Я убью тебя, менеджер! - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Зубарев cтр.№ 72

– Надеюсь, Тотошкина не вы украли? – спросил я прямо, решив не тратить время на осторожные подходы издалека.

– Не мы, – ответила Выхвын огорченно. – Но если моего сыночка не найдут, я не только депутата, я президента украду, – решительно сказала она, но тут же неожиданно всхлипнула.

Я помолчал немного, а потом, сам от себя не ожидая, начал не ругаться по поводу раннего звонка, а оправдываться перед ней:

– Татьяна Николаевна, я ведь тоже не сижу тут сложа руки. И даже кое-что нашел. Потерпите немного, ладно? Поверьте, все будет хорошо. Я уверен, что скоро ваши дети будут найдены.

Зачем я врал ей, сам не понимаю. Возможно, я просто хотел спать. Но она мне поверила и повесила трубку, сказав лишь на прощание, что верит не в милицию, а только в меня.

Это было напрасно – теперь, вместо того чтобы пойти досыпать, я принялся мучиться совестью.

Я включил чайник и сел за стол, озадаченно почесываясь.

Неожиданно открылась дверь детской, и оттуда вышел, кутаясь в халат, мой старший сын, Антон. Он, сонно моргая, зашел в туалет, но потом, выходя оттуда, пошел не к себе в спальню, а завернул на кухню.

Я налил себе кофе и даже предложил его Тошке, но тот лишь небрежно отмахнулся в ответ, усевшись, впрочем, за кухонный стол ровно напротив меня.

– Ты чего не спишь? – шепотом спросил я, задумчиво разглядывая сына.

– Да вот, чего-то не спится, – ответил Тошка, глядя мне в глаза неожиданно ясными прозрачными очами.

– Говори уже, что случилось, – сказал я ему строго и еле заметно вздохнул, ожидая понятных и давно ожидаемых детских откровений из серии: «Папа, что такое поллюции?»

– Папа, у тебя есть другая женщина, кроме мамы? – вдруг спросил Тошка, и я, мысленно охнув, осел за столом, пряча глаза за кофейником и коробкой мюсли.

Прошло не меньше минуты, и все это время Тошка молча сидел и смотрел на меня, почти не мигая.

– Это ты с чего решил? – пробормотал я, осторожно выбираясь локтями на поверхность лакированного кухонного стола и так же неспешно собираясь с мыслями.

– Да ни с чего. Я так просто спросил, – пробормотал Тошка и пошел к себе в спальню. Мне показалось, что он так и не проснулся.

Некоторое время я тупо смотрел ему вслед, размышляя о том, можно ли назвать Марту «другой женщиной».

И решил, что нельзя. Что там, во-первых, увы, очевидно. А во-вторых, никакая она не «другая» – ни первая, ни вторая, ни третья. Она единственная. По сути, Марта мой первый и единственный в жизни настоящий товарищ. Чудно, конечно, что настоящим товарищем для меня, никогда не испытывавшего недостатка в собутыльниках, приятелях и друзьях, стала женщина, но я не думаю, что это обстоятельство характеризует именно меня. Скорее, это лишняя характеристика уникальности Марты. Я тут ни при чем. Мне просто повезло ее встретить.

Стараясь производить поменьше шума, я отправился совершать утренний моцион. Визиты в туалет и ванную заняли не больше пятнадцати минут, но, когда я вернулся на кухню, там уже хозяйничали дети и ошпаренной кошкой металась по квартире заполошная Катька, у которой по четвергам первым, самым ранним сеансом был назначен солярий, а потом визит к визажисту. Лично я после такого напряженного утреннего графика смог бы добраться только до дивана, а она героически топала на работу в свой постылый магазин, торгующий и поныне неведомым мне, каким-то крайне специфическим, сугубо женским ассортиментом, – нечто дорогое и бессмысленное, но чрезвычайно востребованное и потому актуальное. Короче говоря, неземной там был ассортимент.

Я понаблюдал за женой с минуту, размышляя, чем и почему идеология гламура мне так неприятна, но не вспомнил ничего, кроме горделивого вида Катьки, когда она, в компании таких же лакированных тетенек, рассказывала о своем визите в бутик с непроизносимым названием, где купила сумочку-из-тех-что-носят-те-самые-что-в-телевизоре, но всего за двести долларов, а не за десять тысяч.

Тут мне пришло в голову, что в гламуре и раздражает, похоже, именно это – не столько суть, сколько тон. Горделивая интонация счастливого потребителя, который гордится самим фактом того, что он что-то потребляет. Но разве можно гордиться актом потребления? Даже не заработанными деньгами, не положением в обществе, а сугубо тем фактом, что купил дорогую сумочку? Это ведь сродни гордости обезьяны, вызывающе довольной тем, что она употребила банан, – то есть гордящейся пустотой. Наверное, вот это и раздражает в гламуре – пустота, которую надсадно выдают за достижение. Похоже, пустота и понты – слова однокоренные.

У Катьки было дурное настроение, и мы с детьми, не сговариваясь, удрали из квартиры первыми, чтобы лишний раз не ругаться с самого утра. Тимофей шел, тесно прижавшись ко мне скрипучим китайским плащом, и вдобавок держал меня за руку, а Тошка, как большой и независимый, вышагивал чуть впереди, небрежно помахивая скромным портфельчиком, в котором, на мой взгляд, было никак не больше двух-трех учебников. А ведь у него сегодня семь уроков.

Впрочем, спрашивать, собрал ли он портфель, подготовился ли к занятиям и т. п., я зарекся еще три года назад. Тогда Тошка, в ответ на очередную серию дежурных вопросов, принес мне свой дневник, где, кроме пятерок и четверок, не было ничего примечательного, и выдал мне поразительно взрослый, лаконичный и мудрый текст:

– Если тебя это устраивает, значит, я все делаю правильно. Согласен?

Мне оставалось только развести руками. С тех пор я только это и делаю.

Мы остановились на перекрестке – дальше детям следовало идти прямо, к школе, а мне полагалось повернуть направо, к станции метро.

Но я всегда здесь останавливался и смотрел, как ребята переходят проспект. Судя по сводкам ГИБДД, этот переход был самым опасным местом в России – сразу после площади Минутка в Грозном. И то – на Минутке уже лет пять как не убивают, а здесь по-прежнему убивали или калечили с интервалом два-три человека в неделю. И где, спрашивается, безумные правозащитники, не менее безумные декларации, гранты, конференции, обращения в Госдеп США или ПАСЕ? Где-где – в рифме, где еще.

Дети без потерь перешли проспект, причем сегодня водители вели себя на удивление корректно – всего только один урод, на тонированной «девятке» с тщательно залепленным грязью номером, проехал на красный, разгоняя сигналом и дальним светом фар упрямо идущих на зеленый пешеходов. Все остальные водители культурно ждали разрешающего сигнала светофора, ограничиваясь яростными сигналами клаксонов слишком неторопливым, по их мнению, пешеходам, среди которых дети составляли большинство.

Неужели я тоже стану таким же ублюдком, как только сяду за руль? Мне казалось это совершенно невозможным, но я догадывался, как это бывает с людьми. Люди ведь очень изменчивые животные и к тому же умеют находить убедительные оправдания самым невозможным и гнусным своим поступкам. К примеру, тот тип на «девятке» мог торопиться в больницу к своему больному несчастному ребенку – и какое ему дело до других, пока еще здоровых и счастливых детей?