Ложь во имя любви - читать онлайн книгу. Автор: Розмари Роджерс cтр.№ 149

В келью, шурша коричневой рясой, вбежала сестра Мария-Беатриса.

– Что теперь, дитя мое? Все гулянье допоздна, скачки на солнце, вино да пирушки! Неудивительно, что тебя преследуют кошмары! – Несмотря на суровость тона, в ее взгляде читалось сострадание. Когда Мариса разрыдалась, пожилая монахиня обняла ее, осуждающе приговаривая: – Будет, будет! Это просто дурной сон – и поделом! Сходишь со мной в часовню, тебе и полегчает. Я пошлю за отцом Хуаном, чтобы он выслушал твою исповедь. Ты не считаешь, что пора? Тебе больше нельзя удерживать все это в себе. Мы не перестаем за тебя молиться…

Мариса спустила ноги на пол, испытывая головокружение и тошноту.

– Не могу! Не сейчас! – Она продолжала всхлипывать, речь оставалась бессвязной. – Меня сейчас стошнит… Не смотрите, сестра. Простите меня!

Сестра Мария-Беатриса при своей внешней хрупкости была не робкого десятка. Она поддержала Марисе голову, убрала с ее лба волосы и прошептала:

– С какой стати мне уходить? Глупости! Ничего, теперь тебе полегчает. Если бы ты послушалась… Ладно, не обращай внимания. Ложись. Но лучше тебе побыстрее исповедаться, иначе будет поздно! Что скажет монсеньор? Что мы тебя не уберегли. И будет прав. – Она вытерла ей лицо смоченным в воде платком. – Лучше бы тебе поскорее выйти замуж, дитя мое. Сама я в таких делах не больно опытная, но, помнится… – Сестра подобрала губы, словно сболтнула лишнее, но Мариса ничего не услышала. Она с отчаянием загнанного зверя обводила глазами келью.

– Который час? Где моя одежда? Мне надо идти!

– Идти? В таком состоянии? И думать забудь! Уже минул полдень, началась сиеста. На улице пусто, не считая этих несчастных, выставленных на площади. Но тебе на такое лучше не смотреть. Лежи и отдыхай. Хотя бы раз прислушайся к голосу разума!

«Лучше побереги нервы и не ходи завтра на площадь! – шептал ей Фернандо. – Не знаю точно, что у него на уме, но тебе лучше этого не видеть».

Но разве она когда-нибудь прислушивалась к советам?

Она принялась поспешно одеваться, а когда сестра Мария-Беатриса, преисполненная благих намерений, ушла, заперев за собой дверь, прижалась лицом к узкому оконцу и подняла такой крик, что сбежался весь монастырь. Ее окружили суровые лица, выражающие сострадание, и круглые вопрошающие глаза.

– Я вам не заключенная! Я пожалуюсь губернатору! Когда приедет дядя, я скажу ему, что вы держали меня взаперти и морили голодом! Или вы предпочитаете, чтобы я наложила на себя руки? Тогда я стану биться головой об эту каменную стену, спущу с себя шкуру или перережу себе вены… Как вы тогда отмолите свои души?

– Кажется, в нее вселился бес, – пробормотала одна из монахинь, осеняя себя крестным знамением.

Настоятельница удрученно покачала головой:

– Дитя мое, пойми, мы заботимся о твоем же благе! Куда тебе так срочно понадобилось? Давай пошлем записку…

– Она все равно не попадет к… к тому, с кем мне надо увидеться. Я должна идти сама. – Мариса безуспешно пыталась взять себя в руки.

– Кто этот человек? Куда ты пойдешь? В такое время…

У нее в руках мелькнул нож. Монахини шарахнулись во все стороны как воробьи.

– Только попробуйте меня остановить – и я воткну его себе в грудь! Я иду на площадь. Можете следовать за мной, если хотите. Наверное, так и следует поступить. Что толку прятаться за стенами и молиться? Вы хоть знаете, за что и за кого молитесь? Представляете себе беды и страдания за этими толстыми стенами? Или вам нет до этого дела? Конечно, спрятаться от действительности и молиться куда безопаснее! Но это не для меня. Я выйду из-за этих стен. Если хотите знать, я иду к своему мужчине, к мужу, к отцу ребенка, которого я родила от него два года назад, и еще одного, которого я вынашиваю теперь. Или сестра Мария-Беатриса ничего вам не сказала?

В юбке и блузке, босая, она прошмыгнула мимо них. На сей раз ее не пытались остановить. Онемевшие бедные монахини превратились в неподвижные статуи.

Она отодвинула засов, сама приоткрыла тяжелые ворота и навсегда захлопнула их за собой. После этого Мариса бросилась бежать по красной пыли пустынных улиц, мимо домов с закрытыми ставнями, жильцы которых наслаждались послеполуденным отдыхом.

На площади стояла небольшая толпа. Одни просто глазели, другие насмешничали. Мальчишки подбирали комки земли, чтобы швырять ими в несчастных, выкрикивая оскорбления.

Мариса стала протискиваться вперед. Люди с ворчанием расступались, бросая на нее любопытные взгляды. Некоторые узнавали ее, но ей уже ни до чего не было дела.

Прежде чем оказаться в первом ряду, Мариса остановилась, чтобы отдышаться и собраться с силами. До этой минуты она не знала и не желала гадать, что ей предстоит узреть. Плаху, как в кошмарном сне? Виселицу с болтающимися телами?

Вместо этого она увидела деревянную клетку, водруженную на повозку. Ее залитые потом глаза впились в коленопреклоненных мужчин с петлями на шеях, как перед повешением. Ухмыляющиеся солдаты, стоявшие рядом по стойке «вольно», обменивались прибаутками с толпой.

Пленных выставили напоказ, как зверей, рядом с фонтаном, где журчала холодная вода. Это тоже было продуманной пыткой. Зеваки беспечно глазели на это зрелище. «Это они животные!» – думала Мариса, переводя взгляд с одного истощенного, заросшего лица на другое. Который из них Доминик?

«Его держат отдельно от остальных…» Едва припомнив эти слова Фернандо Игеры, она увидела Доминика и перестала дышать.

Все прочие пленники были прикованы за руки к крыше клетки и задирали лица кверху. Один он был повернут лицом к фонтану; веревка, надетая ему на шею, была прикручена к деревянному шесту, продетому в сгиб его локтей со спины; руки были привязаны к концам шеста, и он, стоя на коленях, не мог опустить голову, потому что иначе задушил бы себя.

Мариса издала приглушенный звук и бросилась вперед. Один из солдат, утолявший жажду из бурдюка, вытаращил глаза, когда она, обозвав его свиньей, вырвала у него из рук бурдюк.

– Эй, muchacha! [36] – Он опустил грубую лапу ей на плечо, но она вывернулась.

– Не смей до меня дотрагиваться! Знаешь, кто я такая? Можешь спросить у губернатора!

– Так и есть, солдатик! – раздался из толпы незнакомый дружелюбный голос. – Ты не смотри на одежду. Она подопечная губернатора Элгизабаля и племянница нашего архиепископа. Спроси у капитана Игеры!

Остальные солдаты хотели было ее скрутить, но их смутил ее грамотный кастильский выговор.

– Так это вы – храброе воинство Педро Ортеги? Ничего не скажешь, настоящие герои! Да вы худшие звери, чем индейцы, на которых якобы охотитесь, а на самом деле до смерти их боитесь! Так вот за что вам платят – за охрану пленных, которые при всем желании не смогли бы шелохнуться! – Она обернулась к смущенно переминающейся толпе и с тем же презрением крикнула: – А вы? Не нашли себе лучшего занятия, чем торчать на солнцепеке и травить несчастных, не способных за себя постоять? Сознаетесь ли вы в этом на воскресной исповеди? Тоже мне христиане! Да вы хуже древних римлян, со смехом скармливавших христиан диким зверям! Хорошенькое развлечение! Стыдитесь!