Иные песни - читать онлайн книгу. Автор: Яцек Дукай cтр.№ 129

— Раз ты в веришь в подобное, эстлос — зачем вообще прибыл в Москву?

— Сколько раз тебе повторять? Наилучшие планы, планы кратистов и стратегосов, не требуют от нас ничего, чего и так мы бы не сделали по собственной воле.

— Так мошет я бойду уше?

— Поздно. Они уже здесь. Эй, подвиньте-ка кто-нибудь табуретку.

Стратегос Бербелек отбросил окурок и забрался на окно, выходя на не слишком крутую крышу. Черепица заскрипела под его сапогами, посыпался снег, кирпично-красные полы плаща из шерсти хумии лопотали на зимнем ветру. Из под наваленной на люк кучи послышались громкие стуки: Бардиони пробивались на чердак; Бербелек даже не оглянулся.

Аурелия выскочила за ним, ветер срывал из эпициклов ее доспеха ленты липкого пара. Девушка направила взгляд туда, куда глядел стратегос.

«Уркайя» сходила к ним по вытянутой дуге, вынырнув из сбившихся туч, низко висящих на грязном, зимнем небе. С частично распростертыми этхерными крыльями, она походила, скорее, на костистую гарпию — горящая светло-синим огнем гарпия, величиной более стадиона. Срылья слаживались в полете, стягивались в длинную шею звездного скорпиона, в его открытые жаберные крышки, перед самым воротником панциря из ураноизы. По мере того, как «Подзвездная» теряла скорость и спадала на город, во все большей степени в полете своем она полагалась на спиральный хвост, вращающийся столь быстро, что для человеческого глаза он размывался в облако сияющего свечения.

Синий отблеск падал на покрытые снегом крыши, улицы, деревья и не столь отдаленные башни кремля. Открылось несколько окон, любопытствующие московитяне — ослепленные — тут же отпрянули. На крышу каменного дома вскарабкались оба хоррорных, втащили за собой три тяжелые сумки и Бабучкина. «Уркайя» была уже настолько близко, что вихрь, вздымаемый вращающимся хвостом скорпиона, поднимал снежные туманы, очищая мрачные стены и крыши — обнажая топорную, болезненно правильную и аскетическую архитектуру вдовьей Москвы. Перепуганный служащий начал соскальзывать, заорал, замахал руками; Аурелия во второй раз схватила его за воротник шубы.

— И худа мы, сопственно…

— Как это, куда! — расхохотался стратегос, застегивая плащ и натягивая перчатки из кожи василиска. — На кремль, туда, убивать Чернокнижника!

Лунная ладья еще больше притормозила, и в конце концов остановилась, зависнув в воздухе на высоте трех десятков пусов над замусоренным задним двором дома; обломки взлетали высоко над землей, захваченные снежным циклоном. Скорпион раскрыл пасть, из нее вырвался жаркий свет. Аурелия — она одна — видела там, в глубине светового коридора, своего дядю, Омиксоса Жарника, посреди других рытеров — ряды гыппырои в разогнанных доспехах, с этхерными кераунетами и штандартами Луны из алого пыр-материала, на которых пылали символы Лабиринта.

Хоррорные перебросили Бабучкина, вслед за ним закинули багаж и оружие, затем прыгнули сами, после них прыгнул стратегос, а под самый конец — лунянка. Скорпион уже поднимался и поворачивался, даже не закрывая пасти; Москва проползала под Аурелией размазанным пятном…

Омиксос подал Аурелии родовой кераунет. Та приняла тяжелое оружие. Дядя — лицо практически не видимо за разбухшим около шлемом — похлопал девушку по плечу, этхер резко заскрежетал, встретившись с этхером.

— В бой.

* * *

— Пошли! Давай, давай, теперь!

Скорпион валит хвостом в стены Арсенала. Кремль сотрясается в основах. Башня Тимура, по которой открыт первый огонь с «Уркайи», заваливается под собственной тяжестью в грохоте трескающихся камней, в низвергающейся лавине тысяч литосов обломков. Если не считать этого, еще никто не стреляет, даже не отзываются пыресидеры и картечницы из кремлевских казарм булашков Ивана Карла — не прошло еще и минуты, еще не запели тревоги рога с Часовой Башни.

Скорпион вскрывает южную стену Арсенала, ударяя в меканическом ритме: раз, и раз, и раз. На высоте четвертого этажа образуется пролом шириной с голову скорпиона. «Уркайя» тут же всовывается в него.

Лунная ладья во время боя пульсирует таким сиянием, такой жар рвется из ее пыраэтхерного панциря, что покрывающий окрестные площадки снег тает с шипением и стекает по зданию хрустальными ручьями, вода тут же превращается в серебристый туман. Корпус «Подзвездной» теряется в нем без остатка, лишь чудовищное сияние бьет из горячего облака.

А уже из этого сияния во внутренности Арсенала выскакивают горящие Всадники Огня; Аурелия — в первом десятке; всего же Гиерокхарис предоставил для этой миссии двадцать семь рытеров пыра, полный эннеон. Они выскакивают уже в аполном разгоне, подталкиваемые импульсом тяжелых эпициклов ураноизы, охватывающих их бедра, колени, плечи.

Аурелия находится в триплете, которым командует ее дядя, в качестве третьего рытера триплет дополняет племянник Кржосов, Тимотей Фаэтон. Омиксос указывает налево. Они бегут к западным дверям зала, скачками длиной по два десятка пусов, с каждым прыжком вырывая в полу звездчатые раны. Мрамор летает по воздуху, обломки рикошетом отражаются от разогнанного этхера: раз, другой, третий, под самый конец они глубоко калечат толстые стены, уничтожая покрывающие их фрески и мотивные приношения.

Другой триплет сразу же пробивается на этаж ниже: присев, гыппырои вчерчивают в пол кулаки в пронзительно воющих круговицах, их моментально окутывает серая пыль перемалываемого камня.

Три других триплета вообще не задерживаются на бегу и выскакивают через окна в противоположной стене, выскакивая наружу и раскрывая там гигантские эпициклы ураноизы, окружающей руки: падая, они распарывают северную стену.

Триплет, направленный к восточным дверям, встречает на бегу четверых охранников в мундирах барласских солдат. Не задерживаясь, рытеры разрывают готовящихся выстрелить москвичей; перемолотые этхером мясо, кости и барласские меха летят во все стороны. Триплет оставляет за собой только облако сырого багрянца.

Тем временем, Омиксос подскакивает к двери. Он не останавливается, чтобы открыть — пинком распарывает толстые доски. Гыппырои бросаются в пролом, заглатывая в эпициклы своих доспехов торнадо опилок, которые тут же загораются.

На стенах еще больше картин и старинного оружия. Жарник показывает: к лестнице. На ступенях появляется несколько солдат. Тимотей левой рукой хватает бронзовую, в натуральную величину, статую Тамерлана — разогнанная ураноиза очерчивает Фаэтона жирными кругами — и мечет ею в солдат. Статуя размазывает тех по стене, выбивая в ней дыру.

Они бегут к лестнице. Чем более длинные скачки, тем меньшее значение имеет верх и низ. С разгоном, перенимаемым от ураноизовых кругов, они отражаются от стен, предметов мебели, постаментов, поручней, колонн, вгрызаясь круго-сапогами в дерево, железо и камень. Их сопровождает неустанный скрежет и свист обломков, после прохода рытеров в воздухе вздымается плотная завеса острых дробинок из перемолотых материалов, смрад горелого.

На четвертом этаже в коридор высыпают отделения булашков. Гремят кераунеты. Разогнанные до максимума доспехи гыппырои отбивают пули в соответствии с вращением их эпициклов. Булашки визжат, десятники дуют в свистки, пырос взрывается, Арсенал сотрясается под ударами скорпиона и Всадников, сыплется штукатурка. За окнами по другой стороне коридора размазанное пятно: спадающий гыппырес, тянущий за собой красную гриву огня.