Каратель - читать онлайн книгу. Автор: Иван Тропов cтр.№ 107

Я рухнул бы плашмя, если бы не успел выставить руки.

В левой револьвер, и падать на него, ломая кисть… Я рефлекторно выкинул вперед правую руку, но еще успел сообразить и вывернул руку обратно. Упал на правое плечо. Ударился и подбородком, и левой рукой, пальцы зажало между рукоятью и плитками – как между молотом и наковальней, зазвенели от боли. Но уж лучше так… Уж лучше так, потому что даже удар в плечо прокатился по правой руке тысячами игл.

В глазах помутилось, а из-за меня, по моей спине, врезав мне по затылку, что-то перекатилось и свалилось впереди. Что-то большое и тяжелое… Что-то, чего просто не могло быть.

Мы же перебили всех ее слуг, что приехали сюда с ней! И Катька упала вместе с ними… А Виктор едва мог двигаться. Даже если бы она подмяла его…

Я различил угловатые локти, коленки. Мальчишка рухнул на землю передо мной, кубарем прокатился дальше. С босыми ногами, в синей пижаме, распахнутой на груди, словно куртка борца.

Неужели это он так двинул меня в спину? Прыгнул на меня сзади, со всего разбега, как маленький звереныш?..

Но они же не ее слуги! Они должны были мешать ей шумом своих мыслей! Они… Мы же и ради них тоже…

Проворно, как дикий зверь, он развернулся – не пытаясь встать на ноги. Крутанулся как был, на четвереньках. И помчался на меня, так и не выпрямившись, помогая себе руками, разгоняясь в два шага…

Скуластое лицо и горбатый нос с раздутыми ноздрями… Выпученные глаза… Задравшаяся, как у пса, верхняя губа – под ней влажно блеснули зубы… Ярость, животная ярость свела все мышцы его лица, отразилась в его темных, огромных глазах. Глазах не человека, а ослепленного инстинктом животного…

Завороженный, я едва успел отвернуть лицо и выставить плечо, когда он налетел на меня. И даже через толстенную кожу плаща почувствовал, как его зубы попытались сомкнуться на моем плече. По груди мазнули его руки – напряженные, но не сжатые в кулаки, а с растопыренными, скрюченными пальцами, будто он хотел ударить меня когтями – будто у него были когти!

Скривившись от отвращения, я отшвырнул его…

Щупальца в голове стянулись, выцапывая меня там, где открылся. Вонзились в меня…

Я едва успел собраться, чтобы встретить ее. Теперь уже не вывернуться так легко, как прежде, но, может быть, если вот так…

Мелькнуло оскаленное лицо мальчишки, летевшее ко мне – лицо к лицу, глаза в глаза, только смотрели они не в мои глаза, а чуть ниже, туда, где… Я выкинул вперед руку, и его зубы, целившие в шею, сомкнулись на коже плаща.

Он не мог прокусить эту толстую кожу, но я чувствовал, как стиснулись его зубы. Вцепились в складку и не выпускали.

Я попытался встать, но он повис на руке – питбуль с заклинившими челюстями, не давая подняться с колен. Не давая даже просто поднять левую руку, чтобы отшвырнуть его еще раз…

Стиснув зубы, чтобы хоть так отвлечься от игл, которые вот-вот вонзятся в руку – я слишком хорошо представлял, каково это будет! – я правой рукой схватил его за шкирку. И в тот же миг, как пальцы коснулись хлопка пижамы, боль была тут как тут. Пальцы замерли, отказываясь сжиматься – отказываясь принимать в себя невидимые иглы, буравящие кости, входящие в кость вершок за вершком, вершок за вершком, никак не кончаясь…

Я закричал, я зарычал от боли, но стиснул пальцы. Схватил его за шкирку и отодрал от рукава. Освободил от его веса левую руку, уменьшив тяжесть на левую ногу, которую едва чувствовал. Теперь можно было встать – и тут по затылку врезало как поленом.

Я понял, что валюсь обратно, но видел только сноп золотисто-огненных светляков, они сыпались и сыпались передо мной, возникая из ничего…

Коленом меня?.. Еще один?..

На меня наваливалось тяжелое, и еще один удар, на этот раз мягче. Через чье-то тело.

В глазах чуть прояснилось, я успел различить бледное, как фарфоровое, лицо с бурой шапкой растрепанных волос, в стороне еще одно, совершенно незнакомое, но тоже мальчишеское, – и тут со всех сторон на меня посыпались удары.

Я оказался в свалке диких зверей. Меня пихали, шлепали, корябали – беспорядочно и бессмысленно, как охваченные яростью мартышки. Забыв, что руками можно хватать или сжать кулак, чтобы ударить изо всех сил…

Она не могла управлять ими. Не могла заставить их осмысленно захотеть убить меня – это слишком сложно, и слишком мало у нее было времени, только те короткие паузы между атаками на меня – ах, если бы я сообразил раньше, – но она смогла разбудить в них ярость. Древнюю ярость загнанного в угол животного. И привязала к ней, как якорь, мой образ, направила их ярость.

Я закрыл голову руками, попытался подняться на колени…

Ледяные щупальца проткнули мою оборону, и на миг я забыл про удары, про тело, про все – кроме ледяных касаний в голове. Пряча от них то, что еще можно было спрятать. Укрывая от этих жадных касаний чувства и эмоции и выдавливая прочь их кривые отражения, которые навязывала она… Стряхнуть эту суку! И поправить то, что она успела перекроить во мне…

Миг? Секунда? Не больше, мне казалось.

Но когда я отбил ее атаку, оказалось, что я опять лежал на спине, распятый, придавленный телами. Синие пижамы, тонкие, но цепкие руки, оскаленные лица – и огромные глаза, яростные глаза, зрачки расплылись во всю радужку…

Я судорожно правил себя, собирал рассыпавшийся боевой букет, выстраивал оборону, но ее не было, и я снова попытался встать – и понял, что не могу.

Понял, почему стих ее ледяной шторм. Ее щупальца переместились на мальчишек. Теперь она не просто давила на ярость, теперь она их контролировала. Один навалился всем весом на мою правую руку, второй на левую и вырывал пистолет, выкручивал из пальцев, онемевших от удара…

А горбоносый, сидя на моих ногах, полз вперед, по мне – и его глаза глядели на меня, прямо на меня, но не в глаза, чуть ниже… Оскалившись, он полз по мне, уставившись под подбородок, и на этот раз я не мог закрыться рукой…

Я лягнул его – попытался. Он сидел уже на моих бедрах, слишком высоко, чтобы я мог его ударить, я не мог даже скинуть его. Лишь подбросил на бедре. Он качнулся назад, заваливаясь к моим ногам, где его можно пнуть или хотя бы отпихнуть прочь, но мелькнули шустрые руки, и он вцепился в полы моего плаща, как всадник в поводья. Удержался.

И я чувствовал, как она держит его. Всех их. Она не пыталась вскрыть мою оборону – ей бы этих маленьких зверят удержать под контролем, заставив делать осмысленное, не отпустить меня! – но я был погружен в ледяной студень, он пронизал все вокруг, давил в виски, заползал в меня, даже когда она целилась в них…

Мальчишка, вцепившись в мой плащ, опять полз по мне, придвигался ближе, как я ни извивался, как ни старался его скинуть.

И я перестал выдавливать из себя ледяной студень. Дал ему вползти в меня, чувствуя, как поднимается ярость, как раздулись ноздри и стиснулись челюсти, а верхняя губа задралась – и как ледяной студень сгустился, наполнился стальными нитями, еще гибкими, удивленными, как здесь оказались, когда только что на этом месте была неприступная стена, но тут же напружинились, налились силой и устремились в пролом, в меня, глубже, глубже…