Дагги-Тиц - читать онлайн книгу. Автор: Владислав Крапивин cтр.№ 112

— Ты куришь? — спросила директорша.

Глядя на ее пальцы (два из них были перетянуты кольцами), Инки сказал:

— С чего вы взяли…

— Не груби! — опять взвинтилась Таисия.

А директорша терпеливо спросила:

— А почему тебя так прозвали?

Инки испытывал полную безнадежность. И понимал, что никому ничего не докажет, не объяснит. Но молчать было совсем тошно, и он устало сказал правду:

— Из-за артиста Смоктуновского…

Все молчали несколько длинных секунд. Потом завуч Клавдия медленно выговорила:

— Надо же… Не такой тупой, как на первый взгляд. И-ро-ни-зи-рует…

Инки закусил губу и потер сосудик у глаза. И подумал, что вот было бы хорошо, если муха Дагги-Тиц вдруг появилась здесь и покружилась бы у его головы. Хотя бы на секунду… Но нет, не надо! Могут прихлопнуть сдуру…

— Опусти руку, не актерствуй! — велела Таисия.

Но Инки не опустил. Потому что вспомнил, как тогда, во втором классе, на репетиции, Эдик добродушно сказал Полянке: «Яна, ты говори проще, не актерствуй специально…» И показалось, что Полянка встала рядом, коснулась мизинцем Инкиного виска…

— Он еще и улыбается! — словно с трибуны возвестила Таисия.

— Гусев, не паясничай! — железно приказала завуч Клавдия. — Ты не за гаражом с приятелями, где у вас курилка…

Полянка сразу пропала. А Инки хотел сказать, что не знает никакой курилки, но в дверь крепко постучали. И растворили сразу же, до ответа.

В кабинет шагнул милиционер. В ремнях, в шинели, с двумя большими звездами на каждом погоне. Снял фуражку с желтыми накладными узорами, встал прямо.

— Прошу прощения, Фаина Юрьевна. Мне доложили, что вы звонили.

Директорша уже не сидела. Она стояла, упираясь пальцами в столешницу. И отражалась в полировке. Как скульптура в коричневой луже. Красный ротик сложился в улыбку, но брови были скорбно сведены.

— Да, товарищ подполковник… Михаил Матвеевич… к сожалению, случилась неприятность. В свалке на улице ваш сын… Валерик… пострадал от удара камнем… нога… от руки вот этого… субъекта. Сейчас разбираемся… Школа приносит вам свои извинения…

Высокий, крепкий, похожий на умных десантников из сериала «Это были наши» (который любила смотреть Марьяна), подполковник глянул на щуплого «субъекта». Спокойно и с коротким любопытством. Потом на сына:

— Что случилось?

«Валерик» неуклюже встал, опираясь на пятку забинтованной ступни.

— Мы играли… Он свалился, а там камень. Он его схватил и по ноге…

Инки понимал, что сейчас его куда-то поведут или повезут и едва ли скоро отпустят. Но страшно не было, тоскливо только. И жаль муху… Он глянул на Бригаду:

— Ага. Вы играли, а я шел мимо, упал, схватил камень и тебя, бедного… Бандю́га…

— Вот видите! — словно обрадовалась директорша. — Вы когда-нибудь встречали подобных личностей?

Подполковник Расковалов снова прошелся глазами по «личности». Кивнул.

— Встречали. Похожих… Стреляют метко, плачут редко. Обид не прощают… — И спросил уже у Инки: — Ну а что случилось в самом деле? Он полез первый?

— Не он, а они, — сказал Инки, загоняя в самую глубокую глубь предательскую слезу. — Втроем. Мордой в землю, башмаками по ребрам… За что?

Все-таки он прочитал немало книжек и умел строить правильные фразы.

Расковалов-старший спросил, с новой ноткой интереса:

— Это было один раз?

— В этом году второй… А в прошлом не помню сколько…

— И каждый раз втроем?

— Не каждый… — Инки смотрел на верхнюю пуговицу милицейской шинели и после коротких ответов сжимал губы. — Иногда вдвоем. Иногда вчетвером…

— И чего требовали?

Инки невольно стал поддаваться офицерскому лаконичному тону:

— Когда как. Иногда сигарет. А откуда они у меня? Иногда денег. А я кто, Сбербанк? Иногда просто так. Поиздеваться…

— Папа, он врет… Мы хотели только… не это вовсе… — по-детсадовски заканючил у своего стула Бригада.

— Иди сюда, — велел Расковалов-старший и сделал шаг в сторону.

Бригада боязливо захромал, опираясь на пятку и взмахивая снятым башмаком, будто крылышком. Встал перед отцом… и от крепкой затрещины улетел к двери.

— Марш в машину, — скучновато сказал ему отец. — Дома разберемся в деталях. Не думай, что нога тебя выручит, задница у тебя целая…

Потом он повернулся к директорше, встал прямее.

— Фаина Юрьевна, я прошу прощения за инцидент. У меня нет претензий к школе. Честь имею. — И вышел следом за сыном, который уже уковылял через порог.

Целую минуту висела густая, стыдливая какая-то тишина.

Наконец Фаина Юрьевна осела на застонавший стул.

— Вот видишь, — выговорила она. — Папа Валерия Расковалова строг и очень справедлив. Он разобрался в вине своего сына. И сделал выводы. Но это не значит, что твоей вины здесь никакой нет. Она есть и ничуть не меньше, чем у Валерия. Ты это понимаешь?

Инки подумал. Надо было сказать, что понимает. Тогда, наверно, отпустят в класс. Конечно, работу по математике он сделать уже не успеет и Таисия вкатает пару («сам виноват!»), но зато можно теперь не бояться ни Бригады, ни всяких Ящиков-Чебаков. Передышка в жизни…

— Ты понимаешь? — повторила теперь завуч Клавдия.

«Почему она вся такая черная?» — мелькнуло у Инки. И он сказал:

— Нет.

На него стала наваливаться сонная усталость. Чего им всем надо-то? А они говорили, говорили, повторяли уже известные скучные слова, которые не задерживались в памяти, только рождали не сильную, но липкую какую-то злость. Чтобы не чувствовать ее, Инки стал думать о мухе Дагги-Тиц. Как он придет домой, ляжет и будет смотреть на маятник, на качающуюся муху, слушать привычное тиканье. Тогда вернется спокойствие. Оно похоже на неторопливую переливчатую музыку из давнего кино «Человек идет за солнцем». Это когда мальчик гонит по тротуарам свой обруч… Славный мальчишка, подружиться бы с ним. Но такие бывают лишь в фильмах, да и то не в нынешних, а в старых, про которые Марьяна говорит «из советского периода»…

…— Да он все равно нас не слушает! Как горох о стену! — вдруг прорезался голос Таисии. — Чего мы мечем бисер!..

Инки встряхнулся, и липкая злость снова стала заползать в него. Да и не злость даже, а смесь досады и скуки.

— Пусть идет, — великодушно решила директорша. — Сейчас он ничего еще не осознал. Ни поступки, ни поведение. Может быть, подумает и что-то поймет.

— А кто ему объяснит? — капризно возразила Таисия. — Если дома ни матери, ни отца… Был бы папа вроде Расковалова, с милицейской портупеей…