медсестер сказать о коллеге врачи не могли.