Черные Холмы - читать онлайн книгу. Автор: Дэн Симмонс cтр.№ 77

Понемногу ворчание, ленивый разговор, проклятия и пердеж стихают, остается только звук дождя, молотящего по двум тысячам или больше накидок, ржание лошадей, которых пугает выделяемая вазичу вонь страха, а потом — храп. Кудрявый и его трое разведчиков быстро засыпают в грязи, положив головы на мокрые шерстяные подстилки, их лошади, по-прежнему оседланные, охраняет один из солдат вазичу, которому приказано всю ночь под дождем держать поводья. Но Паха Сапа, хотя и устал, как никогда в жизни, даже не пытается уснуть.

Он должен думать.

Кудрявый продолжал что-то говорить ему вплоть до того момента, когда его болтовня перешла в громкий храп. Голова Паха Сапы от информации, полученной им за последние десять часов, болит не меньше, чем от удара прикладом по черепу.

Похоже, что у вазичу есть разные племена. По какой-то причине юный Паха Сапа за свои одиннадцать лет никогда не думал об этом, и ни один из мудрецов в его жизни, включая Сильно Хромает, никогда об этом не говорил. Но из женоподобной болтовни Кудрявого Паха Сапа теперь знает и думает об этом, оглядывая многие сотни бесформенных фигур, сгрудившихся под накидками и промокшими одеялами, пытаясь укрыться от непрекращающегося дождя.

Разные племена и разные языки, если верить Кудрявому, хотя верховодит всем племя, которое говорит на каком-то — как это слышится Паха Сапе — языке, который называется «глистный», это как Сидящий Бык и лакота верховодили над шайенна на Сочной Траве. Но здесь есть и пожиратели жирных кусков в синих мундирах, принадлежащие племенам (и говорящие на их языке), которые имеют и другие названия — «дай чайник», «из пальца», «ил и танцы», и еще племя, которое зовется «ниггеры».

Паха Сапа увидел людей из племени ниггеров, когда этим вечером их отряд присоединился к группировке Крука, и, рассматривая солдат с коричневой и даже черной кожей, с густыми волосами, вспомнил чернокожего разведчика вазикуна по имени Сосок, которого Сидящий Бык называл своим другом. И он помнит, что, несмотря на покровительство, которое Сидящий Бык оказывал раненому и медленно умирающему Соску на Сочной Траве в Луну созревающих ягод всего два месяца назад, женщина-хункпапа по имени Орлиная Одежда пристрелила этого черного бледнолицего.

Но Соска уважали в деревнях лакота, и уважали, полагает Паха Сапа, как разведчика Длинного Волоса и пожирателей жирных кусков. Поэтому мальчику вдвойне труднее понять, почему он только что видел, как некоторые из кавалеристов и пехотинцев вазичу унижали и оскорбляли тех немногих солдат-бизонов [84] из племени ниггеров, что здесь есть. Уж наверняка любой человек с такой черной кожей и густыми курчавыми волосами, которые так похожи на мелкие завитки жестких волос благородных бизонов — татанка, должен считаться вакан, священным, даже для этих дикарей, пожирателей жирных кусков. Неужели они не признают необычное частью Тайны, а потому священным? Неужели пожиратели жирных кусков настолько не понимают Вселенную, что не считают саму черноту — паху — предвестницей святости, как Черные холмы на юге от них, сгрудившихся здесь, под дождем.

Голова у Паха Сапы болит.

Но он гонит от себя сон. Напротив, он убирает те барьеры, которые удерживал две прошедшие недели, пытаясь не дать потоку воспоминаний Т’ашунка Витко слиться с несколькими годами его собственных воспоминаний.

Неистовые мысли, эмоции и воспоминания Шального Коня грозили поглотить мальчика и грозят сделать это сейчас. Но ему необходимо заглянуть в них. И какие-то последствия удара по голове и раны руки (а может, что-то, оставшееся после жуткого видения каменных голов и гигантов вазичу, возникших из Черных холмов) облегчили ему задачу — он продирается сквозь торосы, наносы и трясину воспоминаний Т’ашунка Витко о его юных годах вперед, менее чем на год, к пятому сентября, Луне пожухлых листьев в следующем году, когда Шальной Конь будет убит при попытке сдаться генералу Круку и агентству Красного Облака.

Паха Сапа почему-то думает, что где-то в этом потоке темных мыслей, ненависти и торжества, в который слились путаные мысли и воспоминания о будущем Шального Коня в тот момент, когда военный вождь прикоснулся к Паха Сапе, есть ответ на вопрос, не дающий мальчику покоя.

Как мучительно позволить себе утонуть в воспоминаниях Шального Коня даже под ночным дождем, в котором тоже можно утонуть. Паха Сапа прислоняется к колесу фургона и выблевывает проглоченные кусочки галеты. Теперь его желудок настолько пуст, думает Паха Сапа, что можно почувствовать, как пупок скребется о хребет.

Сначала лица и имена, на которые нужно взглянуть и отмести в сторону, — так человек протискивается, работая локтями, через толпу. Другие вожди, акисита — Маленький Большой Человек, Лягающийся Медведь, Пес. Отец Шального Коня, который теперь зовется Червем (Паха Сапа вспоминает надежного коня Сильно Хромает, убитого пулями и стрелами кроу, — еще одно его, Паха Сапы, поражение). Вожди, которых знал Шальной Конь, мальчику известны только некоторые из них — Человек, Который Боится Своего Коня, сам Красное Облако, Красная Собака, Одинокий Медведь, Высокий Хребет.

Последнее имя тянет за собой другие имена, связанные в путаных воспоминаниях Шального Коня с его утратой, — Женщина Гремучего Одеяла, Одинокий Медведь, Молодой Маленький Ястреб и, самое главное, Они Боятся Ее.

Паха Сапа молча плачет, его слезы смешиваются со струями дождя и уносятся ими, но плачет не о собственной утрате, не о страшном видении или смерти Женщины Три Бизона, Косы Ворона, Громкоголосого Ястреба, Сердитого Барсука и других, чьи тела опознал он в этот день, и не о почти верной гибели его любимого тункашилы Сильно Хромает, но о женщине Они Боятся Ее и обо всех тех, чью смерть пережил Шальной Конь.

Паха Сапа уже не в первый раз видит, как это трудно — быть мужчиной.

Он трясет головой, чтобы прогнать воспоминания об изнасилованиях и похоти, о ярости взрослого мужчины, о ноже, который вспарывает животы и перерезает глотки. Он не останавливается на самодовольных воспоминаниях Шального Коня, когда тот совершает деяние славы или скачет, раскинув руки, сквозь стреляющие шеренги кавалерии и пеших солдат вазичу.

Но Паха Сапа теперь как раз перебирает громадную тугую кипу эмоционально заряженных боевых воспоминаний Т’ашунка Витко.

Он ищет в них собственную смерть в ближайшие часы и дни, ищет, как Шальной Конь убивает мальчика, разозлившего его в деревне всего несколько недель назад. Не найдя этого, он обшаривает воспоминания Шального Коня о сражениях с пожирателями жирных кусков — столько сражений, столько вскриков «Хокахей!», столько возглавляемых Шальным Конем атак на стреляющие ружья и синие мундиры — и наконец находит воспоминания о засаде на кавалерию вазичу, которую устроил Шальной Конь со своими людьми в холмах где-то к востоку и чуть к северу от этого места, о том, как падают синие мундиры, вероятно кавалеристы Крука… Один из убитых и падающих синих мундиров в памяти Шального Коня вполне может быть Паха Сапой.