Мы из Кронштадта. Подотдел коммунхоза по очистке от бродячих морфов - читать онлайн книгу. Автор: Николай Берг cтр.№ 54

Если порция маленькая, а сверху слизистый плевочек, особенно с прожилками крови – дизентерия.

Жидкий, белесый, похож на рисовый отвар – холера.

Жидкий, зловонный, водянистый, пенистый – энтерит, скорее всего инфекционный. А если в придачу зеленоватый, «болотная тина» – то точно сальмонеллез.

И еще есть большая куча признаков. То есть говно говну рознь.

Когда нас учили, то стойко вдалбливали – множество болезней попадает через рот. Как говорила одна очень толковая и деликатная преподавательница (она человек была воспитанный), пациент скушал микробутерброд с чужим калом, и потому мы пациента видим в нашем отделении. То есть человек кушает еду, куда попал малюсенький кусочек инфицированного чужого дерьма – и вуаля. Неважно, как выглядит кушанье, неважно, сколько оно стоит. Если в нем наличествует маленький, микроскопический кусочек чужого зараженного говна, где словно десантники в чреве корабля в полной боевой готовности сидят возбудители болезни, – все, заражение неминуемо.

В голову неожиданно приходит подходящая аналогия. Собственно, ровно это самое описано еще Гомером, когда в Трою затащили совершенно безвредного деревянного коня. А потом из этого «подарочка» ночью выбрались свирепые ахейцы, и Троя накрылась таким медным тазом, что если б ее не раскопал Шлиман [31] , то так бы легендой это и дальше считали. Так что компьютерный вирус, названный именно в честь павшей Трои и троянского коня Трояном, точно так же заражает компьютеры, как инфицированное дерьмо – кишечники. Ну да подобный вид заражения не только в компьютерах или кишечниках бывает. Вон перед самой Бедой сколько раз приходилось видеть чистейшую и незамутненную пропаганду еще производства доктора Геббельса. Ее точно так же примаскировывали наши истореги и подавали к столу. Так либералы разошлись, что практически все попользовали, что доктор Геббельс прописал – и про великих немецких героев, и про «трупами русские завалили», и про то, что в космос первым даже не Белка со Стрелкой летали, а не известный никому, кроме исторегов, немецкий штандартенфюрер… Да и не перечислить все в общем. Лично для меня геббельсовская пропаганда – это инфицированное говно. И кусочки этого говна, заботливо маскируемые разными исторегами в своих поносах, иногда даже прилично выглядящих с первого взгляда, как ресторанный салат с гепатитным говнецом внутре, – мне не нравятся, потому что, несмотря на вкусный вид кушанья, оно опасно. Причем сильно, и не стоит эту каку тянуть в пасть. Так за размышлениями скоротав время, добираюсь до цели своего похода.

В больнице сталкиваюсь у входа с самой Валентиной Ивановной Кабановой. Вышла подышать свежим воздухом, держит на руках свою дочку, и вид у них обеих цветущий и довольный. Как бывшему педиатру, мне приятно посмотреть на здоровых мамку с дитем. Но тут же убеждаюсь, что бывших педиатров не бывает, а социальное положение человека никуда не денешь. От моих расспросов о работе некролаборатории Кабанова нетерпеливо отмахивается, обещая все растолковать чуть позже после экзамена. Наоборот, следуют ее расспросы, благо она отлично помнит, что я был педиатром. Сколько у мамки к врачу может быть вопросов? Правильно, очень много, особенно если ребенок первый и знаний и навыков не хватает. Даже не успеваем заметить, как это происходит, как скатываемся в банальный разговор мамашки с врачом. Куда делась жесткая и властная Кабанова – не узнать просто.

Именно так и просекает ситуацию выскочившая покурить (в больнице курение строго запрещено, сразу секир башка будет, как отметил это Ильяс; равно так же строго запрещено курить, «высунув губы на улицу», как называл такую манеру майор Брысь) медсестричка. Она тощая, чернявая и резкая, очень кичится своим званием, и, по-моему, ей нравится ставить людей в неловкое положение. Ко мне она относится странновато – то ли виды какие лелеет, то ли еще что. Во всяком случае, она тут же громко и презрительно фыркает и выдает безотносительно, как бы в воздух тираду об овуляшках [32] , которые со своими сосунками врачу шагу ступить не дают. К моему удивлению, Кабанова отвечает непривычно мягко, этакая мамка-душка, просто лучится благостью и растекается добродушием.

– А вы, милочка, что ли, из чайлдфри [33] будете?

Я понимаю, что Валентина Ивановна подняла брошенную перчатку. Медсестричка тоже это видит и свысока отвечает:

– Конечно! Вот еще, огрызков плодить! Это занятие для тупых нищебродов, а я хочу жить по-человечески!

– Ну да, конечно, – улыбается мило Кабанова, – то-то в «Космополитене» было на эту тему исследование. Как на грех получилось, что нищетва как раз чайлдфри и занимается. Всякий там офисный планктон.

– Вранье! – холодно парирует медсестричка. – Есть дети – нет процветания и богатства! Они все сжирают!

– Конечно, конечно. Потому, надо полагать, у олигарха Абрамовича пятеро детей.

– Валяйте, убеждайте меня, что я тоже должна заводить этих опарышей! Вы, родилки, только это и можете болтать! Я не собираюсь становиться свиноматкой!

– Помилуйте, зачем же мне вас убеждать иметь детей. Я вовсе не собираюсь это делать. Наоборот, всемерно поддерживаю ваше решение. Вам категорически нельзя рожать! – Заведующая некролабораторией по-прежнему просто лучится благостью и доброжелательностью.

– Это еще почему? – злится от неожиданного поворота в разговоре чернявая противница детей.

– Очень просто, милочка. Вот меня родители наградили превосходным генетическим кодом, у меня отличный набор хромосом и, разумеется, природа всячески меня настраивает продолжить эту генетическую линию дальше, в будущее. А вам не повезло, ваши родители совершили ошибку, зачав вас, это явно ущербная генетическая линия получилась, бракованная. Вот природа и настраивает вас совершенно верно – чтоб, не дай бог, ваш генетический мусор не размножался. Вы не виноваты. Как и остальным ущербным, недостойным продолжать человеческий род, вам можно только посочувствовать. Поэтому я всегда с пониманием отношусь ко всем носителям генетической помойки: хоть к асексуалам, хоть к гомосексуалистам. Хоть к вам, милочка, «чафам».

– Что??? – только и выговаривает опешившая от такого неожиданного хода медсестричка.

Я придвигаюсь поближе, на тот случай, если она кинется врукопашную. Но она настолько оторопела от такого ментального удара прямо в лоб, что вроде даже растерялась. Валентина Ивановна, мило улыбаясь и тетешкая свою дочку на руках, проводит «куп де грас» [34] :