Бедный маленький мир - читать онлайн книгу. Автор: Марина Козлова cтр.№ 39

– Вот баба Нина утверждает, что нет у нее никого, – рассказывал Николай Изотович. – И веселая. Но домой к себе не пускает. Что она скрывает, спрашивается?

– А вы чужих гостей видели? – спросила Иванна. – Или только своих?

Чужих гостей он видел. У Любы со Славой эту ораву и у Лиды.

– У Лиды как будто евреи сидят, – неуверенно сказал он. – Танька с ума сошла, видения у девчонки начались. Видела истуканов даже тогда, когда их не было.

– Что это значит? То есть они приходят не каждый день?

– Каждый божий день! Но ночью их нет. А она видела их даже ночью.

Нет, подумала Иванна, о всякой рациональности придется забыть. Просто Солярис какой-то. И сказала председателю:

– Я остаюсь. Спать очень хочется.

Хозяин отвел ей бывшую детскую. Она сняла джинсы, прямо в свитере залезла под толстое стеганое одеяло, добрым словом вспомнила принцип Скарлетт «я подумаю об этом завтра», глотнула минеральной воды из бутылки и моментально уснула.

Ночью проснулась оттого, что стало безумно жарко. Иванна сняла свитер, вытащила из рюкзака футболку и вдруг услышала скрип половиц. Сплошной, острый немотивированный страх – вот что она почувствовала в тот момент. Резко скрутило живот, и волосы на лбу мгновенно стали мокрыми – совсем как у Николая Изотовича, когда зашли на кухню. Дрожащими руками кое-как она натянула футболку, долго стояла у закрытой двери, потом собралась и выглянула в гостиную. Председатель ходил по комнате – туда-сюда, опустив голову и сцепив руки за спиной.

– Что это вы, как Ленин в камере? – севшим голосом еле вымолвила Иванна.

– Не могу, – обронил мужчина, продолжая ходить. – Если встаю ночью, уснуть больше не могу.

– Боитесь, что наступит утро? – поняла Иванна.

– Боюсь.

За следующий день вместе с Изотычем (так звали председателя жители Каменки) она обошла все девять домов, куда жаловали «гости», и тот везде представлял ее как специалиста из Москвы. Впрочем, Иванна не возражала. Люди светлели, смотрели приветливо. Видимо, любая надежда, даже самая призрачная, была для них сейчас важнее всего золота мира. Если бы она сейчас вышла на главную улицу, развела костер и исполнила какой-нибудь шаманский обряд, никто бы, наверное, и не усомнился в том, что так и надо.

Люба Демочкина пригласила обедать.

– Сидят себе на кухне и пусть сидят, – устало обронила женщина. – Я им супа налила. А мы в комнату пойдем.

Суп у Любы был густой, очень вкусный, с капустой и мясом.

– Это щи? – спросила Иванна.

Люба о чем-то задумалась, молчала. Наконец спохватилась:

– Да, щи, – кушайте на здоровье. Вот что, Изотыч, мы завтра снова танцевать пойдем.

Иванна поперхнулась щами.

– Ну, на это разрешение сельсовета не требуется, – улыбнулся председатель.

* * *

– И тогда я впервые увидела Танец, – сказала Иванна, глядя будто сквозь меня, куда-то в пространство. – Уникальное зрелище! Рассказывать бесполезно, да ты сам все увидишь. Люба обещала. Тем более что все равно время пришло, они давно не танцевали. Как они вычисляют, что пора танцевать, я не понимаю. Просто говорят: время пришло.

– А те люди? Ну, которые приходили? – Мне стало казаться, что она сознательно оттягивает финал истории, не хочет досказывать.

– Те, которые приходили… – задумчиво повторила Иванна, продолжая смотреть сквозь меня. – Грустная и совершенно непонятная вещь. С рациональной точки зрения необъяснимая. Жители Каменки – во всяком случае многие – дети тех, кто работал в одном из мордовских лагерей. Основная агломерация лагерей была в Потьме, далеко отсюда, но имелись лагеря и поближе, за час добирались на подводе. Работали в основном женщины – в пищеблоке. Мужчин после войны в селе мало осталось, и все были заняты на лесозаготовках. А женщины в лагере для политзаключенных готовили еду. Это все Николаю Изотовичу его мама рассказала перед смертью, не могла больше в себе носить. Лагерь подлежал какой-то реорганизации, расселению. Может быть, у руководства возникли проблемы с местами, а может, была какая-то другая причина. Только в один прекрасный день все заключенные… отравились. А поварихи остались живы, хотя пробовали еду. Дело в том, что в тот день за час до обеда начальство приехало и всех вольнонаемных собрали на площади. И женщины каменские тоже туда побежали. А баланда в чанах и каша пшенная так и остались стоять в пищеблоке. В еде оказался крысиный яд. Умерло двести человек. Самое ужасное, что был в лагере и детский барак. А обвинили их, женщин, работавших в пищеблоке. И судили за диверсию. Но сроки дали по тем временам небольшие – по десять лет. Правда, услали подальше от дома – в Воркуту. Там двое умерли, несколько женщин покончили с собой, в том числе мама Любы. А мама Николая Изотовича отбыла срок и вернулась домой. «Мы не виноваты, Коля», – сказала она ему перед смертью. Такая история. Много в ней непонятного, Леша. Может, конечно, кого-то заставили, кто-то из них не пошел на площадь или вернулся. Но поверить в это трудно. А может, кто-то воспользовался отсутствием работниц, что скорее всего. Но в Воркуте женщины отбывали срок с клеймом детоубийц.

– Так что ты сделала, в конце концов?

– Да ничего особенного. Просто им нужно было молиться. За тех людей и за своих матерей. А что тут еще можно сделать? Самое разумное и естественное – молиться. А у них в селе не было храма. Ближайший в Темникове – далеко, не наездишься.

Прямо из окна «нашего» домика были видна аккуратная колоколенка, а если открыть окно и выглянуть – то и вся церковь целиком. Красивая, я заметил. Мы к Любе мимо нее ходили. Значит, она им церковь построила, вон оно что…

– Построила, – как-то нехотя признала Иванна, – но предпочитаю об этом не распространяться. Нынешняя мода возводить храмы на каждом углу меня сильно настораживает. Но жителям Каменки церковь очень нужна была. Необходима просто. Быстро построили, за одно лето, что стоило отдельных сил и денег. А Мордовская епархия прислала священника. Но что это вообще такое было, молитвы ли им помогли или что-то другое, я не понимаю. Мы вообще ни черта не понимаем, как правило. Только делаем вид.

* * *

У лесной тишины были плотность и запах. Тишина пахла подгнившей травой, которая из-за случайной оттепели вдруг оттаяла и скользила под ногами. А еще мокрой рыхлой корягой, невидимой глазу пористой ризомой, грибницей, которая в очередной раз отработала свое и приготовилась тихо спать всю зиму и даже, может быть, видеть какие-нибудь удивительные сны.

Леша шел впереди, засунув руки в карманы, его ботинки оставляли ребристые следы на мокром снегу, и Иванна смотрела то на его следы, то на его спину в черной куртке.

– Не сутулься, – сказала она ему.

– Я всегда сутулюсь, – откликнулся он, не поворачивая головы. – Я же, по сути, кабинетная крыса. Машинка, компьютер. И так всю жизнь. Сколиоз – как результат. Ты-то у нас ведешь здоровый, подвижный образ жизни, а я – нет. Я ленивый, Иванна.