Математика любви - читать онлайн книгу. Автор: Эмма Дарвин cтр.№ 87

Я оставила фотографию в промывке.

– Можно сделать еще один кадр?

– Конечно.

Вообще-то я хотела напечатать только один кадр – тот, который отщелкала последним. Лица не было, лишь руки Тео, сжимающие чашку с кофе. Только руки и смазанная рубашка, светло-серая с белым на заднем фоне. В сгибах его пальцев четко пролегли тени, кожа казалась почти прозрачной, но все равно руки выглядели сильными и надежными на фоне белого фарфора. Ободок чашки врезался в подушечку указательного пальца. Он, этот краешек, тоже был острым. И внезапно я почувствовала, как чашка со всем своим весом и теплом угнездилась в его пальцах, не касаясь ладоней, которые так ласково обнимали ее. Свет падал на его руки, видны были суставы, а сами пальцы казались шевронами на белом фарфоре. На противоположной стороне, поверх ободка, были заметны только кончики его больших пальцев. Мизинцы сплелись и спрятались внизу, в тени чашки.

Этот кадр я отпечатала сама. Тео сидел на высоком табурете в красном свете безопасной лампы и не вмешивался, наблюдая за тем, как я всматривалась в изображение, обрезала его и наводила резкость. Как всегда, я обнаружила, что затаила дыхание во время экспозиции, так что, когда увеличитель щелкнул, выключаясь, я с шумом выдохнула. Тео расслышал этот звук сквозь шум вентилятора и негромко рассмеялся горловым смехом. Он даже не встал с места, чтобы взглянуть на отпечаток в проявителе. Просто сидел на табуретке, пока я не опустила фотографию в закрепитель.

Когда я протискивалась мимо него к выключателю, Тео привстал и положил руку мне на плечо. Она была горячей и едва не обожгла мне кожу. Я замерла, но он молчал. Потом он убрал руку и сказал:

– Отличная работа.

Я нащупала выключатель и включила свет. Фотография оказалась совсем не такой, какой я хотела ее увидеть.

– Надо было обрезать вот здесь, – заметила я, проводя в воздухе черту над закрепителем. – Приглушить фон, чтобы он не был таким ярким и бросающимся в глаза, потом обрезать рукава, чтобы остались видны только ваши руки и чашка, и сделать так, чтобы запястья выглядели мягче, слегка расплываясь.

Он кивнул, но ничего не сказал. Спустя несколько секунд я вернулась к увеличителю, сделала перефокусировку и новую тестовую полоску – четко и аккуратно, так, как он меня учил. Когда я перешла на мокрую сторону с экспонированной бумагой в руках и опустила ее в проявитель, то снова взглянула на него. Он смотрел на меня, и внезапно я поняла, о чем он думает.

Минула целая вечность, прежде чем он хрипло сказал:

– Положи ее в фиксаж.

Я так и сделала. Потом принялась раскачивать ванночку одним пальцем, глядя на нее, а не на него. Но, разумеется, на фотографии тоже был он. Я опустила ее в закрепитель, потом в промывку, и стояла и смотрела на ванночку, не шевелясь. Спина горела, жар поднимался все выше, расходясь по всему телу, и я испугалась, что сердце у меня не выдержит.

– Иди ко мне…

Я повернулась к нему. Внизу живота у меня что-то перевернулось, и когда я сделала шаг, мне показалось, что я переступаю через какой-то порог. Я подошла к Тео. Он положил одну руку мне на талию, другую – между лопаток. Я подняла руки и притянула его к себе так, что мои пальцы сплелись у него на затылке. Я спрятала лицо у него на груди, чувствуя, как его кожа обжигает мне щеки сквозь тонкую ткань рубашки.

Мне казалось, что мы стояли так очень долго, и нам больше ничего не было нужно, просто стоять вот так, обнявшись. Он бережно зарылся лицом в мои волосы, и еще раз, и еще. Потом отстранился, руки его соскользнули мне на бедра и бессильно упали, как если бы он пытался оттолкнуть меня.

Я взглянула на него.

– Прости меня, Анна.

– За что?

– За то, что я только что сделал.

Мне стало интересно, почему люди говорят «прости», когда совсем не чувствуют себя виноватыми. Я казалась себе опытной и много повидавшей, типа «мне виднее». Не думала, что и Тео такой. Или, быть может, он просто играет со мной.

Я искоса взглянула на него.

– А я не чувствую себя виноватой.

Он явно растерялся. Я слегка оттопырила нижнюю губу, чтобы она стала полной и мягкой, склонила голову набок, бросила на него еще один взгляд и направилась к двери.

– Идете?

Тео пошел за мной наверх, почти по пятам, и я чувствовала, что он не сводит с меня глаз. Когда мы вошли в гостиную, я остановилась, обернулась и молча посмотрела на него, так как первый шаг должен был сделать он.

Естественно, он его сделал. Мужчины всегда сдаются первыми. Я улыбнулась, глядя на него снизу вверх. Его руки, слегка подрагивая, опустились мне на плечи, и большие пальцы скользнули под бретельки моего топа. Но тут он остановился.

– Нет, Анна. Не надо.

– Что не надо?

– Не… ты ведь не такая. Не такая, чего я хочу больше всего. В комнате сгущались тени. Мне стало плохо, лучше было бы держаться от него подальше. Я с трудом сдерживалась, чтобы не разрыдаться: слезы уже подступили к глазам, в горле застрял комок.

– Вы разве не хотите меня?

– Ох, моя милая Анна…

Он все еще был очень далеко. А потом вдруг оказался совсем рядом.

После этого все решилось само собой. Он поцеловал меня долгим, но очень нежным поцелуем, так что я ощущала ритм его дыхания. Потом мы взялись за руки и пошли в спальню.

Он через голову стянул рубашку и снял брюки. Под ними ничего не оказалось, и я не могла оторвать от него взгляд, потому что кожа его отливала тусклым блеском благородного золота, под которой перекатывались мускулы. Там и сям виднелись впадинки, изгибы и шрамы, но каким-то непонятным образом из-за них она казалась теплее и более живой, что ли. Потом он подошел ко мне, присел на корточки – я сидела на краю кровати – и, потянув вниз, снял у меня с плеч сначала бретельки топа, а потом и бюстгальтера.

– Да, – прошептал он, словно давая согласие сохранить тайну. Он наклонил голову и поцеловал меня в одну грудь, лаская рукой другую.

Когда он поднял голову, лицо его горело, казалось каким-то смазанным и растерянным, поэтому я обхватила его обеими руками и поцеловала. Он обнял меня. Его ладони обжигали мне спину. Я отпустила его, сняла шорты, топик и расстегнула бюстгальтер. Потом легла на кровать и подвинулась так, что голова оказалась на подушке. Он последовал за мной, наклонился и поцеловал меня между ног так же, как целовал в губы, ласково и нежно. Это ощущение было совершенно непохоже на прикосновение рук – ни моих собственных, ни чьих-либо еще, – оно вообще было ни на что не похоже, потому что было добрым и отчаянно сладостным. Я запустила пальцы ему в волосы и почувствовала, как он движется по мне, находя одно за другим самые сокровенные места и целуя их.

Ощущая на себе прикосновение его губ и языка, я вдруг сама захотела поцеловать его.

– Тео?