Земля вечной войны - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Могилевцев cтр.№ 13

— Правда? А в каких горах вы были?

— На Кавказе был. Много раз. В Крыму, в Карпатах. Но это, конечно, не горы, — хотя там красиво.

Особенно весной. Один раз был на Фанах. Там поразительные места. На Тянь-Шане был.

— А где на Тянь-Шане?

— Мы от Каракола пробежали аж до Иныльчена. С Тюза на Хан-Тенгри смотрели.

— Здорово.

— Да, здорово. Только вымотались там предельно.

— Ас местными проблем не было?

— Нет. Мы вообще пришли к казахской границе с ничейной земли. И ничего.

— Это вам крупно повезло. … А теперь вы куда?

— Не знаю. Я хочу отдохнуть от людей и от себя. Подлечить нервы. И снова начать рисовать.

— Вы романтик.

— Немножко. Может, потому у меня и глаза как у наркомана.

Оля засмеялась.

— А может, вы мне и посоветуете, куда податься? На Алтай или куда-нибудь еще? Не присоветуете ли лагерь или турбазу повыше, где меня устроили бы за мои деньги?

— А какие ваши деньги? Сколько хотите потратить? Сотню долларов? Или, быть может, тысячу?

— Ну, сотни четыре, я, наверное, осилил бы.

— Тогда я могла б вам посоветовать лагерь, куда сама с друзьями собираюсь в конце лета. Я, если все в порядке будет, на Памир махну, в Алайскую долину. Под пик Ленина. Там базовый лагерь. Большой, шумный, но там хорошо. А можно отойти малость повыше, палатку поставить и жить в свое удовольствие, а время от времени в лагерь наведываться. Правда, по пути на Алай ободрать могут, но если не жаль заранее сунуть местным властям десятку-другую, то все в порядке. Горы там — ахнете. Красота поразительная. И высота. Базовый лагерь на четырех с лишним. Но это ничего. Помучаетесь немножко горняшкой — привыкнете. Вот, из-за вас я снова разболталась. Я так никогда не закончу.

— Вам же немного совсем осталось.

— Глаза остались. Я никак ваши сумасшедшие глаза не могу поймать. Расскажите мне еще что-нибудь, и я быстренько-быстренько дорисую. Например, про то, чем вы больше всего любите заниматься.

— Я больше всего люблю спокойно спать.

— Спать?

— Да, просто спать. Спокойно, глубоко, зная, что никто не потревожит.

— А вот сейчас представьте, что вас кто-нибудь потревожил — грубо, бесцеремонно, нагло. Как вы его сейчас ударите, обругаете, крикнете, замахнетесь… вот, кажется, есть. Готово! Принимайте работу.

Юс глянул на рисунок. Улыбнулся.

— Что не так?

— Нет, нет. Все прекрасно. Вы очень хорошо нарисовали. Особенно глаза. А автограф ваш можно на рисунке? … Ольга Хребтович. Знаете, у вас знаменитая фамилия.

— Я знаю. У меня предки — поляки. После восстания Костюшко моего прапрадеда сослали в Сибирь. Он тут прижился, женился. В селе, откуда мой отец родом, половина — Хребтовичи. И все — родня. Я сперва стеснялась своей фамилии, особенно в школе. Знаете, дразнят. А я еще тощая совсем была, «выйди-из-за-лыжной-палки». Потом узнала.

— Честное слово, мне как-то неудобно девушке с такой фамилией давать шестьдесят рублей за рисунок.

— Ну, так не давайте. Вы же нарисовали мой портрет, и нарисовали лучше, чем я. Будем считать, что моя бумага и карандаш плюс портрет равны вашему.

— Да нет, ваш рисунок гораздо лучше моего.

— Вы мне льстите.

— Нет, я серьезно.

— Ну тогда считайте, что я вам разницу подарила.

— Нет, вот вам… пять долларов есть.

— Я сейчас сдачу отыщу.

— Не нужно. Вы мне лучше консультацию дайте. Я, наверное, в Новосибирске снаряжение буду покупать. Рюкзак, ботинки, мелочи всякие для гор. Я как-то совсем голым с места сорвался. Вы мне посоветуйте, куда обратиться.

— Хорошо, — Оля черкнула несколько строчек на обороте портрета. — Вот. Подойдите, сошлитесь на меня. Там ребята помогут, они меня хорошо знают. А вот тут адрес магазинчика, где я профессионально отовариваюсь. Вам ведь тоже будет нужно. … Ну, до свидания. Я побежала. До встречи в августе!

После того как Оля ушла, волоча за собой портфель, Юс долго рассматривал портрет. Она недаром столько времени не могла нарисовать глаза. Похоже, она так и не поняла, что увидела и что в конце концов нарисовали ее руки. Юс закрыл дверь на замок, встал перед зеркалом и посмотрел на свое отражение. И подумал: тогда, в машине — это не они друг друга. Точно — не они.

Утром в Новосибирске Юс первым делом обменял три сотни долларов на рубли и купил купейный билет до Ташкента, на ночной поезд. И пошел гулять по городу. Город ему понравился — красивый, просторный, не очень грязный, хотя окрестности вокзала изрядно захламлены. Юс сытно позавтракал чаем и мантами, огромной, как сибирские расстояния, местной разновидностью пельменей, в ресторанчике с видом на Обь — непомерную, широченную, огромную массу воды, протекающую сквозь город. Решил, что Новосибирск до своей реки не дотягивает. Город с такой массой воды рядом должен быть, по меньшей мере, Константинополем или Киевом. Или Нью-Йорком. Ново-Николаевск — так, кажется, называли его до революции? Впрочем, некая справедливость все-таки есть, Нью-Йорк приблизительно во столько же больше Йорка, во сколько Новосибирск больше Николаева. Юс усмехнулся сам себе. Раз думается о таких глупостях, значит, начинаешь чувствовать себя спокойно. Ощущение Сибири. И люди здесь спокойнее. Вальяжнее. Официантка с такой фигурой, — официантка поймала взгляд Юса и, улыбаясь, кивнула, — едва ли смогла бы устроиться на работу в ресторан где-нибудь в центре Минска. А если бы и устроилась, заработала бы невроз, стараясь похудеть. В конце концов, в минских ресторанах проходы между столиками не рассчитаны на такие размеры. А тут — девушка явно чувствует себя вполне уверенно. Такая аппетитная. Плодородная. Ядреная. С ямочками на щеках.

Подошедшая официантка промурлыкала, колыхнувшись: «Еще что-нибудь, милости просим?»

— Мне сладкого, — сказал Юс игриво, оглядывая ее с головы до ног.

— Есть мороженое, — сказала, вздохнув, официантка. — Эклеры, пирог с яблоками, суфле, кексы и заварное, взбитые сливки с конфитюрами, разные конфитюры есть, шоколадные конфеты, крендельки сахарные, медовые пряники еще, очень свежие.

— А баба у вас есть? — спросил Юс. — Ромовая, я имею в виду.

— Нет, — сурово ответила официантка, колыхнув бюстом. — Так будете заказывать?

— Буду. А что у вас ближе всего к бабе?

— Пряники. Их сами печем, и мед самый лучший, алтайский.

— Ну, давайте мне их полдюжины. И взбитые сливки, и чаю еще стаканчик.

— Вам с собой?

— Да нет, здесь съем.

— Шесть наших пряников? Вы их раньше видели?

— Не-а.

— Так я вам два принесу, а потом, если вам мало будет, еще. Хорошо?