Спутники Волкодава. Путь Эвриха - читать онлайн книгу. Автор: Павел Молитвин cтр.№ 66

Открыв глаза и вновь зажмурившись от нестерпимо яркого света и громко стучащих в затылке молотов, Фукукан облизал пересохшие губы и позвал Буршаса. Не услышав собственного голоса, нанг позвал еще раз, но ни Буршас, ни старая Чамбета не явились на его хриплый зов. Полежав и собравшись с силами, Фукукан припомнил, что Чамбету ему увидеть уже не суждено поселившаяся в его шатре вместе с Буршасом после памятного налета кокуров, дряхлая служанка умерла во время откочевки на юг. Мысленно помянув Кутихорьга, чего делать ни в коем случае не следовало, он приподнялся на локте и третий раз воззвал безадресно, в надежде, что кто-нибудь да отзовется. Не могли же соплеменники оставить своего нанга один на один с этаким страшным похмельем! Впрочем, почему не могли? Он уже давным-давно один на белом свете, если не считать Буршаса, который тоже один-одинешенек…

Фукукан прикрыл глаза и внезапно ощутил, что кто-то поддерживает его голову, прижимает к губам край чаши. Вдохнув острый, сладостно-кислый запах спасительного кумыса, он сделал один глоток, второй и со стоном блаженства осушил чашу до дна. После второй чаши глаза у него окончательно раскрылись, а после третьей в голове начало проясняться. И все же ему потребовалось сделать усилие, дабы понять, что склонившаяся над ним девушка с черными вьющимися волосами и ослепительно белым лицом — не морок, не наваждение, а та самая полудохлая рабыня, которую Буршас привез из Матибу-Тагала, чтобы заменила она им ушедшую к Великому Духу Чамбету. Но на этот раз полудохлой назвать ее было уже никак нельзя! Приглядевшись, Фукукан рассмотрел и очаровательную ямочку на подбородке, и нежный румянец на щеках, и тонко очерченные губы, и страх, затаившийся в широко распахнутых глазах…

Кто бы мог подумать тогда, что к концу зимы нанг хамбасов ударом плети переломит нос своему нукеру всего лишь за то, что тот назовет Атэнаань «рабыней-рыбоедкой», а девушка, сильнее смерти боявшаяся «диких степняков», уютно устроившись в кольце Фукукановых рук, будет мысленно возносить хвалу Промыслителю, которого называют кочевники Великим Духом, за то, что тот не позволил ей связать свою судьбу с Батаром.

Поистине неисповедимы пути, предначертанные Небожителями смертным, и непросто понять, как удача иной раз оборачивается бедой, а поражение — победой. Непросто разглядеть в сегодняшних невзгодах благосклонную улыбку судьбы, но хочется верить, что горький ныне плод нальется к завтрашнему утру сладким соком, а укус змеи, вместо того чтобы лишить жизни, избавит от ломоты в суставах… И все же, как ни пыталась утешиться Атэнаань подобного рода рассуждениями, она не могла убедить себя, что появление первой жены Фукукана в становище принесет ей что-либо, кроме огорчений.

— Госпожа! Атэнаань! Гонец прискакал! Фукукан с Буршасом возвращаются живые и невредимые! — выпалила, врываясь в шатер, Дэрикэ. — Через день-два они уже будут в становище!

— Хорошо. А ты… Ты узнала, правда ли Кузутаг схватил Тайтэки? Он не ошибся, не обознался, не принял за нее кого-то другого?

— Ой нет! Они все, все узнали бывшую супругу нанга! И ее дочь. И Алиар — так они зовут служанку первой жены. Ошибки быть не может.

— Дочь? Кузутаг ничего не говорил про то, что привез ее вместе с дочерью! — ахнула Атэнаань. — Но что они делали так далеко от Соколиного гнезда? Или кокуров выбили из него соседи-кунсы?

— Никто не знает. Шаман запретил разговаривать с пленницами до возвращения нанга. Он велел разбить для них специальный шатер, а сам беседует у себя с Великим Духом. А женщины, они разное говорят… Одни, что Тамган выгнал Тайтэки и взял себе в жены сегванку, которая поотравляла воинов кунса. Другие говорят, что Тайтэки сбежала, боясь быть отравленной этой самой сегванкой, которая будто бы положила глаз на ее мужа…

— А третьи? — требовательно спросила Атэнаань, видя, что служанка чего-то недоговаривает.

— Они… Они болтают, что Тайтэки решила вернуться к Фукукану. Раз уж сына с собой не взяла, а только одну дочь. Но ты их не слушай! Он ведь любит тебя! Он не простит Тайтэки, что бы она там ни врала? Он не поверит ей после того, как она родила Тамгану сына!.. — Дэрикэ продолжала что-то говорить, но Атэнаань уже не слышала ее.

— Почему же не поверит? — пробормотала она чуть слышно. — Я бы поверила. Его нельзя не любить. А то, что она родила в неволе, так и я могла понести от Бакаевых сыновей. Разве они спрашивали меня, хочу я этого или нет?.. Что же мне теперь делать? О Промыслитель, подскажи, надоумь!..

* * *

После того как Йонди — помощник умерщвленного кокурами Дзакки — увел Нитэки из шатра, предназначенного для пленниц, Тайтэки совсем пала духом, и все старания Алиар расшевелить ее оказались тщетными. Молодая женщина знала, что надеяться ей не на что, но угнетал ее, как это ни странно, не страх перед жестокой расправой, а предстоящий разговор с Фукуканом, который, безусловно, захочет побеседовать со своей бывшей женой, прежде чем привести в исполнение вынесенный старейшинами племени приговор. И даже, пожалуй, не сам разговор — Тайтэки готова была изворачиваться и лгать, как ради спасения своей с Алиар жизней, так и ради Нитэки, — а то, какой оборот мог бы он принять, вздумай она сказать своему бывшему мужу правду. Обманывать себя было незачем, и, оглядываясь на свою жизнь, молодая женщина вынуждена была признать, что, по совести, заслуживает участи, которая ожидает ее по воле Великого Духа…

Тайтэки казалось, что она любила Фукукана, и все же это не помешало ей отдаться нангу кокуров, как только тот пожелал ее. Если бы кто-нибудь посмел обвинить ее в этом, она, разумеется, поклялась бы, что отдала свое тело Тамгану, дабы тот не бросил Нитэки на съедение муравьям, однако на самом-то деле прекрасно помнила, что уступила домогательствам нанга кокуров, разомлев от слов любви и умелых ласк его. Сознание того, что два доблестных нанга изнывают от желания обладать ею и Тамган совершил набег на хамбасов, чтобы заполучить ее, застило ей глаза и было столь приятно, что она без колебаний поверила лживым речам. Человеку свойственно придумывать самые хитроумные объяснения для совершенных им глупых или неблаговидных поступков, и, в конце концов, в том, что у юной дочери нанга закружилась голова и она поверила в то, во что ей хотелось верить, не было ничего удивительного. Не слишком умна, не слишком проницательна, падка на лесть — что ж, с этим еще можно как-то жить, не всем же быть похожими на воспеваемых улигэрчи дев: образцами верности, добродетели и благонравия. Но вот то, что она, уже прозрев, не пыталась бежать из селения кокуров…

Объяснить это даже себе самой Тайтэки было трудно — не так уж сильно ее стерегли. Если говорить честно, ее вообще не стерегли и возможностей для побега было хоть отбавляй. Более того, в глубине души она знала: Фукукан обрадовался бы ее возвращению и не укорял за то, что пленница Тамгана носит в своем чреве его ребенка. Тайтэки была уверена: он еще и гордился бы ее отвагой и верностью, сочувствовал несчастью жены, укоряя себя за доверчивость и беспечность, жертвой которых она стала. Улигэрчи слагали бы о ней хвалебные улигэры, хамбасы и кокуры произносили бы ее имя с уважением, а Тантай мог бы претендовать на звание нанга обоих племен. Собственно, даже когда он уже родился, было еще не поздно вернуться к Фукукану, хотя это уже и попахивало бы вероломством по отношению к нангу кокуров, безмерно радовавшемуся рождению сына…