Уйти, чтобы не вернуться - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Чужин cтр.№ 28

Шубы и полушубки существовали на Руси и до моих нововведений, но их покрой сильно отличался от предложенного мною. Запахивались местные шубы встык, без нахлеста одной полы на другую, и застегивались на так называемые «разговоры», как на красноармейских шинелях времен Гражданской войны. Эти шубы были длиной до земли и весили как тулуп караульного. На полушубках часто отсутствовали рукава, а длиной они были ниже колен. Замерзнуть в такой шубе невозможно, однако воевать можно только чисто теоретически.

Натурные испытания нового продукта мастер снова взял на себя, и мне пришлось подарить ему наш первый полушубок, так как он не хотел с ним расставаться. Особенно моему компаньону понравились карманы на груди, в которые можно было спрятать озябшие руки. В те времена на одежде карманов не было в принципе, и всякую мелочовку носили в поясных сумках или за голенищем сапога, а до такой полезной вещи, как карманы, почему-то не додумались. На новой строевой форме дружинников карманы присутствовали, но эта форма воспринималась как специфическая одежда заморского воина и особого восторга у мирного населения не вызвала. А вот «заморские» унты и полушубки пошли на ура.

Полушубок для меня любимого был пошит уже из более дорогого материала, на воротник пошла не овчина, а шкура куницы, и пуговицы были не деревянными, а выточенными из бронзы. Как потом оказалось, металлические пуговицы на полушубке – это глупость несусветная. На морозе к металлу прилипали пальцы, и их пришлось срочно заменить на костяные из лосиного рога.

Полностью завершила мой зимний гардероб бобровая шапка-ушанка, ставшая в Верее настоящим хитом сезона. Местное население носило какие-то колпаки и позаимствованные у татар малахаи, которые не шли ни в какое сравнение с удобной ушанкой.

Законы моды всегда господствовали над умами обывателей, и никуда от моды не деться. Уже к февралю половина Вереи щеголяла в унтах, полушубках и шапках-ушанках, что пополнило мою казну звонкой монетой, да и кошель сапожника стал значительно тяжелее.

Рота тоже была переодета в унты и полушубки, и передо мной во весь рост встал вопрос лыжной подготовки личного состава, так как снега навалило немерено. Снег в России лежит по полгода, и без умения ходить на лыжах просто не прожить, поэтому лыжи применялись с незапамятных времен. Правда, эти лыжи были весьма примитивной конструкции и сильно напоминали широкую доску с загнутым носком и кожаной петлей, а про желобок и насечку для устранения противоскольжения я уже не говорю. На таких лыжах передвигаться по снегу, конечно, можно, но особо не разбежишься. О существовании таежных лыж с чехлом из шкуры в Верее даже не слышали, и сначала моя задумка была принята в штыки. Однако власть воеводе для того и дадена, чтобы он мог доходчиво объяснять подчиненным, что они неправы, при этом не особо стесняясь в выражениях.

Чтобы не опростоволоситься и сделать осмысленный выбор, я изготовил два варианта лыж. Первый вариант был с продольным желобком и насечкой-елочкой на скользящей поверхности, а второй с меховым чехлом. Особой разницы между этими вариантами я не заметил, а потому решил остановиться на лыжах без чехла. Примерно через неделю личный состав роты встал на лыжи, и снова начались многокилометровые кроссы, от которых бойцы отвыкли с наступлением зимы.

У меня, как ни странно, появилось свободное время, так как теперь личный состав дрессировали десятники и Митрофан Хромой, а занять чем-то полезным досуг возможности не было. Я снова стал прикладываться к рюмке, но быстро сообразил, что пора завязывать с этим делом, и нашел себе новое занятие, которое неожиданно очень изменило мою жизнь.

Зима на Руси время отдыха после трудовых весны, лета и осени, поэтому народ, обиходив скотину, развлекался как умел. Молодежь в Верее каталась с горы на санях, устраивала потешные бои на кулачках, штурмовала снежную крепость и, конечно, женихалась, выбирая будущих спутников жизни. Молодые парни и девки собирались в избах на посиделки с песнями и плясками, где крутили любовь в рамках приличий, и этим мероприятиям старшее поколение старалось не мешать.

В боярской усадьбе тоже регулярно устраивались подобные вечеринки, на которых дворовые девки ублажали боярыню своими песнями под пастушеские рожки и бубен. От этого деревенского фольклора у меня буквально сводило зубы, так как мой музыкальный слух с трудом выдерживал такое издевательство.

Не знаю как кому, но фольклорное пение никогда не вызывало у меня энтузиазма, хотя моя бабушка и трудилась хореографом в ансамбле «Тульский хоровод». Увы, но мои уши буквально вяли от этого козлиного блеяния, потому что я был воспитан на классике. Гены отца-пианиста наделили меня недюжинными способностями к музыке, но особой тяги к искусству я не испытывал, хотя сам хорошо пел и играл практически на всем, что можно назвать музыкальным инструментом.

Отказаться от приглашения боярыни я не мог и вынужден был терпеть по вечерам издевательство над своим организмом, но это были еще цветочки! Ягодки начались, когда из Вереи приперся гусляр, который своим завываниями достал меня еще на рынке. Я понял, что дело может закончиться смертоубийством, и, сказавшись больным, целую неделю посвятил изготовлению гитары.

Как я уже упоминал, мой дед изготавливал старинные музыкальные инструменты для народных ансамблей, и я часто ему помогал в работе. Поэтому с технологией изготовления гитары или гармони я был знаком не понаслышке. Увы, но все три собственноручно изготовленных инструмента погибли в уличных драках, а из последней гитары получился просто замечательный «испанский галстук».

Конечно, изготовленная мною в спешке гитара являлась примитивной подделкой под настоящий инструмент, но по сравнению с треньканьем гуслей народного барда она звучала как скрипка Страдивари. Главной проблемой являлись струны, которые я сначала хотел изготовить из проволоки, но потом вспомнил, что раньше гитарные струны делали из телячьих кишок.

Самой первой на земле струной являлась тетива лука, вот по этому пути я и решил пойти. Луки в боярской усадьбе имелись в большом количестве, но, к своему стыду, я стрелять из лука не умел и скрывал от подчиненных позорный пробел в своей боевой подготовке. Чтобы подобрать подходящие струны для своей гитары, мне пришлось воспользоваться административным ресурсом и потребовать предъявить к осмотру всю наличную запасную тетиву к лукам. Закончив работу над инструментом, я заперся в своей комнате – настало время выяснить, что же вышло из всей этой затеи.

Как ни странно, но после всех произошедших в моей судьбе перемен руки не забыли прежних навыков, и уже через полчаса я бегло повторил разученную еще в юности «Historia De Un Amor» Хулио Иглесиаса. Эта мелодия являлась одним из хитов нашего институтского ансамбля, а бас-гитарист Коля Зеленко называл эту песню «бабоукладчиком», так как девушки от нее буквально тащились.

Я, конечно, не знал испанского языка и заучил текст, как попугай учит человеческие слова, но на окончательный результат это не влияло. В репертуаре нашего ансамбля было море песен на различных языках народов мира, которые разучивались по магнитофонным записям, и в девяти случаях из десяти мы не понимали, о чем поем. Однако таким же образом поступали даже самые раскрученные поп-звезды, и никого это не парило.