1812. Обрученные грозой - читать онлайн книгу. Автор: Екатерина Юрьева cтр.№ 72

Письмо в ее руках дрожало, но она все же дочитала его до конца. К счастью, Мари более не упоминала о Палевском, описывая неожиданное известие о начале войны.

«Едва мы узнали о ней, то начали готовиться к отъезду, хотя до последней минуты не верилось, что наша армия покинет этот город. Ирина очень хотела увидеть сражение, но нам, как всегда, не повезло: все русские (поляки-то, конечно, остались) вдруг в лихорадочной спешке ринулись из Вильны — кто куда. Мы не успели оглянуться, как город вдруг опустел. Нанять почтовых оказалось невозможным, поэтому Алекса и Натали поехали со мной, как и Вольдемар, который весьма сетовал на то, что вынужден стеснять нас своим присутствием…»

Далее следовало описание дальней дороги, бесконечные проблемы и трудности, подстерегающие путешественников в пути, а также подробные рассказы о бесконечных ссорах Мари с Алексой.

«…ты же знаешь, какая она — твоя невестка, — писала кузина. — В Петербурге мы простились крайне холодно и теперь лишь издали здороваемся, когда встречаемся на Проспекте».

Письмо заканчивалось признанием в вечной дружбе, надеждой на скорое свидание, а также переживаниями за судьбу полоцкого поместья «chèrie cousine», которое теперь под французами, и один Бог знает, что от него осталось.

Докки совсем не удивило, что как ее мать, так и Мари, поглощенные своими делами, не выразили и капли тревоги за нее саму, более беспокоясь о ее собственности.

«Я их интересую только как мостик в общество и источник средств, — думала Докки, разворачивая письмо от Ольги. — Верно, случись что со мной, они быстро утешатся, став моими наследниками, и такой исход событий стал бы для них наиболее благоприятным». Она передернула плечами, стараясь — как всегда это делала — не углубляться в характер и причины такого отношения к ней родных, и сосредоточилась на письме подруги, которая в первых же строках своего послания выражала радость по поводу благополучного отбытия Докки из-под Полоцка.

«Мы с бабушкой за Вас ужасно волновались, особенно когда узнали, что те места, где находится Залужное, уже под французами, — сообщала ей подруга, — и бесконечно обрадовались, получив от Вас весточку из Ненастного».

После упоминания последних событий, в частности, нападения Бонапарте и отступления наших войск невесть куда, Ольга описала свежие сплетни Петербурга, в которых не последнее место занимала поездка Докки в Вильну.

«Все обсуждают этот Ваш вояж, и с гораздо большим энтузиазмом, чем прочие новости, — прочитала Докки. — Признаться, мы с некоторым удивлением услышали, что Ваше имя связывают с графом Палевским, и для многих наших дам это невероятное событие даже затмило известия о войне. Ваши милые родственницы рассказывают всем, как Вы бросили их в Вильне накануне вторжения французов, хотя легко догадаться, что они не могут простить вам близкого знакомства с Палевским. От них не отстает княгиня Сандра, описывая, как вы на глазах у собственного жениха, коим вдруг стал мсье Ламбург (что было для нас не менее неожиданной новостью), флиртовали с генералом. Бабушка моя только посмеивается и все время поминает ту приписку в Вашем письме из Вильны, в которой Вы дали весьма нелестную характеристику Палевскому. Она утверждает, что на женщину, у которой есть глаза, Поль не может произвести невыгодного впечатления».

Ольга сообщала также, что Катрин Кедрина приехала в Петербург, а бригада ее мужа с недавнего времени прикомандирована к корпусу Палевского.

«Катрин тому весьма рада, поскольку Григорий Ильич находится в дружеских отношениях с графом. Конечно, она крайне переживает за мужа — ведь корпус Палевского всегда сражается на самых опасных и трудных участках военных действий. Вместе с тем Поль является одним из самых разумных и умелых военачальников; в отличие от многих других он не отдает бессмысленные приказы и просто так не рискует жизнью своих подчиненных. Кстати, о боевых подвигах генерала Палевского в Петербурге уже ходят легенды и, говорят, на него готова очередная реляция [23] .

Катрин также с облегчением узнала, что у Вас все благополучно».

«Любопытно, что рассказывает Катрин Ольге о моих взаимоотношениях с Палевским?» — подумала Докки, поднялась с кресла и возбужденно заходила по террасе.

— Что дома случилось? — поинтересовался Афанасьич, появившись на террасе.

— Все живы и здоровы, — пробормотала она. — Все то же самое.

Но Афанасьич не уходил. Видя, в каком взволнованном состоянии пребывает его барыня, он ждал разъяснений и получил их.

— Весь Петербург перемывает мои кости с подачи Мари и Алексы!

— Пускай перемывают, ежели им делать нечего, — ответил он. — Стоит из-за того так дергаться?

— Они всем говорят, что я их бросила! — воскликнула Докки.

— Вещи, что ль, чтоб их бросать? — насупился слуга. — Меньше в голову берите, целее будете.

— О, зачем только я поехала в эту Вильну?! — в сердцах простонала Докки, но тут же осеклась. Ведь именно там она познакомилась с Палевским, и с ее стороны было бы глупо сетовать на это. Что ни произойдет в будущем, она никогда не пожалеет, что судьба свела ее с ним. Более страшило то, что этого могло никогда не произойти.

— Бесполезное занятие жалеть о том, что уж случилось, — у Афанасьича, как всегда, на все был ответ.

Докки согласно кивнула и опять уселась в кресло, понимая, что ей не стоит обращать внимания на досужие разговоры. Свет всегда питался сплетнями и находил в том немалое удовольствие. Все ссоры, скандалы, семейные неурядицы моментально становились известны; многие замужние дамы и вдовы имели любовников и не скрывали этого, а мужчины запросто появлялись в обществе со своими очередными пассиями, при условии, разумеется, что их избранницы принадлежали к высшему свету. Такое положение вещей никого не смущало, и в первую очередь тех, кто стал предметом обсуждения — это отнюдь не мешало им вести тот образ жизни, какой их устраивал.

По сравнению с великосветскими скандалами, разводами, разъездами, внебрачными детьми и любовными связями, тот факт, что Ледяная Баронесса в Вильне удостоилась ухаживаний графа Палевского, был для обывателей событием любопытным, но ничуть не из ряда вон выходящим. Ее же отъезд из Вильны и вовсе не являлся предосудительным, как бы Мари и Алекса ни пытались его обставить. Если бы она покинула город вместе с Палевским — это было бы для света куда занимательнее. Но, учитывая, что он остался в Вильне, а она уехала одна, интерес общества к новой сплетне должен был быстро угаснуть.

Докки собрала письма и отправилась в библиотеку. В коротком ответе матери она сообщила, что ее отъезд из Вильны был запланирован и вызван делами в полоцком поместье, и что Алекса — вполне взрослая женщина, которая уже давно должна была научиться отвечать сама за себя, а не рассчитывать на ее помощь, тем более зная о надвигающейся войне. Для Мари также была составлена сухая записка, в которой выражалась формальная радость по поводу благополучного прибытия в Петербург. Зато в письме Ольге Докки насмешливо описала свое пребывание в Вильне в обществе родственниц и их нападки на нее из-за знакомства с Палевским.