Бумеранг на один бросок - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Филенко cтр.№ 17

Мой корабль улетел, а я осталась одна, под зеленым ночным небом Тайкуна, чувствуя себя такой же голой и беззащитной, как, наверное, чувствовал себя ты. Я села в полупустой рейсовый роллобус до города, ничего не соображая, не разумея обращенных ко мне слов. Теперь мне предстояло выдержать самое первое испытание на пути к тебе: забрать тебя из приюта Марии-Тифании. Вторично я переступила порог пряничного домика и сказала: «Я вернулась». — «Чем мы можем помочь вам, сестра?» — услышала я в ответ. «Рыженький мальчик двух примерно лет от роду, — сказала я. — Ни слова не говорящий ни на одном из известных вам языков». — «Но у нас нет таких, сестра…» — «Хорошо. Я все понимаю. Тайна личности, и все такое… Что я должна сделать, что взорвать и кого убить, чтобы забрать своего ребенка?» Меньше всего я походила на женщину, у которой мог быть ребенок. Еще меньше — на ту, которая могла бы отказаться от собственного дитяти по глупости или легкомыслию… Тифанитки совещались почти час, а потом меня пригласили в офис сестры-настоятельницы, смуглой дамы моих лет, но в сто раз более степенной, и попросили сообщить точные и правдивые сведения о себе. Я сделала, как они просили. Обо мне навели все справки, какие только возможно. «Вы действующий астронавт…» — «Уже нет. С этого момента я в отставке». — «У вас нет постоянного места жительства ни на одной из планет…» — «Я жительница Земли. У меня будет любой дом в любой точке любого мира, как только я ступлю на его поверхность». Меня расспрашивали, и я отвечала, ничего не скрывая. Мне было все равно. Я уже знала, что спустя очень короткое время Елена Климова растворится в небытии, а на ее место придет другая, пока что незнакомая мне женщина. Ей нужно будет придумать имя, биографию, судьбу. Но у нее уже будет двухгодовалый сынишка…»Это беспрецедентное отступление от нашей традиционной практики, — наконец произнесла сестра-настоятельница. — Мы поступаем так лишь в исключительных случаях. Но сейчас именно такой случай… Мы испытываем трудности в уходе за этим мальчиком. Он довольно необычный. Не ведаю, какие высшие силы удерживают меня от вопроса, где и кем воспитывался этот Маугли… С момента вашего ухода он совершенно безутешен. Сделайте так, чтобы он перестал плакать, верните ему улыбку — и он ваш». Мне вынесли тебя, зареванного, недовольного всем на свете, брыкающегося из последних сил. Ты увидел меня, расцвел в ослепительной улыбке и сказал: «Улла!»

«Мы будем присматривать за вами», — сказала тифанитка, все еще сомневаясь. «Это будет нетрудно, — согласилась я. — Быть может, вы позволите мне провести несколько дней и ночей в этих стенах?» — «Да, — после краткого размышления сказала настоятельница. — Это было бы прекрасно». Все устроилось наилучшим образом. Они получили возможность убедиться в искренности моих намерений. А я — научиться быть матерью. И мне было крайне необходимо упорядочить свои мысли. Что же касается тебя, то, промурлыкав какую-то коротенькую речь, ты намертво ухватился за ворот моего свитера и уснул на руках. Меня отвели в уютную спаленку, но я не могла лечь. Боялась потревожить твой сон. Так, наверное, и просидела бы всю ночь, но ты проснулся сам и внятно произнес: «А'а». Это эхайнское слово не нуждалось в переводе.

Мы прожили в приюте без малого три недели. Я была уверена, что твой преследователь рано или поздно заявится сюда и станет предъявлять какие-то совершенно несусветные права на тебя. И могло статься, что он найдет аргументы, способные проломить неодолимую для обычного человека круговую защиту сестер-тифаниток. Поэтому я училась ухаживать за тобой и за другими такими же беспомощными крохами, что обитали в стенах приюта… но что не мешало им обладать и пользоваться всеми правами гражданина Федерации. Им-то уж никак не грозило оказаться в лапах этого монстра Ивана Петровича Сидорова. Любая попытка хоть как-то ограничить свободу любого из них натолкнулась бы на жесткое противодействие всей административной системы Тайкуна и Федерации. Да и не нужны были ему эти маленькие белокожие, светлоглазые мальчики и девочки. Ему нужен был живой эхайн. Рыженький, с янтарными глазенками… «Скажи „мама“», — повторяла я вновь и вновь. «Вл-вл-вл», — булькал ты что-то совершенно неразборчивое для моего человеческого слуха и смеялся. Иногда мне казалось, что ты делал это нарочно, что выводило меня из себя. Оказалось, что младенцы, эти ангелочки во плоти, порой бывают просто несносны, как самые отъявленные чертенята. «Ты издеваешься надо мной, поросенок, — говорила я, едва не плача. — Неужели трудно два раза шлепнуть своими губешками, чтобы прикинуться человеческим детенышем?!» Я ждала, что однажды ты устанешь от меня и скажешь: «Ладно, уговорила: мама так мама…» Но единственное, что я слышала от тебя каждое утро, было уже знакомое: «Улла!»

И все же я добилась своего. Не сразу, не за день, и даже не за месяц. Это было уже на Титануме, куда мы сбежали с Тайкуна и где я превратилась в никогда прежде не существовавшую женщину с простым русским именем Анна Ивановна Морозова. Расчет был на то, что в Галактике была не одна носительница такого имени, и даже не одна тысяча… И где ты стал Северином Ивановичем Морозовым, моим законным сыном, со всеми правами, присущими тебе от рождения. Мы прятались от знаменитого титанийского «оркана», местного стихийного бедствия, в темной комнатушке приземистой одноэтажной гостиницы. За стенами все дрожало и ходило ходуном, окна стонали под напором ветра, дождя и местной разновидности снега, похожей на лохмотья сдобного теста и здесь называемой «дег», что, собственно, и переводилось как «тесто». Меня этот разгул стихий не беспокоил, я и не такое видывала, поэтому ничто не мешало мне сидеть у видеала и выстраивать планы дальнейшего существования с помощью местного инфобанка. Ты же проснулся и перепугался, и в твоей глупышкиной головенке само собой родилось то слово, которое ты до сих пор всячески отвергал. Проще говоря, ты сел в кроватке и прохныкал: «Ма-а-ама…» До меня даже не сразу дошло все величие момента. Я просто отложила свои дела и взяла тебя на руки. Наверное, не существовало лучшего способа закрепить условный рефлекс. Ты понял, какое слово нужно сказать, чтобы эта взрослая тетка немедленно все бросила и занялась тобой и только тобой. А уж потом, наверное, сообразил, что именно так эта самая тетка и называется… Ты уже дремал у меня на руках, когда я осознала и прочувствовала случившееся. «Малыш, — попросила я, — повтори еще разок». Но ты был слишком занят своим кулачком, чтобы отвлекаться на пустяки.

С этого дня ты стал стремительно, буквально на глазах, превращаться в человеческого детеныша. Очень скоро ты накопил словарный запас нормального ребенка двух с небольшим лет от роду, одновременно забывая эхайнский язык. Человек без особых церемоний вытеснял в тебе эхайна. Последним, что сказал мне эхайн, было все то же сакраментальное «Улла!» Случилось это, кажется, зимой сто тридцать восьмого года. А следующим утром ты уже говорил мне: «Пливетик, мама!» Ты был выше и крупнее своих сверстников, ты медленнее соображал, ты уже не был рыженьким, а просто соломенным. Ты не любил детские песенки, отказывался петь про зайку серенького и мишку косолапого, а с годами возненавидел популярную музыку и всегда был равнодушен к Озме. Зато обожал Моцарта, Вивальди и Виотти, а в особенности отчего-то лютню Винченцо Галилея. Я даже размечталась, что вот ты вырастешь и станешь профессиональным музыкантом, но у тебя не нашлось никаких к тому задатков, чувство ритма и слух оказались самыми ординарными. Надеюсь, ты не очень расстроен?.. Да, и глаза. Глазки твои с возрастом потемнели и утратили чистый янтарный цвет, и все же оставались невольным напоминанием о твоем странном происхождении. Но там, где мы жили, и где ты бывал в кругу ровесников, это ни у кого не вызывало удивления. Федерация, расползшаяся по многим удаленным мирам, давно уже состояла из такого количества подвидов homo sapiens, что ты вполне мог сойти за еще один. Помню только, что в детском санатории на Магии местные ребятишки звали тебя «Тигрункуль» — так на местном языке звучало имя Тигры из «Винни-Пуха».