Двери паранойи - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Дашков cтр.№ 24

А он приближался. Рот у него был приоткрыт, как у дебила. Несомненно, он не закрывал его с той самой секунды, когда прохрипел перед смертью что-то невнятное и оказался на полу со свинцовой таблеткой в туловище.

Я поспешил нажать на спусковой крючок, пока «анх» не превратил мои пальцы в сосульки. Но не дожал.

– Стоять! – резко произнес кто-то. Как выяснилось, не мне. Хорошо, что я с перепугу не выстрелил. Мог бы выдать себя, хотя надежда благополучно отсидеться была поистине абсурдной.

Он послушался. Я имею в виду – охранник. Остановился сразу же, чуть ли не с поднятой ногой. Возможно, что-то было не так с силой тяжести, но равновесия он не потерял.

В этот момент наши глаза встретились. Ни его лицо, ни стеклянные шарики нисколько не изменились. Он просто заново нацелил свою пушку.

– Назад, тварь! – приказал тот же голос. Не мужской и не женский. Не детский и не старческий. Лишь легкий незнакомый акцент придавал ему хоть какую-то индивидуальность. – Вон отсюда!

Охранник немедленно развернулся, подставив мне спину, которая была украшена огромным выходным отверстием. Пуля вырвала приличный кусок мяса вместе с тканью рубашки и пиджака. В ране шевелилось что-то розовое, и даже виднелось удивительно белое ребро.

– Седьмая колыбель, – сказал голос.

Охранник удалился, и дверь за ним захлопнулась. По-моему, ему указали пункт назначения. Подними меня сейчас среди ночи, и я повторю эти слова: «седьмая колыбель». Что-то было в этом – в колыбелях и гробах, – какой-то намек на мистический круговорот жизни и смерти, незаметное перетекание одного в другое…

Тогда я, конечно, ни о чем подобном не думал, а просто ждал, пока невидимка займется мной. В том, что меня оставили на десерт, я даже находил нечто утешительное. Все-таки врагом быть почетнее, чем случайной жертвой обстоятельств. Тут я согласен с Клейном.

Однако я ждал напрасно, обездвиженный своей овечьей робостью, – ждал в тишине, которая придавила меня, как подушка, приготовленная для удушения. Муравьи бесшумно копошились в изумрудной чаше, сцепившись в отвратительную живую губку, но ни одному из них не удалось выбраться оттуда…

Наконец я понял, почему все эти мучачос из «Маканды» – от Виктора до охранника – внушают мне трепет, граничащий со страхом. В них не ощущалось жизни, а значит, слабости, уязвимости, желания уцелеть. Они были словно части гигантского механизма – равнодушные к собственной судьбе и судьбе целого, мертвые, холодные, безжалостные и таинственные. И так же, как ресурс металлических деталей, их ресурс был велик, практически бесконечен, во всяком случае, намного больше человеческого. Если, конечно, не найдется кто-нибудь, кто уничтожит их намеренно или нечаянно, – сильный враг или даже бессмысленное дитя, действующее по неведению и ломающее чужие игрушки. Безумное дитя.

– Пошли вы все на хер! – сказал я громко и неожиданно для самого себя. Я опустился ниже отметки, после которой наступает безразличие ко всему. Временное, конечно. Этого времени мне хватило на то, чтобы пройтись вдоль вешалок и подобрать себе одежду.

Мной овладело совершенно дурацкое чувство: комната, в которой я находился, была пуста; но где-то совсем рядом, лишь в незначительно смещенной реальности, комната НЕ БЫЛА ПУСТА. Минимальное и неизвестное смещение целиком зависело от невинной овечки Макса, а ему эта шизоидная рулетка начинала надоедать.

Поскольку я хотел раствориться среди персонала «Маканды», то и прикид подбирал соответствующий. Строгую черную пару примерно моего размера я отыскал между дырявым пиратским сюртуком бутылочного цвета и женским платьем с рюшечками. В том же ряду нашлась розовая, как мое детство, рубашка какого-то педика.

Я содрал с себя дырявые джинсы и майку, спрятав их среди хлама. Весь живот, трусы и одна нога были покрыты коркой засохшей крови, но горячая ванна пока откладывалась. После этого я облачился в мажорское шмотье и тщательно похоронил «анхи» в брючном кармане. Сейчас они позвякивали друг об друга, как самые обыкновенные побрякушки.

Приодевшись, я обнаглел до такой степени, что решил пройтись по костюмерной в поисках галстука и темных очков. Но прогулка получилась недолгой. Незаметно для себя самого я оказался вблизи от того места, где должна была находиться обладательница голых ног.

Излишне говорить, что я не увидел там ничего похожего на труп.

Вот оно – то самое смещение. Как будто некий переключатель сработал в сознании – и я снова был не один.

Липкая рука легла сзади на голову; мне показалось, что мои волосы мгновенно вросли в нее. Я не успел обернуться.

Что-то леденящее, обездвиживающее и парализующее волю проникло в сознание… Быстрая и безболезненная трепанация… Все тело оцепенело.

Через дыру в затылке вливалась струя темной воды забвения, зачерпнутой из Леты. В ней тонул мозг, захлебывались мысли и, по мере погружения, гасли воспоминания. Сначала о том, что случилось, потом и о самом себе…

Комната превратилась в розовое облако, которое уплывало вдаль, а вместе с нею – моя украденная тень, похищенная колыбель моего младенчества. Шумели джунгли, поглотившие города; истек за горизонт горячий пурпур солнца; восходил пепельный призрак луны, клейменный огромным «анхом»; гудела кожа барабанов. И кто-то кричал во тьме, повторяя слово власти…

Пуповина, связывавшая меня с прошлым существованием, была безжалостно перерезана.

Наступала трансцендентная юность.

Я лежал в темноте и слушал шум реки – вкрадчивый и ужасающий, как само время. И был голый и безжизненный берег вечности, омытый текучими водами тщеты. Открыв глаза, я увидел черный южный свод, испещренный звездами.

Созвездия изменили свои очертания. На эти изменения я отвел примерно пятьдесят тысяч лет. Или сто тысяч – какая разница? Перекошенный Орион висел над темным краем Земли. Ковш Большой Медведицы стал похож на кофеварку. У Веги появился любовник…

Звезды не отражались в невидимой реке. А в небе их перечеркивала размытая полоса. Вскоре я понял, что это была луна, летевшая с бешеной скоростью. Луна, которую ничто не освещало. И куда же тогда подевалось Солнце? Небесный свод не вращался. Наступила летаргия – период остановленных сфер.

Я посмотрел в сторону, противоположную той, откуда доносился шум реки. И увидел террасы, посеребренные зведным светом и уходящие в бесконечность, – лишь подножие немыслимых дворцов, расположенных где-то на верхних планетах. На террасах лежали тени, однако не было заметно тех, кто их отбрасывал. Через мгновение после того как я осознал это, тени начали двигаться. У них были человеческие тела и нечеловеческие головы…

Театр теней. Театр единственного зрителя, думал я, но ошибался. Миллионы побывали здесь до меня; миллионы находились сейчас рядом – неощутимые и некоммуникабельные; миллиарды стояли в очереди, обманутые инстинктом самосохранения…

Тень Собакоголового встретилась с тенью Птицеголового. Они наложились друг на друга, но не слились. Возможно, хозяева теней разговаривали, а я «подслушивал» их разговор. Он отзывался во мне тупой болью, не имевшей физической причины. Ощущение боли было психической вибрацией, переходящей в звуки работающей бензопилы или зубодробительную пьеску бормашины.