Может быть, найдется там десять? - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Михайлов cтр.№ 84

Вирга, однако, чувствовала, что ей сейчас так просто не уснуть – может быть, питье, которое они тут понемножку отпивали, так ее взбодрило или что-то другое?

– Дед, мне сейчас все равно не уснуть – после таких разговоров. Лучше скажи: каким же ремеслом мне придется заниматься? Я ведь, знаешь, мало что умею – да я ведь все рассказала, так что…

– Найдем тебе дело по силам. Не волнуйся. А то ерзаешь, спокойно усидеть не можешь.

– А я не от волнения. Это меня любопытство трясет. Все же моя судьба решается, разве не так?

– Что же, может быть, так оно и есть. Значит, тебе прямо сейчас все – вынь да положь?

– Уж такие мы, женщины.

– И все же – подумай еще. Серьезно.

– Над чем думать?

– Над тем, что это вроде того шага, о котором я говорил: сделаешь его – и обратного пути не останется. Только вперед. Или…

– Понимаю. Или – конец, да?

– В каком-то смысле – именно так.

– Ну, здорово. Прямо как в кристовизии. Увлекает. Согласна!

Вирга сама не ожидала от себя такой прыти, но что-то словно подхватило ее и понесло – может быть, та самая осыпь, лавина, могучая волна?

– Ладно, – сказал старик, – решено, стало быть. Скажу откровенно: ты мне очень пригодишься. Я уж думал, что не найду человека.

– Да скажешь ты наконец? – Вирга почувствовала, что совсем уже освоилась и с дедом, и со всей в чем-то все еще непонятной обстановкой. – Не тяни, дед! Что мне делать?

– Для начала – гулять, – ответил старик.

– Не поняла.

– Тут понимать нечего. Ты на какое-то время приютила в своем доме шестерых человек, в чем-то непонятных, сама рассказала об этом. А потом, когда они пришли уже во второй раз, ты сама их привела – они исчезли, укрываясь от преследования. Все так? (Она кивнула.) Но исчезли, как я понял, странным образом: тела свои оставили тебе, так сказать, на сохранение…

Вирга насупилась: нет ничего приятного в том, что тебе напоминают о твоих неудачах.

– Я ведь объяснила: пришли другие шестеро, а потом – целый отряд полицейских сил.

– Помню. Да успокойся: твоей вины ни в чем нет. Но сейчас – по твоим же словам – тела эти попали не в лучшую обстановку: свалены в гаражную яму…

– Хорошо, что хоть это успела!

– Безусловно. Так вот, наша с тобой первая задача: оттуда переправить их в безопасное место. Хотя бы сюда.

– Как это сделать?

– Ты согласна?

– А что мне остается?

– Ничего, ты права. А как сделать – ну, это не самая трудная задача, могут потом встретиться и посложнее. Найдем способ. Ну что – договор заключен? Не бойся, расписка не нужна – достаточно слова.

– Заключен.

– Тогда ложись и спи, больше не отвлекай меня – мне еще о многом надо подумать…

– Слушай, дед, у меня душа не на месте.

– Ну, что еще зудит?

– Нам бы того парня хоть как-то похоронить – а мы его оставили валяться, словно падаль. Нехорошо.

– А вот рассветет, поедут по улицам труповозы – заберут. Как и обычно. Передозировка – дело повседневное. Привычное.

Вирга зевнула. Неведомо откуда вылезла, накинулась, стала подминать ее под себя сонливость – теплая, мягкая. «Дедовы шутки», – подумала она, растянувшись на лежанке совершенно безбоязненно и засыпая, засыпая…

Интересный сон ей приснился. Хороший. Тот самый человек – Как-бы-Гер – смотрел на нее ласково, улыбался и что-то говорил: она ясно видела, как шевелились его губы, но слышно совершенно не было ни слова. И она попросила его: «Помоги мне, пожалуйста, я ведь вас выручала, верно? Вот и вы теперь меня выручите, я во что-то такое попала, не знаю что. Помогите!»

Она во сне улыбалась, а старик смотрел на нее, согласно кивал головой и беззвучно шевелил губами, словно что-то неслышное говорил – кому? Себе самому? Или еще кому-нибудь?

Вице-провектор Альмезота Регит Маскон был сегодня (как перешептывались в его секретариате) далеко не в самом лучшем настроении. Приказал отменить все встречи первой половины дня, разговаривал сквозь зубы, старшего референта, явившегося с затребованным докладом, просто размазал по стенке, когда тот выполз наконец из кабинета, лицо референта выражало ужас пополам с облегчением, словно он случайно уцелел после стихийного бедствия. Как потом вспоминал достойный бюрократ, в те минуты он впервые понял, что ощущает мяч, когда им играют в стенку. Так что в резиденции вице-провектора впору было вывешивать штормовое предупреждение.

Не то чтобы такое случалось впервые. Нет, конечно. Опыт у людей имелся. Однако во всех предыдущих случаях были известны или, во всяком случае, угадываемы причины плохой погоды, их было не так уж много: недовольство самого провектора какими-то действиями второго лица или скандал с кем-либо из третьих лиц (загреб не по чину или слишком уж нарушил другие установленные правила игры), наконец – невыполнение важного распоряжения, и прочее в этом роде. Все было объяснимо, а когда ясны причины, то без особого труда находятся и средства защиты и нейтрализации.

Но на сей раз никаких явных причин не находилось, и тем не менее факт оставался фактом: гремел ураган в двенадцать баллов, и из всех способов противостояния стихии оставались разве что молитвы. И это – при ясном небе.

Никто не понимал, да. Но самое интересное – что и сам сановник понятия не имел о том, что это вдруг на него накатило и почему. Ну не было на то никаких причин. Все было хорошо. Нормально, скажем так. Почему же он вдруг стал чувствовать себя как последний бомж на помойке – голодный, холодный и совершенно ни на что более не способный?

Он искал ответа – и не находил, и от этого ему становилось только еще хуже. А не находил он потому, что на самом деле все это происходило не с ним. А совершенно с другим человеком, капитаном Ульдемиром, крепко обосновавшимся в подсознании и – ограниченно – в сознании Регита Маскона. Именно на него свалилась эта напасть и оказалась столь мощной, что он не смог с нею – то есть с самим собою – справиться, и негативные эмоции вырвались из-под контроля.

…Я и сам не сразу понял, в чем дело. Потому что все шло вроде бы совершенно нормально. От преследователей вовремя отделались. Ухитрились занять далеко не самые плохие позиции в чужих телах. Все были живы-здоровы, наши физические тела, оставленные на попечение Вирги, той милой простушки, сдававшей комнаты, тоже оставались в целости – хотя поступавшие по каналам связи сигналы и свидетельствовали о некотором ухудшении обстановки. Можно было рассчитывать на то, что они долежат там до нашего возвращения, когда каждый из нас вернется, выполнив задачу, в свою оболочку и приготовится покинуть Альмезот. Так что причин для беспокойства не было. А вот само беспокойство – было. Поводом послужил какой-то непонятный, уловленный мною, но не поддавшийся расшифровке сигнал по моему каналу. То не была связь с кем-то из наших, но по той линии, что была оставлена Вирге, а послал его человек, плохо владеющий необходимыми для этого навыками. Она сама, скорее всего. И чувство тревоги вдруг возникло. Самая худшая из всех разновидностей тревоги, а именно – неопределенная. Когда интуиция четко говорит тебе о том, что возникла угроза, что-то не в порядке, однако рассудок не может отождествить эту угрозу с чем-то или кем-то конкретным и ты не знаешь, с какой стороны ожидать удара и, следовательно, как приготовиться к его отражению. А это приводит прежде всего к ослаблению контроля над самим собой и к возникновению еще одной опасности: тот, в чьем теле ты сейчас живешь, может если не догадаться, то, во всяком случае, почувствовать, что в него кто-то подселился, и принять меры. Наша беда в том, что в подобных условиях мы не можем, ни один из нас не имеет права просто нейтрализовать используемого человека и взять на себя управление чужим телом. Причина ясна: все эти люди живут и действуют на виду, постоянно совершают определенное количество профессиональных действий, в их оперативной памяти множество лиц, связей, текстов и всего прочего. Стоит отключить все это или хотя бы ограничить – и, скорее всего, тут же начнешь делать самые грубые ошибки, одну за другой. Это сразу бросится в глаза окружающим, и тогда в лучшем случае ты успеешь удрать и придется подыскивать новое тело, а в худшем – тебя могут прижать. И основательно.