Меч и корона - читать онлайн книгу. Автор: Анна О’Брайен cтр.№ 68

— Но я вам не жена, так ведь? Разве что по названию!

— Вы мать моего ребенка.

— Который так и останется единственным, скорее всего.

— Вам не следует так говорить, — вспыхнул Людовик. — Об этом я не стану с вами разговаривать.

— Станете! — Я встала и подошла к нему. — У вас нет наследника мужского пола, Людовик! Сколько раз нужно напоминать? Неужто это вас ничуть не заботит?

— Заботит, и вам это известно.

— Но вы же ничего не делаете, чтобы исправить положение. Да ради Бога, Людовик…

— Эту ночь я проведу в молитвах. А вам негоже богохульствовать, Элеонора!

— Негоже вам бесчестить меня!

Я сжала кулаки, но, ощутив неудержимое желание ударить его, спрятала руки за спину. Людовик сделал шаг к двери, другой, явно намереваясь сбежать, и я попыталась обуздать свой гнев и свое разочарование. Даже в одной комнате со мной он не желает оставаться? Утверждает, что любит меня, но столь платоническая любовь — от дьявола, не от Бога. Мне нужен мужчина, который умеет обнимать женщину. Такой, кто может говорить со мной о всяких повседневных мелочах и обсуждать, что мы будем делать завтра. Кто не станет снова и снова предпочитать Бога мне. И кто станет смотреть на меня не как на священную статую, вознесенную на пьедестал, а как на женщину из плоти и крови, способную пробуждать в нем плотские желания.

— Бог свидетель, Людовик! Вы так чисты, что свет пронизывает вас насквозь, и даже тени вы не отбрасываете.

— Мне очень жаль. — Он потер лицо руками и посмотрел на меня так, словно испытывал муки. — Я вас люблю. Я думал, вы меня поймете.

— Нет! Не понимаю!

Во мне не было жалости к нему.

— Мне необходимо очиститься. Я совершил в своей жизни немало ужасного. Я был даже отлучен от церкви! — Он до сих пор был не в силах с этим примириться. — На моей совести смерть тех невинных душ в Витри. Их предсмертные вопли до сих пор тяжким грузом лежат на моей совести, я слышу их во сне…

— Богом заклинаю, замолчите! Все это я уже слышала.

— Но послушайте же! Мне представилась возможность побывать в Иерусалиме, остановить нашествие турок, и я чувствую, что это тот путь, которым Бог приведет меня к возрождению души. Христос всю жизнь блюл целомудрие. Так могу ли я не подвергнуть свою плоть покаянию — всего на несколько месяцев? Я полагал, вы это поймете, Элеонора.

— Не пойму! Вы глупец!

— Когда я заслужу у Господа вечное спасение души, то Он, надеюсь, даст нам сына волею Своею.

Я сдалась. Спорить с Людовиком было бесполезно.

— Я вижу, что надеетесь.

Меня с головой накрыла волна усталого безразличия. Людовика невозможно тронуть ничем.

— Мне пора уходить. — Он отступил к самой двери. — Меня ждут в церкви аббатства.

— Что ж, уходите. Уходите, побеседуйте с Богом. Но вот как Он ответит на ваши молитвы о наследнике, если вы не желаете приложить к этому собственных усилий — даже не представляю!

— Вам следует с уважением относиться к моим намерениям, Элеонора.

Я отвернулась. У меня больше не было сил смотреть на него. Монашеское облачение, глубоко запавшие щеки, выбритая голова — все отталкивало меня.

— Поступайте, как вам заблагорассудится, Людовик. Проведите нынешнюю ночь со своей драгоценной орифламмой и с клятвой, которую вы принесли покойному брату. Они значат для вас гораздо больше, чем я.

Мне не удалось сдержать горечь, излившуюся в этом ответе.

Услышала, как он тихонько притворил дверь, и осталась в одиночестве, обреченная на целомудрие, пока Людовик не приведет нас всех в Иерусалим. Подумала: а не приложил ли Одо де Дейль или Галеран свою руку к тому, чтобы окончательно отдалить меня от Людовика? Наверное, нет. Он вполне способен был принять такое-решение самостоятельно.

Ах, как я была сердита! И на себя, и на своего супруга, достойного лишь презрения. Как могла я надеяться на то, что крестовый поход позволит преодолеть ту пропасть, которую Людовик положил между нами? Можно ли вообще было как-то ее преодолеть? Все равно душой — а во многом и телом — он так и останется монахом, стремящимся к безбрачию, до самой своей смерти. А следовательно, по необходимости, такой же буду и я. От злости мне даже плакать не хотелось.

Я глубоко презирала его. Я умыла руки.

Но ничто не должно было омрачать мое настроение. На следующее утро я окончательно стряхнула тяжкие оковы, душившие меня на острове Сите. По всему пути нас приветствовали ликующие толпы. Мне исполнилось двадцать пять лет отроду, красота моя была несравненна, а власть над аквитанскими вассалами неколебима. Впереди целый месяц, когда никто не станет распоряжаться моим временем и указывать мне, чем заниматься. Я была свободна от придворной жизни, от церемоний и не в последнюю очередь — от Людовика. Меня манило видение сверкающих золотом куполов Константинополя. А за ним — Антиохия, где отчаянно боролся за свои владения и взывал к нам о помощи Раймунд. Мы окажем ему помощь.

Славная будет победа! А потом, наконец, Иерусалим! Как высчитал Людовик, мы должны прийти туда к началу нового года. Мечтами я уносилась к ожидающим нас приключениям.

А какое впечатление мы производили на людей, какое это было величественное зрелище — многочисленное войско, ведомое вперед папским призывом изгнать из Святой Земли нечестивых турок и сохранить за нами право свободно поклоняться святыням Иерусалима. Солнце сияло на шлемах и доспехах, играло на рукоятках мечей, где сберегались щепочки истинного креста. Ржали и били копытами горячие боевые кони, развернутые боевые знамена реяли на летнем ветерке, свидетельствуя о могуществе моих вассалов из Пуату и Аквитании. Я ехала среди них, как и подобает сюзерену, в отделанном серебром седле, а лошадь моя гордо выступала, потряхивая заплетенной в косички гривой. Одежды мои, расшитые королевскими лилиями, не уступали в яркости самым парадным нарядам. Проезжая мимо подданных, я одаривала их улыбкой. Все еще кипя от гнева на твердолобого Людовика, я нимало не сожалела о том, что его нет рядом.

— Помолитесь за нас в Иерусалиме, госпожа!

Я махнула рукой в знак обещания.

А Мария, дочь? Я с нею попрощалась. Она с любопытством разглядывала мои самоцветы и трогала пальчиком отороченные мехом рукава накидки. О ней позаботятся как следует.

Настроение у меня было отличное, но сомнения нет-нет да и покусывали меня, как терьер кусает за ноги отбившуюся от стада корову. Людовик был совершенно уверен в своих расчетах, в нашем маршруте, но моя вера в победу такого огромного войска под его предводительством была поколеблена прежними военными неудачами. Могла ли я полностью доверять вождю, преисполненному энергии, если он упорно одевался в рубище паломника? Под нашим началом была многочисленная армия воинов и пилигримов, да еще множество тех, кто следовал за войском. Слуги и менестрели. Бродяги, воры и блудницы. Гончие псы и охотничьи соколы. Огромный обоз. Так сумеет ли Людовик благополучно привести нас к намеченной цели?