Ротмистр - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Акуленко cтр.№ 44

— Вам в оценках виднее.

— Боже мой! Никогда не прощу себе, что повелся у вас в поводу. Нужно было дождаться резервный полк из Тифлиса…

Сотня шла скрытно, насколько позволял сложный рельеф, огибала редкие деревушки. Но, как говорится, шила в мешке не утаишь, ряженый отряд притягивал подозрительные взгляды местных жителей. На враждебной земле негде скрыться. Не отвязать и не бросить в ручей широкую перепаханную сотнями копыт полосу, тянущуюся позади предательской змеей. Припустит по следу дели – сторожевая конница, сабель эдак в триста, с запасом, чтобы наверняка, и встреча с ней лишь вопрос времени. А исход той встречи ясен и печален. Одно обстоятельство внушало робкую надежду. Отступление русских войск кружило голову османским пашам, они уже видели себя покорителями Москвы, полководцами, вроде Наполеона, и занимались исключительно наступлением. До неразберихи ли им в тылу? На широкой равнине, словно щит, преградила путь отряду крепость Хасанкале. Со стороны она напоминала плывущего по степи лебедя. Высоченная башня цитадели, вырастающая из горного склона прямо в небо, была шеей. Ниже, под отвесной скалой, прилепился четырехугольный рибат – крепостной пригород, обнесенный двойной каменной стеной. Вортош торопил. Настаивал на скорейшем броске к востоку и переправке через Аракс. Ревин осторожничал, опасался, что незамеченными мимо крепости, откуда открывался превосходный обзор окрестностей, пройти удастся вряд ли. Придется с потерями прорываться и нести на плечах погоню.

— Рядом с крепостицей этой шутки жутки, — подтвердил Семидверный. — Я ее, ваши благородия, еще по прежней, первой кампании помню. Бывал-с… Землица здесь, и та за турка. Копнешь на локоть – вода выступит. Ни в окопе схорониться, ни подкоп под стену навести. Эх, брата нашего постреляли на бульваре, пушками перемололи – без счета. Здеся они, покойнички, царствие им, в воде и лежат… Буде затрубят тревогу османы – пиши пропало. Набросятся всем кагалом, размечут по степи! У них сила, а у нас что? Порубанная сотня…

— Только время зря потеряем, — помотал головой Вортош. — Прорываться надо. Во весь опор. И будь, что будет!

— Чехи тоже уповают на русское "авось"? — улыбнулся Ревин.

— Полковник, ну ей-Богу, до шуток ли сейчас? — Вортош вскипел. — У вас имеется предложение?..

По двое вряд, миновав огороды и глинобитные хижины, отряд открыто рысил вверх по склону, прямиком к огромным железным воротам крепости, что подобно гигантской пасти поглощали пеших, конных, отары овец, арбы с поклажей. На поднятой напоказ пике болтался бунчук – лисий хвост, указывающий на присутствие среди всадников однобунчужного паши, невысокого ранга управителя или военачальника. Это, по словам Айвы, должно было сбить гарнизон с толку. Хвост одолжили из шаманской шапки Шалтыя. Казаки заметно нервничали. Поглядывали на нависающие стены, на ставшие различимыми жерла пушек, с трудом удерживались от того, чтобы сорвать коней в галоп и одним махом преодолеть расстояние. Но Ревин строго-настрого запретил нарушать строй, разговаривать и держать руки на оружии, велел, чего бы ни происходило, дожидаться приказа. Казаки и дожидались, натянутые в струну, стараясь не встречаться взглядами с селянами. Между бойницами засновали часовые, запоздало протрубил рог. Навстречу конной колонне кубарем выкатился дежурный турецкий унтер – весь измятый, расхристанный, с красным, как свекла, лицом; то ли пьяный, то ли спросонья, то ли и пьяный, и спросонья одновременно. Пролаял что-то по-своему, и, не удостоившись никакого ответа, попытался схватить чью-то лошадь под уздцы. Его грубо отпихнули ногой. Унтер, попятившись, со всего размаха приземлился задом в пыль, заверещал и принялся дергать запутавшийся в ременной кобуре револьвер. Медленно, с натужным скрипом давно не знавших смазки петель, стали смыкаться створки ворот: турки заподозрили неладное. Но было поздно. Часовых оттерли лошадьми, присовокупив кто сапогом, кто нагайкой, и казацкая орава, преодолев два ряда стен, с лихим посвистом и улюлюканием, ворвалась в рибат, сметая все на своем пути подобно безудержному смерчу. Дурниной орали ишаки, в ужасе, позабыв, что не наделены способностью полета, штурмовали крыши строений куры, теряя пучки перьев. Не уступали животным в безрассудстве горожане, кто-то пытался найти спасение под перевернутой арбой, кто-то, не чураясь зловонных помоев, плюхался лицом в сточную канаву. Лютые, скорые на расправу казаки, появившиеся ниоткуда, сеяли страх и панику. Вытравив из сердца жалость еще на Кавказе, в бесчисленных рубках с горцами, они поили шашки чужой кровью. Тех, кто не успел отбросить оружие и поднять руки, убивали на месте без разговоров.

С высокой башни минарета с отчаянным воплем выпал турецкий стрелок, как куль с мукой грянулся оземь и затих, это удальцы, вскарабкавшись по узким лестницам, вынесли его на остриях пик. Закурились над крепостью дымы, потянуло удушливой гарью от обложенных соломой казарм, где забаррикадировалась и остервенело отстреливалась часть гарнизона. Обезоруженных редифов сгоняли в амбар, щедро присыпая руганью и плетьми. Какой-то офицерский чин, не желая сносить побои и унижение, попытался за сапог стащить казака с седла. Страшным ударом офицеру снесло полчерепа, кровавым кулем он упал под ноги своим соотечественникам, заставив тех шарахнуться в стороны, как от проказы. В конце улицы в сопровождении верховых показалась процессия во главе с комендантом крепости при парадном мундире и регалиях. Паша вручил русскому полковнику символический ключ от ворот, смиренно прося не чинить дальнейшего разорения. Все было кончено. Хасанкале сдавалась на милость победителю. Неполная казачья сотня с налета, в считанные минуты взяла крепость, к которой российское командование никак не решалось подступиться даже в своих самых смелых планах. Отсюда открывалась дорога не только на Эрзерум, до которого, по словам Семидверного, "оставалось полдня хода и то, если на четвереньках, и еще задницей наперед", но еще создавался опаснейший для Мухтар-паши плацдарм для тылового удара. Ревин, признаться, и сам не рассчитывал на такой успех. В его планы входил лишь внезапный набег на цитадель, в надежде, что ошеломленный враг не скоро соберется в погоню за летучей сотней. Кто мог знать, что из семисот солдат гарнизона в крепости осталось лишь немногим более двух сотен, да и те пребывают в расслабленном состоянии духа, никак не ожидая появления русских в столь глубоком тылу?

— Ревин, черт вас возьми! — перепачканный в саже Одоев сжимал одной рукой револьвер, в другой держал початую бутыль. В глазах капитана плясали лихие чертики. — Вы – бог войны! — Одоев упал на колено, приложив бутыль к груди.

— Да вы пьяны, капитан! — констатировал Ревин.

Радостным, в отличие от других, он не выглядел.

— Это еще не то слово! Такая победа опьяняет почище опиума! Прошу вас, господин полковник, назначить меня комендантом крепости. Я всю жизнь мечтал покомандовать крепостишкой вроде этой. Прошу! — Одоев уронил голову на грудь.

— Покомандовать? — Ревин усмехнулся, изогнув бровь. — Да извольте! Только учтите, господин комендант, что через час мы оставляем Хасанкале и выступаем.

— Браво! — расхохотался Одоев. — Хорошая шутка!

— Увы, капитан. Это не шутка.