Звездный Гольфстрим - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Шуваев cтр.№ 22

Вдруг часть светильников в баре померкла, и раздался негромкий мелодичный сигнал.

— Эх-хе!.. — невольно вырвалось у барона. — Сигнал к отбою! Благодарю вас, мистер Сноу, за приятный вечер. Весьма рад нашему знакомству. Всего вам доброго, до завтра…

— Спасибо, барон. До свидания, — Сноу пожал старческую пятнистую руку и долго смотрел вслед удаляющейся сгорбленной фигуре. Сам он быстрым шагом направился в свою палату, быстро разделся и нырнул в кровать, пульт управления которой позволял предположить, что она являет собой чудо трансформенной техники.

Еще минут тридцать из коридора доносились шаги, негромкий перезвон медицинских инструментов, приглушенные голоса медсестер и врачей, но постепенно все затихло в ватном покое особой больничной тишины, пропитанной запахами лекарств и легкой тревоги.

Терпеливо выждав целый час, Ричард набрал на МИППСе вызов Айво.

— Ну, что тебе? — невежливо отреагировал начальник научного отдела.

— Как что? — прошептал Ричард. — Я тебе что, теленка съел? Вводи в курс…

— Блин… Ричи, мы только что завершили сканирование мозга объекта, готовимся сделать полный мнемослепок. Не мешай!.. Как что-то прояснится — сообщу… — прошипел в ответ Айво.

— Ладно, ладно… — проворчал Ричи и обиженно замолк.

* * *

Айво присел на табурет-треногу, снял перчатки, маску и бросил их в пластиковое ведро. Профессор Моран и его ассистент пристально вглядывались в монитор: по нему бежали нескончаемые ряды цифр и символов. В центре операционной на специальном постаменте покоился цилиндрический кусок льда с впаянным палеокосмонавтом. Над ним растопырились различные сканеры, томографы, рентген-аппараты, нависли магнито-гравитационные ловушки и ультразвуковые излучатели. В самой операционной было невообразимо холодно — две медсестры сидели в углу, закутавшись в теплые парки и глубоко засунув руки в карманы.

— Невероятно! — наконец проговорил Моран. — Похоже на то, что мозг объекта не поврежден и сохранил информацию, смотрите! — обратился он к своему ассистенту, что-то показывая на графике.

— Да, профессор, думаю, вы правы…

— Сохранил информацию? — выпрямился Айво.

— Не могу утверждать это со стопроцентной уверенностью, но вероятность очень велика. Видите ли, структурная ткань паутинной оболочки…

Профессор сел на своего конька, но уже было понятно, что… Что?

Блумберг вызвал Сноу:

— Ричи, тут такое дело. Судя по всему, мозг не поврежден…

— Что значит «не поврежден»? Функционирует, что ли? — не понял Ричард.

— Нет не поврежден в том смысле, что значительная часть информации сохранилась и считана нами.

— Ну и что он там знает, этот объект? — оживился Сноу.

— Нет, Ричи, ты опять не понял… Мы не можем вот так запросто расшифровать то, что было «на уме» у объекта, это очень сложная и кропотливая работа не нескольких дней, а недель, а то и месяцев. И даже после этого мы не сможем с полной уверенностью сказать, что правильно истолковали все записанные нами мнемоотпечатки. В этой области очень большие допуски. Извини.

— Айво, а что в лучшем случае вы сможете определить? О чем он думал, что знал, что ел на завтрак?..

— Что он ел на завтрак, покажет вскрытие, — огрызнулся Айво. — А мы можем определить психоэмоциональный фон объекта…

— Айво, я вам, ученым, иногда поражаюсь! — в свою очередь начал закипать Ричи. — Какой может быть психоэмоциональный фон у человека… э-э-э… разумного существа в последние мгновения перед смертью, а?! Не надо быть Нильсом Бором, чтобы понять, какие это переживания! Я задаю тебе другой вопрос: можно ли с помощью аппаратуры профессора Морана, нашей КОНОКОМовской или какой другой «прочитать» память объекта?

— Мистер Сноу, — неожиданно включился в разговор профессор Моран. — Извините, я невольно слышу вашу беседу с мистером Блумбергом. Он вам все правильно объяснил. Я бы хотел только кое-что пояснить дополнительно. У нас пока нет аппаратуры, которая могла бы с высокой степенью точности прочитывать воспоминания людей, даже находящихся в добром здравии. Так называемое мнемоскопирование очень приблизительно и не может служить надежной точкой опоры в исследованиях. Но если с живыми объектами, которые, например, по тем или иным причинам потеряли память, врачам удается добиваться значительных положительных результатов (во многом, кстати, благодаря помощи и сотрудничеству самих пациентов), то исследования постжизненной памяти умерших ведутся не столь активно и совсем с другими результатами… к сожалению. Дело в том, что если в работе с активными живыми пациентами, кроме их свидетельств, мы оперируем такими понятиями, как нейроймпульсы, нейрохимия, электрическое напряжение коры головного мозга, его температура, биохимические процессы, которые находятся в динамике, то у неживых объектов этой динамики нет. Есть только застывшая данность, и с ней разбираться значительно сложнее — приходится делать слишком много допусков и предположений, которые мало на чем зиждутся и почти не проверяются. Все, что я могу обещать, так это то, что мы сделаем все возможное, чтобы попытаться расшифровать информацию, которой прижизненно обладал… э-э-э… объект.

— Должен, кроме этого, сообщить вам, что даже у пациентов, которые были заморожены добровольно, по их же собственному желанию (в основном это состоятельные люди, ожидающие изобретения панацеи от своих неизлечимых болезней), все-таки наблюдается какое-то подобие мозговой активности, хотя не было ни одного случая успешного пробуждения таких пациентов. Почти все они умерли на стадии разморозки, а трое прожили несколько часов, но при полном отсутствии сознания, то есть в глубокой коме. Этим я хочу сказать, что вторым этапом, наверное, будет попытка разморозки и оживления объекта, но шансов у нас — увы! — почти никаких нет.

— Я надеюсь, мои объяснения достаточны, мистер Сноу?

— Большое спасибо, профессор, они исчерпывающи. Мне остается только пожелать вам удачи, а нам всем набраться терпения. Профессор, стойте! — Ричард с тревогой увидел появившийся на крошечном дисплее своего МИППСа мигающий оранжевый предупредительный сигнал. — Я бы хотел подойти к вам в лабораторию переговорить, если можно, прямо сейчас. Как бы вы выразились, профессор, пошла динамика.

— Это срочно? Тогда вызовите лифт ДДЛ и назовите западное крыло, лаборатория семнадцать, мой ассистент встретит вас.

— Сейчас буду, профессор.

Выйдя из палаты Ричард почти нос к носу столкнулся с секретарем профессора Полом.

— Добрый вечер, Пол.

— Добрый вечер, — холодно поздоровался помощник и прошествовал дальше по коридору.

Ричард посмотрел на часы: без четверти два. «Чего не спится?» — подумалось ему, но тут с тихим звуком колокольчика открылся лифт, и он нырнул в ярко освещенную просторную кабину, предназначенную для перевозки лежачих больных.

Через три минуты он оказался в западном корпусе прямо перед дверьми с номером 17, рядом с которыми уже стояли, ожидая его, ассистент профессора и Блумберг. Ассистент распахнул перед ним дверь, приглашая войти. Ричи почти вбежал в приемную лаборатории, где согревались горячим кофе две санитарки. Он прошел дальше через двери с фотоэлементом и попал в операционный зал лаборатории. Ассистент и Айво проследовали за ним.