О приятных и праведных - читать онлайн книгу. Автор: Айрис Мердок cтр.№ 66

— Я через две минуты скажу, как отношусь к этим объяснениям, — сказал Дьюкейн. — Расскажите теперь, почему вы делали вид, будто не знаете Радичи.

— Из элементарной осмотрительности, — сказал Биранн, подливая себе виски. — Каждый все-таки вправе оградить себя от беспардонного вмешательства посторонних в его жизнь. Я не знаю, почему этот человек покончил с собой. Это могло быть как-то связано с женщинами — да мало ли с чем могло быть связано! Я не хотел подвергаться допросу или выступать в роли свидетеля. Вы поступили бы так же на моем месте.

— Я — нет, и, кроме того, я никогда не оказался бы на вашем месте, — сказал Дьюкейн, в запальчивости подаваясь опять вперед.

Биранн, ничего не говоря, отвечал ему пристальным, почти строгим взглядом, затем перевел его на стакан с виски, который круговым движением покачивал в руке.

Громкий хлопок входной двери и обрывок «Пригожего графа Мари» возвестили о возвращении отпущенного на полдня Файви. Дьюкейн, нахмурясь, опять сел ровно и мысленно чертыхнулся: проклятье, а ведь отвертится…

— Что скажете о Елене Прекрасной? — спросил он.

Биранн хитро улыбнулся и доверительно поднял бровь.

— Младая Джуди, ну как же! Ваши с нею пути, сколько я понимаю, также не преминули пересечься! Похоже, она присутствует в жизни каждого из нас.

— В моей жизни она не присутствует! — сказал Дьюкейн.

Он чувствовал, что его разбирает злость. Разговор пошел в неверном направлении. Биранн был уже явно не так взбаламучен, а вот его самого, получалось, поддевают и вынуждают отбиваться. Он выпрямился и налил себе виски. Они обменялись взглядами.

— Ну же, Биранн, давайте. — Это прозвучало мягко, почти просительно.

— Что значит — «Ну же, давайте»? Я не отрицаю, что знаю Джуди Макрейт и что Радичи тоже знал ее. Она — дама многосторонняя, с широким кругом знакомства.

— Вы познакомились с ней через Радичи?

Видно было, что Биранн насторожился.

— Нет. Нас познакомил ее муж. Макрейт умеет распорядиться ходовым товаром. Радичи познакомился с ней таким же образом.

— Макрейт и вас тоже шантажирует?

— Почему «тоже»? Он что, шантажирует вас?

— Нет. Он шантажировал Радичи.

— Вот как? Ах да, припоминаю. Интересно. Возможно, это объясняет самоубийство.

— Вы не ответили на мой вопрос.

— Не убежден, дорогой Дьюкейн, что я признаю за вами право устраивать мне допросы.

— Тогда почему же вы сегодня сюда явились?

— Допустим, потому что вы действовали мне на нервы. Впрочем, если хотите знать правду, я явился сам задать вам кой-какие вопросы.

— О чем?

— О том, насколько близко вы знакомы с Джуди Макрейт.

— Ну, знаете!

Дьюкейн поднялся, со стуком отодвинув кресло и едва не опрокинув лампу. Прошел быстрым шагом на другой конец комнаты, вернулся назад. Он глянул сверху вниз на Биранна и понял, что они поменялись местами. Биранн вольготно расположился в кресле, Дьюкейн — стоял перед ним. В том, что Биранн умен, сомневаться не приходилось. Выкрутится, подумал Дьюкейн. Откуда взялась у него эта уверенность, что здесь есть из-за чего выкручиваться?

— Так как же? — сказал Биранн.

Он, кажется, совершенно расслабился; рука его поглаживала стакан, ноги протянулись вперед, продолговатая узкая голова лениво покоилась на спинке кресла.

Пришел сюда выяснить, много ли мне известно, думал Дьюкейн, а я фактически дал ему понять. Вот черт! С этой мыслью в нем окончательно утвердилась уверенность, что Биранн виновен — в чем-нибудь да виновен, и не исключено, что в чем-то серьезном. Не мешало бы припугнуть его, подумал он.

Лихорадочно собираясь с мыслями, Дьюкейн сказал:

— Вы отлично знаете, что я едва знаком с миссис Макрейт.

— Вы целовались с ней, — сказал Биранн. — Хотя, конечно, темные лошадки вроде вас частенько обгоняют всех прочих.

С коротким смешком Биранн плеснул себе в стакан еще виски.

— Это она меня поцеловала, — сказала Дьюкейн. — Признаюсь, со своей профессиональной сноровкой она застигла меня врасплох. Вы прекрасно понимаете, что у меня отсутствует подобного рода интерес к миссис Макрейт.

— С какой стати я должен вам верить?

— Я не имею обыкновения говорить неправду.

— Серьезно? — сказал Биранн. — Отчего в таком случае вы только что ее сказали?

— То есть?

— Сказали, будто Макрейт вас не шантажирует.

Дьюкейн бросил взгляд на красивое, дерзкое лицо Биранна. Отвернулся, смеясь, и стал расхаживать по комнате.

— Ну хорошо. Макрейт действительно попытался меня шантажировать, и я, по известным мне причинам, ему в том потворствовал. Как вы узнали?

— Он сам мне сказал. Этому типу свойственна подкупающая откровенность. Меня он тоже пытался шантажировать. Они с Джуди, как вы, вероятно, догадываетесь, работают на пару. Она обольщает людей с высоким положением и, скажем так, своеобразными вкусами, а по пятам за ней следует Макрейт со своей миниатюрной камерой. У него, надо признать, просто недюжинные способности к фотографии.

— Понятно. И он испробовал их на вас. А вы не поддались, так?

— Я сказал, что, если он вздумает играть со мной в эти игры, я убью его, — и он мне поверил.

Дьюкейн оглянулся с другого конца комнаты на длинноногую фигуру, полулежащую в кресле. У этого на все и для всякого есть ответ, подумал он. Вот мне никогда не заставить бы человека поверить, что я убью его!

— У меня, — сказал он, — были, как я уже заметил, свои причины потворствовать Макрейту.

В голове у него зародилась мысль — мысль, поданная ему самим же Биранном.

— И очень веские причины, подчеркнем. Затрагивающие двух прелестных женщин. Да, вы и впрямь темная лошадка!

— Я вижу, подкупающая откровенность Макрейта не ведает границ, — сказал Дьюкейн.

Он знает обо мне больше, чем я о нем, думал он. А я еще смотрел на него, как на свою жертву, своего узника!

— Да, он мне говорил про два письма. Причем — с чувством гордости. На выдумки он горазд, нужно отдать ему справедливость.

— Вы с ним, я смотрю, совсем на дружеской ноге, — сказал Дьюкейн. — Любопытно будет послушать, когда он расскажет нам все, что знает.

— Не дождетесь, — небрежно процедил Биранн. — На Макрейта ни у кого ничего нет. И не будет.

— Кое-что на Макрейта имеется у меня, — сказал Дьюкейн.

Биранн сел прямо.

— Что?

— Как раз тот самый шантаж, — сказал Дьюкейн. — А почему, вы полагаете, я ему потворствовал? Те два письма абсолютно безобидны. Две молодые женщины пишут мне в теплых выражениях, как делают многие молодые женщины, но ни та, ни другая не состоит со мной в связи, и нет ни малейших причин, чтобы они не знали о существовании друг друга. Более того, они уже знают, так как я им об этом сказал. Сразу же, как только Макрейт сделал первый шаг. У Макрейта нет надо мною власти, ему нечего разоблачать. Право, Биранн, вы удивляете меня. Зная, что я за человек, как могли вы всерьез поверить, что я потерплю шантаж? У меня нет постыдных тайн, и я, бесспорно, не стану платить такому субъекту, как Макрейт, чтобы избавить себя и двух женщин от небольшой неловкости.