Любовь и Рим [= По воле рока ] - читать онлайн книгу. Автор: Лора Бекитт cтр.№ 56

Солдаты пропустили шумную толпу бродячих актеров, коим вздумалось тронуться в путь за час до рассвета, потом остановили одинокую повозку, которой правил светловолосый молодой человек, по-видимому, раб-варвар.

– Что везешь и куда? – спросили его.

Он равнодушно кивнул назад, туда, где сидела безмерно взволнованная, испуганная молодая женщина. Ее печальные серые глаза влажно поблескивали на усыпанном веснушками, бледном от усталости или горя лице; капли недавно прошедшего дождя переливались жемчугом в мягких волнах рыжих волос, выбивавшихся из-под траурного покрывала, а обвисшие складки мокрой одежды обрисовывали огромный живот, – судя по всему, женщина была на одном из последних месяцев беременности.

Рядом с этой, первой, находилась вторая, тоже в темной одежде, поникшая и незаметная, она прятала лицо под накидкой. Основную часть повозки занимало что-то похожее на неподвижное человеческое тело, надежно укрытое толстым плащом. Остро пахло еловыми ветками и кедровым маслом, каким обычно натирали тела усопших с целью задержать разложение.

– Что там у вас? – нетерпеливо повторил солдат.

Молодая женщина, может быть, жена средней руки торговца или управляющего богатым поместьем, но никак не аристократка, откинула темную ткань. Перед взглядами солдат предстало озаренное светом факелов безжизненное лицо молодого мужчины. Глаза были закрыты, бескровные губы слегка разомкнуты, черты воскового лица застыли, а на шее виднелась ужасного вида багровая рана. Не дожидаясь вопросов, женщина принялась объяснять, говорила взволнованно, громко, сбивчиво, слова перемежались всхлипами, – одной рукой она держалась за свой огромный живот. Это ее муж, а вон там – сестра мужа, возница – их раб. Ее супруг приехал в Рим по торговым делам, и там его убили, по ошибке или злому умыслу… А теперь его везут хоронить в собственной земле в одну из южных провинций. К тому же она не хочет, чтобы ее ребенок появился на свет в этом ужасном городе и…

Солдат прервал ее речь резким жестом. Хотя похороны усопшего считались священным делом живых и все относились к умершим с неким возвышенным почтением, никто не стал бы без лишней надобности осквернять себя прикосновением к покойнику. Мало ли как отнесутся к этому боги, а приносить искупительную жертву никому не хотелось. Словом, путникам разрешили проехать без тщательного досмотра.

Во время разговора солдат с женщиной державший вожжи человек ни разу не двинулся, не переменил позу, тогда как его глаза с неослабевающим напряжением наблюдали за разыгравшейся сценой. Один единственный подозрительный жест, слово – и он спрыгнул бы с повозки и вступил в свой последний неравный бой, тогда как женщины послали бы лошадь вскачь. Таков был уговор. Возможно, им удалось бы уйти. Возможно…

И вот повозка дрогнула и покатилась, неторопливо, словно и впрямь везла кого-то в последний путь. Только через четверть часа Элиар решился ускорить движение.

Тарсия торопливо избавлялась от мешавшего фальшивого живота, тогда как Ливия замерла, глядя на посветлевшее небо, где все еще мерцали едва заметные искорки звезд. На какое-то мгновение на нее снизошло успокоение, она словно бы впала в забытье, мысли затуманились, все страдания и тревоги отступили и, казалось, перестали существовать. Она погрузилась в торжественную тишину, льющуюся с небес, словно невидимый благодатный дождь. Ей была жизненно необходима эта минута передышки.

А потом помыслы Ливий вновь обратились к Гаю. Он лежал, все такой же неподвижный, – ночь, проведенная в сырости и холоде, не прошла даром, у него начался жар: кожа на лице, прежде восковая, теперь приобрела землистый оттенок, глаза безо всякого выражения смотрели в пустоту неба, углы губ опустились, точно на маске, высеченной на стене какого-нибудь колумбария. [18] Похоже, он дошел до такого состояния, когда отчаяние уже не ищет выхода, а словно бы застывает в душе, отравляя ее смертельным ядом. Его жизнь угасала, иссякала капля за каплей, и даже присутствие любимой женщины, сознание того, что ради него она пожертвовала всем, что имела, не вселяло надежду.

Ливий стало страшно. Она не смела тревожить Гая и заговаривать с ним. Она украдкой пыталась встретиться с ним взглядом и не могла. Она сникла, ее руки упали, как плети, глаза потускнели. Чтобы спасти Гая, они попытались представить его мертвым, между тем как на его челе и без того лежала безжалостная печать смерти!

Через пару часов им пришлось остановиться в небольшой придорожной гостинице, каких в те времена уже немало настроили вдоль дорог. Это было опасно, но Ливия настояла на своем – она надеялась отыскать какого-нибудь врача. Она больше не слушала и не хотела слышать советов и предостережений Элиара, который все-таки сохранял здравомыслие и силу духа, ей не нужны были робкие и искренние увещевания Тарсии, она видела перед собой лишь Гая, умирающего, отчаявшегося Гая и могла думать только о нем.

Они устроили раненого наверху, в небольшой комнатке. Ливия осталась с ним, а Элиар вышел – необходимо было напоить лошадь и немного разведать обстановку. Тарсия вызвалась его сопровождать. Они спустились вниз – хозяин знал об этом, так как Элиар разговаривал с ним. Перед тем как выйти на улицу, галл сказал гречанке:

– Хорошо, если б кто-нибудь мог нас предупредить, если вдруг что-то случится.

Тарсия еще раньше приметила шустрого мальчишку, племянника хозяина. Теперь она подошла к нему и шепнула несколько слов, одновременно протянув асс. Зажав монетку в кулаке, мальчик согласно кивнул.

Потом они вышли из гостиницы и на мгновение остановились у сложенной из крупного камня стены. Здесь было тихо; в воздухе витал чуть заметный запах осени, высоко в небе летали птицы. Дорога тянулась вдаль, туда, за тяжелую гряду облаков на горизонте, там были горы и море, и… свобода. И Тарсия никак не могла понять, близко это или далеко.

Если Гай умрет, Ливия, наверное, вернется домой. Что тогда будет с ними?

– Неужели он не выживет? – тревожно спросила гречанка.

– А он и не хочет жить.

– Не понимаю, – задумчиво промолвила девушка, – на его месте я бы радовалась, что осталась жива.

– Он не был готов к случившемуся, в этом все дело, – сказал Элиар.

– А как же госпожа?

– Она другая. У нее есть уверенность в будущем, а у него нет.

– Значит, смерть для него – наилучший выход?

– Не знаю.

Элиар усмехнулся. Римляне! Им просто необходимо чувствовать себя великими, стоять хотя бы на ладонь выше других народов, а по возможности и соотечественников. И когда кто-то или что-то сбрасывает их с пьедестала, они теряют волю к жизни.

Он был не прав: среди сограждан Гая Эмилия было немало таких, кто сохранял силу воли и духа при любых обстоятельствах.

Завершив все дела, Элиар и Тарсия вернулись обратно. Перед тем как войти внутрь помещения, галл сказал гречанке: