Завороженные - читать онлайн книгу. Автор: Александр Бушков cтр.№ 14

— Жить в кумирне было неудобно, и Куан Чао-жэнь с помощью старосты снял небольшой дом близ кумирни, у дороги. К счастью, в ту ночь, когда произошел пожар, Куан Чао-жэнь еще не ложился спать и деньги были при нем. Он по-прежнему колол свиней, варил бобовый сыр…

— Довольно, — прервал доктор, отобрал у него книгу и бросил на страницу беглый взгляд: — Абсолютно правильно…

— Что это? — в совершеннейшей растерянности спросил поручик.

— Классический китайский роман, — сказал врач. — Сочинен в середине восемнадцатого столетия. «Неофициальная история конфуцианства» господина У Цзин-Цзы. Кстати, занятное чтение, я бы вам рекомендовал, тем более, что у вас, как видите, прекрасно получается…

— Нет, я о другом… — произнес поручик растерянно. — Как же я смог? Я ведь в китайском ни бельмеса…

— Вы и в португальском были — ни бельмеса, — усмехнулся врач. — А меж тем после того, как вы проглотили толмача, я с вами разговаривал исключительно на португальском, и вы мало того, что понимали прекрасно, на том же певучем наречии отвечали…

— Толмач… Эта штука?

— Ну конечно, — сказал врач. — Чтобы не томить вас более — суть проста. Отныне вы, голубчик мой, будете понимать, как писал наш великий поэт, всяк сущий на Земле язык и отвечать на нем не менее красноречиво и складно. Всякий. Любой. У нас пока что не было случая это проверить, но, я подозреваю, если бы с Луны к нам нагрянули разумные селениты, сиречь лунные жители, мы, наверное, и с ними смогли бы объясняться с ходу… Вам в вашей будущей службе такое умение насущно необходимо, неизвестно, куда вам придется путешествовать. Зато теперь — хоть к готтентотам, у которых вы сразу станете считаться краснобаем…

— Откуда…

— Все оттуда же, — сказал врач уже без улыбки. — Нам самим такую штуку ни за что бы не придумать. Альвы. Из их библиотеки.

Поручик понятливо кивнул. Сегодня, в свое первое в батальоне утро, он сразу после завтрака был, называя вещи своими именами, взят в оборот. Явившийся к нему вежливый и корректный, однако чуточку отстраненный штабс-капитан оказался чем-то вроде чичероне для туристов, то есть воспитателем новичков, снабжавшим их первоначальными знаниями и отвечавшим на вопросы. Так что Савельев уже знал: пресловутые «соседи» в официальном обиходе как раз и именуются альвами. Откуда это название произошло, штабс-капитан объяснять не стал, резонно заявив, что для подобных мелочей найдется свое время и потом, а сейчас следует заняться гораздо более серьезными вопросами. Поручик был с этим полностью согласен…

Попрощавшись с доктором и покинув его резиденцию, поручик шагал по длинному, пустому коридору уже в совершенно ином качестве — как человек, успевший многое узнать. Там и сям, в нишах, на лестничных клетках и просто в коридорах стояли напряженно застывшие часовые с ружьями-скорострелами — и Савельев знал уже, что скорострелы эти, как и многое другое, доставлены из грядущего, где приобретены вполне законным образом, не вызвавшим подозрений у обитателей тамошних времен…

Чувство, с которым он шел по этому зданию, было ни на что не похожим и словами его вряд ли удалось бы описать. Постороннему человеку, пожалуй, и не объяснить, каково это — идти по зданию, в подвалах которого заложены десятки пудов некоего мощного взрывчатого вещества, опять-таки раздобытого в грядущем, а где-то в засекреченной комнатке круглосуточно (меняясь, правда, через каждые восемь часов) сидят два доверенных офицера, имеющих одну-единственную задачу: по приказу командующего или в случае крайней необходимости пустить в ход взрывное устройство. После чего на месте здания останется только исполинская воронка. Потому что в этом здании располагалась одна из двух святынь, величайших тайн — библиотека, архив, медицинская часть, научные лаборатории. Вторым столь же сурово заминированным зданием было то, где располагались устройства путешествия по времени. И там точно так же где-то в глубинах здания сидела пара офицеров-подрывников, ежесекундно готовая превратить в пыль все приборы и устройства, всех находящихся в здании, а также самих себя. Именно двое, взаимно подстраховывающие друг друга — мало ли как может повести себя одиночка, мало ли что взбредет ему в голову…

Сам поручик, хоть режьте, ни за что в жизни не согласился бы исполнять такие обязанности, он это знал совершенно точно. Не сдюжил бы такой тяжести. Честь им и хвала, этим неизвестным Церберам — но сам ни за какие деньги, ни даже за генеральские эполеты… Ох этот презренный металл…

Он покрутил головой, в который раз вспомнив эту часть разговора со штабс-капитаном. Тот его в начале беседы форменным образом огорошил, совершенно будничным тоном спросив:

— А сколько жалованья вы хотели бы получать?

Поручик, не на шутку оторопевши, только и сумел выговорить:

— То есть как?

Где это видано, чтобы офицер, любой воинский человек сам назначал себе жалованье?

Тем же будничным, скучноватым тоном штабс-капитан пояснил:

— Видите ли, государь император, узнав во всех подробностях о нашем батальоне, соизволил начертать на докладе: «Платить этим сорвиголовам такое жалованье, какое они сами себе назначат. Любых денег мало за этакую службу». Ну, разумеется… — штабс-капитан позволил себе некий намек на улыбку, — нельзя никак было оказаться вовсе уж беззастенчивыми и требовать от казны фантастических сумм. Мы все как-никак офицеры, а не авантюристы какие-нибудь… Одним словом, старшие, посовещавшись, решили установить денежное содержание, примерно в десять раз превышающее обычное. Таким образом, жалованья вам отныне полагается пятьсот рублей в месяц — не считая наградных, прогонных, а также других выплат. Однако, если вам этого покажется мало, вы, во исполнение воли императора, имеете право требовать и больших денежных сумм. Но это будет несколько против сложившихся правил чести, ваши сослуживцы восприняли бы такое неодобрительно…

— Да что вы, помилуйте! — в полном смятении воскликнул поручик. — Какие там требования! Я, как все… Это само по себе…

— Похвально, — на лице штабс-капитана впервые появилась скупая улыбка. — Весьма похвально…

Поручик не удержался от мечтательной улыбки, представляя себе лицо Лизы, когда она узнает, каково будет здешнее жалованье — и это не считая помянутых иных выплат. Долго придется объяснять, что это не розыгрыш, что все так и обстоит. Шестой час вечера. Лизу наверняка должны уже доставить из Петербурга. Хорош же и приятен будет сюрприз…

Завидев возле лестницы очередного хмуро-настороженного часового со скорострелом на плече, поручик спохватился и придал себе насквозь казенное выражение лица. Но голова у него форменным образом кружилась, как после пары бутылок выдержанного шампанского, — слишком много ошеломительных новостей и потрясающих тайн свалилось за неполные сутки на его бедную головушку, на плечи зауряднейшего младшего офицера сибирских полков, давным-давно свыкшегося с мыслью, что ему придется долгие годы тянуть обычную лямку, крайне неторопливо продвигаясь по ступенечкам невысокой служебной лестницы… Положительно, генерал знал, что делал, велев вчера вечером коменданту выдать бутылку водки с закуской. Это привычное для русского человека и в печали и в радости лекарство оказалось как нельзя более кстати — иначе, очень возможно, и глаз бы вчера не сомкнул после всех откровений и сюрпризов…