Одна помолвка на троих - читать онлайн книгу. Автор: Галина Куликова cтр.№ 19

Тем не менее у чая, который заварила Елена Викторовна, был вкус несчастливого детства. И никакому печенью из ресторана справиться с этим вкусом оказалось не по силам. Агата сразу решила взять быка за рога.

– Тебе знакомо такое имя: Раиса Тихоновна Нефедова? – спросила она, держа чашку с чаем в руках и словно отгораживаясь ею от бабки, угнездившейся напротив.

За два года, что они не виделись, та хоть и не сильно, но все же изменилась. Она изо всех сил следила за собой, бегала по косметическим салонам, но добилась лишь того, что кожа на ее лице натянулась в одних местах и обвисла в других, и Елена Викторовна стала слегка напоминать карикатуру на саму себя.

– Впервые слышу, – уверенно заявила хозяйка дома, собрав губы в маленький хоботок и отхлебнув чаю. – А в чем, собственно, дело?

– Есть какая-то тайна, связанная с мамой, – сказала Агата, пристально глядя на бабку. – Мне позвонили из больницы. Незнакомая женщина, как раз вот эта самая Нефедова, лежит там в реанимации. Медсестры говорят: она все время просила, чтобы вызвали меня. Хотела рассказать мне что-то… Про нашу семью. Что она имеет в виду, бабушка?

Елена Викторовна была поражена.

– Тайна, связанная с Ирочкой? – переспросила она, и ее короткие светлые бровки взлетели вверх. – Гафа, это какая-то ерунда. Ирочка была молодой цветущей женщиной, работала в чертежном бюро… Даже смешно, честное слово.

– А вдруг это из-за той истории? Ну, помнишь, когда меня украли?

– Опять ты за свое! – Елена Виктровна заметно побледнела. С громким стуком поставила чашку на блюдце. – Сколько можно об одном и том же? Ты ведь знаешь, что для меня эти воспоминания неприятны, и заводишь свою пластинку снова и снова.

– Потому что я так ничего и не вспомнила. – Агата не желала сдаваться. Ей казалось, что ее странная амнезия как раз может касаться тайны, о которой говорила Нефедова. – И меня это мучает. Мучает с самого детства.

– Ты тогда просто очень сильно перепугалась. – Елена Викторовна взяла салфетку и энергично обмахнулась ею. – И я очень сильно перепугалась. Я снова чувствую свою вину, хотя ты и сидишь тут передо мной живая и здоровая. И тебе уже двадцать восемь! Хватит вспоминать, Гафа, ясно?

– Если бы я вспомнила один раз, я бы от тебя отстала. – Агата поставила чашку на блюдце. – Ты не представляешь, как это мучительно…

Перед ней возникла картинка, преследовавшая ее в ночных кошмарах. Будто она заперта в тесном подземелье, задыхается без воздуха и в отчаянии бьется головой о запертый люк. Толкает его руками, царапает ногтями… Но люк не поддается, вокруг по-прежнему чернота, и душу Агаты наполняют тоска и безысходность. Она кричит, плачет и… просыпается. Этот кошмар повторялся снова и снова.

– Доктор объяснил нам, что такое случается, – разнервничалась Елена Викторовна. – Если ребенка сильно напугать, он может сам отгородиться от страшных воспоминаний. Твой мозг защищает твой рассудок. Гафа, в этой истории нет ничего таинственного! Я забежала в магазин за молоком, а ты осталась с мороженым возле входа. Я уже тысячу раз рассказывала эту историю. Какой-то человек подошел и взял тебя на руки. Он не успел тебя унести: я догнала его через сто метров. Я была в шоке, сильно кричала, ты расплакалась, а тот человек убежал. Конечно, я рассказала твоим родителям…

– Они сильно на тебя рассердились? – Агата сверлила ее взглядом.

– И Ирочка, и твой отец были вне себя. В доме поднялся такой крик… Ты спряталась в шкафу и потом, когда тебя наконец нашли, очень долго не разговаривала. Наверное, поэтому ты все забыла. Гафа, я переживаю этот ужас снова и снова. Сколько можно меня мучить? Когда я на тебя смотрю, меня и так душит чувство вины!

Печенье, которое Агата нервно разжевывала, внезапно остановилось в горле жестким сухим комком.

– Именно после того случая вы с дедушкой подыскали для меня няньку? – спросила она, тяжело сглотнув.

– Да нет же, глупая! Нянька появилась уже после гибели Ирочки и Олега. Я просто не справлялась с делами, мне нужна была помощь…

– Но ты со мной никогда не играла. – Агата вспомнила бабкины «воспитательные пятницы» и поежилась. – Мы никуда не ходили и не ездили вместе. Ты как будто меня сторонилась… Как будто после смерти родителей ты разлюбила меня!

– Да что ты такое говоришь, Гафа?! – воскликнула Елена Викторовна, прижав кулаки к груди. Лицо ее пошло пятнами. – Ты моя единственная внучка! Как я могла тебя разлюбить?! Пойми: ты ведь напоминаешь мне о том, что я потеряла! Напоминаешь мне о погибшей дочери, вот и все…

– Бабушка, пожалуйста! Я ведь чувствую: ты чего-то недоговариваешь. Всегда чувствовала. Есть что-то, что мучает тебя. Когда ты на меня смотришь…

– Прости меня, Гафа. – Из глаз Елены Викторовны закапали частые мелкие слезы. – Я просто… Просто в том, что случилось, я виню твоего отца. Он вскружил Ирочке голову, когда ей было всего семнадцать. А в восемнадцать она уже родила тебя… Ирочка мечтала о большом будущем, а твой отец… Он испортил ей жизнь. А потом и вовсе убил ее, потащив кататься на этих своих байдарках. Она ведь не любила походы, рюкзаки и песни у костра! Бедная моя девочка… Пропала ни за что… Умерла такой молодой…

Агата в смятении смотрела, как бабка осушает слезы салфеткой.

– У тебя его глаза, – уже спокойнее продолжала Елена Викторовна, трубно высморкавшись. – У тебя его улыбка. Я смотрю на тебя, а вижу его лицо. Ничего не могу с этим поделать.

Пораженная до глубины души, Агата какое-то время молча переваривала информацию. Так вот, значит, в чем было дело… Эта тихая война, которую Елена Викторовна вела против маленькой девочки, питалась ненавистью к зятю… «Но она хороший стратег, – отстраненно подумала Агата. – Ей удавалось обводить вокруг пальца деда и умело манипулировать нянькой».

Дед вечно был занят, за ним приезжала представительная машина с шофером и увозила в министерство, где он вершил государственные дела. Внучку он обожал, но Елена Викторовна не позволяла обожанию воцариться в доме. В этих стенах не могла выжить никакая любовь: она чахла, как то несчастное мандариновое деревце, которое в прежние времена стояло на подоконнике. Бабка много лет поддерживала в нем искусственную бодрость с помощью химических удобрений. Но потом сдалась и подарила его домработнице. С глаз долой – из сердца вон.

– То есть ты точно ничего не знаешь ни про какую тайну? – снова спросила Агата, продолжая глядеть на Елену Викторовну в упор. – Может быть, мама потом отыскала этого человека, который украл меня? Может быть, она что-нибудь сделала? Покалечила его? Прокляла? Или вообще убила?

– Да господь с тобой, Гафа! – Елена Викторовна всплеснула руками. – Мне кажется, какая-то аферистка решила заморочить тебе голову. Что это за больница, из которой тебе звонили? Я съезжу туда и во всем разберусь.

– Не в чем разбираться. – Агата сделала глубокий вдох. – Вернее, я сама разберусь. Наверное, произошла какая-то ошибка. Раз ты говоришь, что тайны не существует… Может быть, та женщина меня с кем-то перепутала. Она ведь тяжело больна. Мало ли что ей привидилось?