Математика любви - читать онлайн книгу. Автор: Эмма Дарвин cтр.№ 93

Очередная волна, хотя и меньше предыдущих, ударила в борт судна, и она вздрогнула. Я снова прижал ее к себе. Как только представилась такая возможность, она заговорила, словно надеялась, что звук собственного голоса поможет ей справиться с собой.

– Я знаю, что нам ничего не грозит, я знаю, что здесь мы в большей безопасности, чем на палубе, что корабли каждый день сталкиваются с подобными шквалами, благополучно выходя из этих стычек. Я ненавижу себя за свою глупость и слабость!

– Если вы испуганы, значит, испуганы, – сказал я. – В этом нет ничего постыдного. У каждого из нас есть свои личные страхи.

Люси подняла голову и взглянула на меня. Потом она тихонько вздохнула, отвела глаза, смертельная бледность на щеках понемногу сменилась жарким румянцем, и мы неловко высвободились из объятий друг друга. Когда появился стюард с сообщением, что на камбузе вновь развели огонь и он готов подать нам чай, если мы все еще хотим его выпить, мы сидели за длинным столом, с некоторой горячностью обсуждая диспозицию французского флота в битве под Копенгагеном.

Погода улучшалась с той же быстротой, с какой испортилась некоторое время назад, и после того как тем, кто способен был передвигаться, подали ужин, мы с радостью покинули душный салон и поднялись на палубу. Нам сообщили, что шторм заставил корабль лишь слегка отклониться от курса, и сильный соленый ветер, посвистывавший в такелаже и шаловливо игравший парусами и капюшонами, сейчас гнал его вперед. Ходить по раскачивающейся палубе было все еще нелегко, но облака поднимались и даже начали расходиться. О том, что мы находимся в южных широтах, свидетельствовала быстрота, с которой солнце катилось вниз по небосклону, уступая место сумеркам. Но воздух оставался достаточно теплым, чтобы, забившись в укромный и защищенный от ветра уголок, можно было наблюдать за пенными барашками волн, бегущими к берегу прямо по курсу корабля, и за солнцем, опускавшимся в воду по правому борту.

Несколько мгновений мы сидели молча. Моя рука ощущала прохладу в том месте, где раньше за нее держалась Люси, которая теперь сидела, сложив руки на коленях. Ее пальцы посинели от холода, и меня вдруг охватило желание согреть их своим дыханием.

Нетвердым голосом она поинтересовалась:

– Я… я не рассказывала вам о нашей экспедиции в Бургундию?

– Нет.

– Неужели я действительно вам ничего не рассказывала? Не может быть!

Я заставил себя вслушаться в то, что она мне говорила.

– Вы обмолвились лишь, что ездили туда, чтобы повидать этого малого, Ниса.

– Нипса, – поправила она. – Месье Джозефа-Нисефора Нипса. – Она умолкла, и я услышал, как она легонько вздохнула, прежде чем продолжать. – Он… он тоже делает солнечные картинки, как и мистер Веджвуд, но с использованием другого метода. Но, пожалуй, будет лучше, если я начну с начала. Я вам не говорила, что ходила в магазин гравюр и эстампов, чтобы приобрести несколько видов Брюгге и Мехелена на память? – Я отрицательно покачал головой. – В общем, я разговорилась с продавцом о камере-обскуре, и он упомянул, что видел несколько солнечных картинок, изготовленных с ее помощью. – Судно накренилось, и Люси покачнулась, вцепившись руками в крышку люка, и на мгновение ее запястье коснулось моего колена. – Он… он родом из Бургундии, а совсем не бельгиец.

– И в чем же состоит этот «другой метод»? – поинтересовался я, мысленно радуясь тому, что, сидя рядом с ней на крышке люка, мне несложно избегать ее взгляда.

– Месье Нипс сумел защитить свои изображения от потемнения – во всяком случае, до некоторой степени – с помощью азотной кислоты. И он использует солянокислый аммоний, что замедляет процесс потускнения фотографий на свету. Он также пытался изготовить печатные пластины. Именно обещание показать все это позволило мне убедить Джорджа в том, что нам следует съездить в Гра, чтобы увидеть все своими глазами, хотя бы ради моего отца. С помощью камеры-обскуры месье Нипс сделал изображения видов, открывающихся из его окон, – крыш и голубятни. – Голос ее изменился. Из равнодушно-торопливого, каким она начала свое повествование, он превратился в взволнованный и восторженный, который был так хорошо мне знаком. – Но изображения оказались не очень четкими. Кроме того, как и у мистера Веджвуда, они были негативными: то, что в жизни светлое, на них стало черным, а то, что бывает темным, оказалось белым. Из-за этого они выглядели несколько странно и непривычно, в отличие от насекомых и перьев мистера Веджвуда. Он довольно-таки сдержанно рассказывал о самом процессе, пока Джордж не вышел из комнаты, зато после этого, несомненно, обрел красноречие. Кажется, я обнаружила еще одно преимущество своего пола. – Я стиснул кулаки, а она продолжила: – Он уже немолод, но по-прежнему с воодушевлением ищет новые идеи и подходы. Раньше он проводил эксперименты вместе с братом. Во времена Республики он находился в гарнизонных казармах в Калигари, а его брат был офицером французского флота.

Она улыбнулась мне, как раньше, словно ее рассказ о дружбе и братстве, основанных на общих интересах, подбросил дров в костер наших собственных отношений.

Но не успела мысль об этом прийти мне в голову, как я понял, что возврата к нашему прежнему, дружескому общению более нет. Я откашлялся, и мы оба смущенно отвели глаза. Спустя мгновение она сказала:

– Сейчас он экспериментирует с субстанциями, которые затвердевают, а не темнеют под воздействием света, поскольку в этом случае после экспонирования должно быть легче просто промыть те участки, на которые не попал свет, чем вытравить их. Но пока нужное вещество ему обнаружить не удалось.

Болезненное ощущение ее столь желанной близости мешало мне вспомнить, что она рассказывала о травлении, но я должен был хотя бы попытаться.

– Получается, если он сумеет найти такое вещество, то кислота будет формировать линии и тени, а потом, для создания полной картины, потребуются чернила или типографская краска.

– Да! – воскликнула она, и мы улыбнулись друг другу. Щеки у меня немедленно вспыхнули, и я снова вынужден был отвести взгляд. На глаза мне сразу же попались скалы-близнецы, между которыми расположился остров Санта-Клара. Я не видел их уже много лет, но любовь и время навсегда сохранили их в моей памяти.

– Наконец-то! – Я поднялся на ноги и подошел к борту. – Сан-Себастьян!

Вскоре на палубе нашего корабля поднялась суматоха, и спустя некоторое время капитан не счел за труд подойти к нам, чтобы сообщить, что через час-два мы будем в порту.

– Надеюсь, этот маленький шквал не причинил вам чересчур больших неприятностей, мэм, – сказал он. – Скорее, его можно назвать бурей в стакане воды. Есть такая пословица, знаете ли.

– О нет, – вежливо ответила Люси. – Мы его практически не заметили.

Мне ничего не снилось, во всяком случае, этой ночью. Я просто спала в мягкой и невесомой темноте, спала, как будто оказалась на облаке, спала как ребенок. В конце концов я проснулась, но только оттого, что Тео застонал во сне и крепче прижал меня к себе. Глаза мои открылись, и я вспомнила все.