Киммерийская крепость - читать онлайн книгу. Автор: Вадим Давыдов cтр.№ 105

— Сколько тебе лет? — удивляясь тому, как звучит её голос, спросила Ирина. И нахмурилась: не хватало ещё, чтобы этот мальчишка почувствовал. Мальчишка?

Он почувствовал, конечно же. И улыбнулся:

— Шестнадцать.

— Извини. Ты так разговариваешь…

— Как? — он чуть наклонил голову набок.

— Как взрослый.

— Я взрослый.

Тон и выражение лица, с которым это было произнесено, не содержали даже самого крошечного намёка на двусмысленное толкование сказанного. Что это значит, Ирина даже не могла попытаться себе вообразить. Но что-то это, без сомнения, значило. Что-то важное.

— Спасибо, — снова улыбнулась Ирина. — Портфель действительно ужасно тяжёлый. Почему тебя так зовут, Гурьев?

— Как – так?

— Гур. Что это за нелепое прозвище?!

— Вовсе нет. Гур означает – «молодой лев». На иврите, — он улыбнулся чуть смущённо и пожал плечами.

— На… чём?

— На древнееврейском. Кстати, есть такой роман, Лью Уоллеса, «Бен-Гур», и довольно известная пьеса с тем же названием.

— А ты что, знаешь древнееврейский?! — Ирина ощутила, как брови её ползут вверх совершенно помимо воли. — Откуда?!

— Роман написан по-английски, — Гурьев снова просил извинения за неё у неё же. Как у него это выходило, Ирина не понимала, да и не отдавала сейчас себе в полной мере отчёта, что, собственно, происходит. — Вообще-то на нём – на иврите – практически никто не говорит. Язык молитвы. Язык Писания. Книги книг. Очень ёмкий, точный и в то же время совершенно потрясающе многозначный. Красивый язык. Мне нравится.

Что это такое, оторопело подумала Ирина. Мысль не пронеслась – медленно протекла, извиваясь и замирая. Что же это такое?! Кто это?! Кто он такой?!

— Подожди, Яша… Подожди, — Ирина окончательно растерялась. — Я… Я ничего не понимаю… О чём ты? Какие… Книга книг? Ты… Ты Библию, кажется, имеешь ввиду?!.

— Не кажется, — Гурьев вздохнул. — Точно. Вот совершенно.

Ирина почувствовала, как у неё закружилась голова. Очень легко, очень приятно. И, кажется, зазвенело в ушах. Она испугалась. Вот ещё глупости! Что это со мной?!

— Ты что – верующий?! — спросила Ирина, чтобы как-нибудь прекратить затянувшуюся паузу.

— Очень непростой вопрос, — Гурьев усмехнулся. — Я не могу сразу вам на него ответить.

Ирина рассматривала его почти с ужасом:

— Ты… Ты всегда такой?

— Какой?

— Ну… Вот… Вот такой?!

— Да. Со мной безопасно. Вы это скоро почувствуете.

Я уже чувствую, подумала Ирина. Уже чувствую. Ой, мамочка! Он же мальчик! Мальчик?! Ирина вспыхнула, безуспешно пытаясь отогнать от себя ощущение мурашек по спине и шее, забыть об электрическом разряде, пронзившем её в тот самый миг, три минуты назад, от прикосновения крепких и ласковых мужских рук. Стараясь отвести взгляд – и будучи совершенно не в силах этого сделать – от серо-стальных с антрацитовыми прожилками глаз, глядящих на неё открыто, спокойно и весело. Не насмешливо, нет, — именно весело и ободряюще.

— Я и не боюсь, — пробормотала Ирина. — С чего это ты взял?

— Значит, мне показалось. Простите.

— Я, кажется, сказала уже, что не сержусь, — с усилием проговорила Ирина.

— Отлично, — он просиял. Зубы какие, подумала Ирина. Интересно, он уже бреется, или… Ой… — Всё получится у вас, Ирина Павловна. Вот увидите.

— Я… — Ирина машинально поднесла руку к горлу. — Спасибо тебе.

— Да ну, пустяки какие, право. Идёмте. Я вас провожу.

— Гурьев! Я…

— Ирина Павловна, ну, вы что, — Гурьев посмотрел на неё. И улыбнулся опять.

Опять эта улыбка, в ужасе подумала Ирина. Да кто же он такой, Господи?!

Домой к Ирине нужно было добираться на трамвае. В вагон Гурьев Ирину самым настоящим образом занёс – иначе было никак невозможно. Такая толкотня! А он, вошедший вроде бы следом за Ириной, каким-то чудом оказался впереди, раздвигая толпу. Не расталкивая, а именно раздвигая. И толпа подавалась – вроде бы незаметно, но беспрекословно. И без единого возмущённого вопля. Несколько мгновений спустя Ирина стояла – совершенно свободно – у окна напротив двери, со всех сторон окружённая Гурьевым. Именно так это ощущалось – со всех сторон.

Вот это да, подумала Ирина. Ничего больше она не в состоянии была подумать. Вот это да. Только эти слова, как стук колёс, отдавались у Ирины в голове. Вот – это – да.

На нужной остановке он спрыгнул с подножки, протянул Ирине руку для опоры. Какой-то мужик сунулся ей наперерез, пытаясь влезть в трамвай поскорее. Ирина не поняла, почему мужик вдруг отвильнул. И почему выпучил глаза, явно давясь застрявшими в горле матюгами. Она могла поклясться, что Гурьев ничего не сделал и даже не произнёс ни слова. Он даже не смотрел на беднягу. Вот это да.

У арки Ирина остановилась.

— Спасибо. Я уже дома.

— Пожалуйста, Ирина Павловна, — Гурьев протянул ей портфель. — До свидания.

— До свидания.

Он вдруг слегка поклонился, — она едва сдержалась, чтобы не отпрянуть, — так это было старорежимно, так ужасно и так потрясающе здорово, — повернулся и ушёл. Ирина не могла, разумеется, видеть, как он улыбается, и сердито думала только об одном. Какой он, Гур, красивый.

С этого дня всё волшебным образом изменилось. Девчонки прямо-таки взяли её в оборот. Ирочка Павловна. Придумают же! Было ясно, что всё это исходит от него, Гурьева. Ну, разумеется. Никаких указаний, понятное дело. Девочки в этой группе были тоже какие-то… Старорежимные, что ли? Нет. Неверное слово. Были разные, и девочки, и мальчики, но все они чем-то неуловимо отличались от прочих. Чем, Ирина выразить словами не умела. Но отличались. Да и коллеги.

Коллеги, которых Ирина сначала исподволь, а затем, позабыв всякую осторожность, забрасывала вопросами о Гурьеве, скорее запутали, нежели прояснили положение дел. Очень быстро Ирина выяснила, что он посещает только те уроки, которые ему хочется, беззастенчиво пользуется благосклонностью женской половины группы, позволяя оказывать себе разнообразные мелкие и не очень услуги по выполнению учебной программы. Она узнала, что Гурьев иногда не появляется в школе по нескольку дней, а, появившись, не даёт ровным счётом никаких объяснений, которые у него никто и не думает требовать. Ей рассказали, что он никогда не позволяет себе войти в кабинет после звонка, и никто из учителей ни разу не слышал от него ни одного грубого или произнесённого на повышенных тонах слова. Пару раз она стала свидетелем – пусть лишь краем глаза, но всё же – бесед Гурьева со страхолюдным Силантием Поликарповичем. Они беседовали о каких-то школьных делах, и беседовали так, как Ирина ни от Гурьева, ни тем более от завхоза ожидать не могла. Никак невозможно было избавиться от ощущения, что завхоз рапортует Гурьеву, а тот внимательно слушает. А однажды, заскочив – по быстро укоренившейся привычке чуть ли не без стука – в кабинет к заведующему, совершенно опешила, увидев душераздирающую сцену: Гурьев, сверкая всеми зубами, вежливо, но непреклонно выколачивает из заместителя директора «Красного компрессора» по снабжению какие-то «фонды», и по кислому выражению физиономии снабженца понятно, что выколачивание происходит успешно. Ирине объяснили, что в присутствии Гурьева даже самые отъявленные школьные бузотёры и хулиганы делаются вежливыми и обходительными, а шпана предпочитает «не отсвечивать». Ирине сделалось известно, что девочки из этой школы без опаски ходят на свидания в округе. И мальчики тоже. Что учителя частенько обращаются к Гурьеву с просьбами раздобыть редкую книгу, что с его помощью можно получить контрамарки на любой, самый умопомрачительный концерт или спектакль, а на школьных мероприятиях с его присутствием всё проходит без сучка, без задоринки. Ирине поведали, что Гурьев в состоянии заменить внезапно заболевшего педагога в любом классе, обеспечив дисциплину, тишину и тщательное, с высунутым от усердия языком, выполнение соответствующих заданий. Что малыши слушают Гурьева, разинув рты, и готовы ради того, чтобы услышать от него похвалу или благодарность, на которые, как выяснилось, он никогда не скупится, на любые подвиги и безумства – даже посидеть полчаса тихо-тихо, как мышки. И что шефская помощь завода «Красный компрессор» без Гурьева была бы отнюдь не столь всеобъемлющей и щедрой, — правда, понять, какое отношение Гурьев может иметь к заводу, Ирине так и не удалось. И множество прочих чудес, из которых выходило, что…