Пилот вне закона - читать онлайн книгу. Автор: Александр Зорич, Клим Жуков cтр.№ 61

На красивый финиш я шансов не видел. Хорошо еще, если просто застрелят! «Алые Тигры» не производили впечатления таких затейников по части лишения жизни, как парни из «Синдиката», но вполне могли отправить подышать свежим воздухом без скафандра на поверхность Зиберты.

Вот что обидно: потом разберутся, что я не виноват, а будет поздно.

Сволочь Кормчий в компании с Фэйри Вилсон очень точно рассчитали маленькую месть: слив информации о моем гипотетическом предательстве произошел именно тогда, когда «Тигры» были до предела нервные, а времени на разбирательства не предвиделось ну просто никакого. Копи Шварцвальда — слишком ценный приз, чтобы отвлекаться на такого подонка, как я!

Тем более что подонок сдал врагу святая святых — координаты основной базы. Сдал? А никто разбираться не станет. Как я уже говорил: некогда. Мог сдать? Мог! Вот и авторитетный сигнал подоспел от коллег по непростому ремеслу! Прощай, значит, гражданин Румянцев!

Повторюсь: когда речь шла о сохранении секрета местоположения базы, пираты делались неадекватные, резкие и скорые на расправу. И я их понимаю.

Звездная система — это объект радиусом в миллиарды километров. Планета Зиберта — многие миллионы квадратных километров, хаотически заполненных горами, холмами, дюнами, оврагами, ущельями, каньонами, метановыми реками и озерами, водяными ледниками и изъеденными эрозией исполинскими цирками некогда могучих вулканов.

Попробуй догадайся, что база спрятана на Зиберте, и попробуй на Зиберте, под ее многослойной облачностью почти без окон, найди точку форта «Вольный»!

Пространство и богатый спектр потенциально подходящих астрообъектов защищают лучше любой брони, лучше любого ПКО и эскадры боевых звездолетов.

Недаром пустота космоса с древних времен называлась «небесной твердью». Твердь и есть, и речь сейчас не о физических свойствах — просто миллиард километров космоса надежнее стометровой бетонной плиты.

Это пока сохраняется секретность. А как только она пропала… у-у-у! Словом, вы понимаете, что ничего хорошего предателю не светило?

Черт, что-то меня понесло в отвлеченные философствования, пусть и на предельно конкретные темы!

С другой стороны, я же русский! А русский тем и отличается, что не умеет рассуждать об абстракциях. Это миляга Гегель и старик Кант могли истратить пять тысяч страниц и ванну чернил на выведение Абсолютного Духа и критику чистого разума — на то они и немцы!

С третьей стороны, а что еще делать в карцере?

Головой побиться? Слуга покорный — стены стальные, больно. Можно лягнуть дверь ботинком. Лягнул раз двадцать.

Поорать. Поорал — никакого толку, потому что тотальная звукоизоляция, да и кто придет слушать мои вопли о вселенской несправедливости?

Можно валяться на койке. Вот я и валяюсь. В голове торичеллиева пустота, в которую лезут всякие мысли из Центрального Космического Информатория. Ну вроде того, если принять на веру тезис философии Алконоста о конечной сумме информации во Вселенной, которая возникла сразу, вся до конца, а мы ее лишь черпаем, входя в контакт с Единым Разумом.

Валерий Алконост (XXV век, Земля, субдиректория Греция) очень ловко доказывал сей тезис, а я запомнил, потому что срезался на экзамене по философии именно на нем, греке проклятом.

Ваш покорный слуга все-таки пилот — не простой пролетарий войны, которому терять нечего, кроме своего снарядного элеватора. Отсюда образование и масса лишних мыслей.

Вот эта крайняя мысль, например, была абсолютно лишней! Надо думать, как выбираться, а не о Валерии Алконосте, которому легко было рассуждать, с видом на Эгейское море. А мне каково, с видом на парашу?

Мне было хреново и очень хотелось, чтобы Единый Разум из книг пламенного грека сообщил информацию о том, как соскочить в данной непростой ситуации. Ма-а-аленькую такую подсказочку… коль уж все сведения мира раз и навсегда в наличии, так неужто такой ерундовины не сыщется?

Я вывихнул себе мозг и ничего не придумал. Высший Разум молчал, как Чаплин из античных немых синема. Или, скорее, как Макс Шрек в роли Носферату, потому что молчание это не вызывало у меня ни кванта смеха, только ужас. Целую симфонию ужаса, если продолжить синематографические параллели. Липкий, парализующий ужас обреченного на ожидание конца, бессильного изменить что-либо.

Тогда я начал молиться, чтобы окончательно не впасть в отчаяние, которое есть грех, без пяти минут самогубство.

«Господи, я уже не помню, когда я молился крайний раз. Я не говорю о церкви, исповеди и причастии, так давно это было. Но вот сейчас, Господи, мне очень нужна твоя помощь, чего тебе стоит? Ну хоть чуть-чуть, хоть капельку, помоги, а? Я же не так много прошу и не так часто пристаю. Меня могут распылить ракетой или лазерным лучом, но я помалкиваю. Но сейчас такой момент… сложный… мне самому никак! Просто если ты не поможешь, меня убьют, точно и без всяких преувеличений. А зачем оно нам обоим надо? И ладно бы свои, так тут католики напополам с мормонами — мне даже исповедаться не дадут, вот что страшно! Я уже без двух минут покойник. Прилетит Боб Джи Кейн, доложит Гаю — и привет! Очень прошу, Господи, выручай!»

Вот такая неконвенционная молитва, но все же лучше, чем ничего.

Прошел час, три, десять.

Бог, если и услышал, никаких знаков не подал. Карцер тоже был нем, если не обращать внимания на нервирующее жужжание панели освещения.

Я мазнул взглядом по стене. Если говорить языком геральдики, который в нас вколотили на предмете «Статуты Орденов»: серебряной. Если перевести на человеческий — уныло стальной, ведь это для геральдиста нет разницы между серебром, белым и серым. Для нормального человека разница очень даже существенная.

«Вот ведь тварь! — подумал я, имея в виду Фэйри Вилсон. — Это же надо было подвести под монастырь! Попал-то я по ее вине! Это после того, как я спас девчонку из открытого космоса! Неблагодарная тварь! Вот летела бы сейчас в направлении Магеллановых Облаков без посторонней помощи!»

«Румянцев, не дури! — сказала мне вторая, рассудочная половина, породив волну шизофренических подозрений. — Подумай сам: отвергнутая любовь — хуже танка! Ведь ты Фэйри отверг, да еще в грубой форме, чего теперь удивляешься?»

«Отвергнутая любовь значительно лучше танка. — Я поставил логическую мину на самого себя. Рассудочная половина на нее наступила и подорвалась, если судить по наступившему молчанию. Тогда я продолжил: — Во-первых, убойная сила больше и, так сказать, адреснее. Во-вторых, взгляни на эту световую панель. Она совсем старая и противно дребезжит. Мне, по крайней мере, никогда не стать вот таким, противным и дребезжащим… Хотя, честно говоря, хотелось бы еще немного помучиться… лет этак сорок, да не судьба, видно».

Очень жаль, что я не увижу Рошни. А ведь я получаюсь ко всему прочему клятвопреступник! Клялся же, что мы еще встретимся, а выходит, что обманул. Правильно написано: не клянись, ибо и волос на своей голове не можешь вырастить… ну, как-то так. Не силен в Катехизисе, в отличие от профильных истребительных предметов.