Наваждение Люмаса - читать онлайн книгу. Автор: Скарлетт Томас cтр.№ 23

Ивонна отхлебнула чаю.

— Ну что я тебе могу сказать… У тебя проблема.

— Еще какая. Понимаешь, я все откладывала это дело на потом — думала, все-таки удастся связаться с Солом. Ну, может, ближе к концу срока он и объявится, только он ведь не знает, что его компьютер отправляют в хранилище и… Ох. Прости, что побеспокоила. Если уж и ты мне не поможешь, то прямо не знаю, что делать.

Я старалась вести себя осторожно и не упоминать слово «пароль» слишком часто. Мне казалось, что, если акцентировать внимание во всей этой истории на пароле, она будет выглядеть намного подозрительней, чем если я просто скажу: «Мне нужен документ, но я не знаю, как его достать». Еще я подумала, что шутка про хакеров должна помочь, хотя вообще-то она была рискованной.

— А в технический отдел ты не звонила? — спросила Ивонна.

— Да нет. Скорее всего, они меня и слушать не станут. Ну, в смысле, кто я для них такая? Чтобы обращаться с такой странной просьбой? То есть ты-то меня, конечно, знаешь, но они… Боюсь, они меня просто не поймут.

— Хочешь, чтобы я им позвонила?

— Ой, если тебя не затруднит! Большое спасибо, Ивонна.

— Я сделаю запрос на новый пароль и пришлю к тебе кого-нибудь из ребят, чтобы он его установил. Когда профессор Берлем вернется, ему придется завести новый пароль, но старый к тому времени все равно уже перестанет действовать. Правда, не могу сказать, когда они к тебе выберутся… Только не забудь меня предупредить, когда все будет готово — тогда сразу займемся столами.

К двенадцати из техотдела так никто и не пришел, а мне уже очень хотелось есть. Если бы удалось раздобыть булочку, я бы приготовила себе шоколадный сэндвич (бывали в моей жизни обеды и похуже), но я даже не знала, открыта ли вообще столовая. Я попыталась загрузить сайт университета, чтобы выйти во внутреннюю сеть и посмотреть, какие из ресторанов и кафетериев работают, но вместо главной страницы на экране высветилась лишь надпись «Error 404». Немудрено, что никто сегодня не пришел. Если кто и заходил с утра на сайт проверить, что делается в университете, наверняка не нашел в этом послании ничего обнадеживающего. Я вздохнула. Даже шоколад без ничего стал бы не самым плохим обедом в моей жизни — если разобраться, это вообще обед для гурманов, — но все-таки неплохо было бы сдобрить его хлебом, а булочки в столовой стоят всего десять пенсов. Я написала записку и прикрепила ее к двери. Вернусь через пять минут. Главное, чтобы техник не пришел без меня и тут же не ушел обратно.

Здание Рассела, как и здание Стивенсона в западной части кампуса, построенное в форме киберцветка с четырьмя лепестками, внутри разделяется несколькими переходами. Я не часто сюда заглядываю, потому что студенты все как один говорят, что оно точь-в-точь такое же, как корпус Рассела, только «наизнанку», и у меня от этих их слов просто голова кружится — еще бы, мне и одного Рассела хватает с лихвой! Правда, по-настоящему заблудиться в нем я способна только в начале учебного года, когда вокруг полно новых студентов и все выглядят потерянными — такое ощущение, будто бестолковщина просачивается из каждой головы и заражает всех вокруг.

Я вышла из здания английского отделения через боковой выход и, пройдя по крытой галерее, оказалась у одной из боковых дверей корпуса Рассела. Поднялась на несколько ступенек, потом спустилась и наконец оказалась в начале длинного белого коридора с затоптанным плиточным полом и белеными стенами. Когда вокруг студенты, это место кажется почти нормальным, но сейчас оно напоминало медицинское крыло заброшенной космической станции 60-х годов — как я ее себе представляю. В одной из комнат здесь хранят сломанную университетскую мебель. От гулкого звука собственных шагов я вдруг впервые явственно ощутила, что, возможно, во всем здании и в самом деле нет никого, кроме меня.

На первый взгляд столы в кафе расставлены хаотично, но стоит подняться в профессорский зал и посмотреть оттуда вниз, понимаешь, что они, словно стрелки, указывают на собор, который виднеется в раме высоких окон в дальнем конце зала. Здесь, наверху, вдруг начинаешь улавливать скрытый смысл всего сооружения — становишься частью единой картины и понимаешь, что на идеально ровной линии, соединяющей тебя с собором, в действительности ничего нет.

Ты — в темноте, а собор — в прямоугольнике света. Я однажды была в той захламленной комнате — искала там слайд, который забыла в аудитории после семинара, библиотекарша меня бы четвертовала, не верни я его. Вместе со своим слайдом («Бегун» Витторио Короны) я нашла в коробке еще один — с изображением обложки к «Иллюзии конца» Бодрийяра. По дороге в столовую я поднесла его к глазам перед единственным встретившимся источником света — окном в дальнем конце зала — и тогда-то поняла, в чем тут дело. Слайд был весь расплавлен, но картинка сохранилась идеально четкой. И лишь когда я попыталась разобрать детали, меня осенило, что сквозь слайд я смотрю на собор, и два изображения слились у меня перед глазами в одно. Я влюбилась в этот слайд — забрала его к себе в кабинет и все пыталась придумать, как бы украсить стену его проекцией. Но устроить это мне так и не удалось, и теперь я не знаю, где он. Только Бодрийяра с тех пор стала читать больше.

В этот день столы стояли как обычно, но ни графинов с водой на них, ни посетителей за ними не наблюдалось — столовая, как я и опасалась, не работала. Можно было пойти куда-нибудь еще, но тащиться ради одной булочки в другое здание показалось мне глупым, так что я вернулась к себе и съела две плитки шоколада без хлеба. Затем выпила кофе, выкурила сигарету и уселась дожидаться техника. Я старательно гнала от себя мысль о том, что, возможно, в последний раз наслаждаюсь кабинетом в одиночестве, но это давалось нелегко. Наверное, теперь мне больше не разговаривать здесь самой с собой, не курить в окно и не устраиваться поспать под вторым столом. А что, если этим новым людям захочется открыть жалюзи под другим углом? Или еще вздумают принести сюда цветы в горшках… Лучше обо всем этом не думать.

Чтобы как-то убить время, я открыла на своем компьютере страницу поисковика и ввела слово «тропосфера». Вообще-то я не ожидала, что что-нибудь выскочит, но оказалось, что такое слово существует. Это одна из частей атмосферы Земли — тот ее слой, в котором происходят почти все процессы, связанные с погодой. Неужели Люмас этого не знал? Я-то думала, что он сам придумал это слово. А если заглянуть в Оксфордский словарь? Ага, оказывается, впервые термин был введен в 1914 году. Значит, придумал его все-таки Люмас, просто никто этого не заметил. Да и с чего бы им замечать? Это ведь всего лишь роман. Прочитав всю статью, я ввела в строку поиска «Наваждение» — просто чтобы посмотреть, не появилось ли в Сети какой-нибудь новой информации о книге.

Когда ищешь в интернете «Наваждение», обычно получаешь всего три ссылки. Одна — старый отрывок из доклада Берлема на Гринвичской конференции. Вторая — упоминание в форуме на сайте любителей редких книг, на котором кто-то оставил запрос об этой книге, но так и не получил на него ответа. Третья ссылка несколько более загадочна. Это — настоящий фанатский сайт, с черным фоном и какими-то готическими завитушками, и, насколько мне известно, раньше здесь имелось довольно много информации о книге. Одна страница посвящена проклятию, еще одна — рассуждениям о том, почему во всем мире осталось всего несколько экземпляров романа. Автор веб-сайта состряпал целую теорию заговора: будто бы книгу обнаружило американское правительство и уничтожило все копии, включая ту, что хранится в банковском хранилище в Германии (которая, если верить этому парню, когда-то принадлежала Гитлеру). Откуда ему все это известно, автор сайта не сообщал — только намекал на какую-то страшную тайну. Думаю, на самом деле все обстояло проще: экземпляров изначально напечатали очень мало, а потом про книгу и вовсе лет на сто забыли — немудрено, что за эти годы она просто-напросто исчезла. Так или иначе, примерно полгода назад — или, может, немного больше — веб-сайт закрылся. Я снова попробовала на него зайти, но заглавная страница выглядела так же, как в последний раз, когда я сюда заглядывала. Никакого уведомления об ошибке или чего-нибудь такого, а всего лишь надпись: «Меня закрыли, и я ушел».