Спасти империю! - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Фомин cтр.№ 35

Эти же, не успев еще за ворота выехать, уже замерзли. Хлопают себя по плечам, ерзают задом по седлу, встают в стременах… Это что же за иноземцы такие? Присмотрелся Линский повнимательнее. Ба!.. Так это же наши немцы! Зачем же они в платье иноземное вырядились? Никогда они его в слободе не носили!

– Эй, ребятки, вы куда направляетесь? – задал им вопрос Линский, но немцы сделали вид, что то ли ничего не поняли, то ли не услышали вопроса. Не хотят разговаривать – и не надо. Князь прошел к карете и, отодвинув полог, закрывающий оконце, заглянул в нее. Батюшки! Там, разряженный в дорогие одежды (но опять же в нерусские), сидел прекрасно знакомый Линскому Штаден. Был он обычным рядовым опричником и отличался от остальных своих соотечественников разве что возрастом. Было ему уже где-то около сорока годов, и в этой дорогой одежде выглядел он весьма важным господином. – Здорово, Штаден! Эка ты разоделся! Видать, клад нашел или… Ограбил купчину какого-нибудь? – Линский засмеялся. – Куда направляешься, Штаден?

В ответ Линский получил немецко-русскую смесь, состоящую из дертойфелей и всевозможных матерей. Линский опустил полог и пошел на свое место – к воротам. А через недолгое время к воротам подошли и Никита Романович с Федькой. Федька было вновь взялся орать, но Никита Романович, одернув его, приказал открыть ворота. Линский ворота открыл, пропустил ряженых немцев и следом за ними закрыл ворота. Никита Романович похвалил его за службу и, забрав с собой Федьку, ушел восвояси.

Но самым интересным в рассказе князя Линского оказался следующий загадочный факт. Уже через день Линский в слободе столкнулся со Штаденом нос к носу. И Штаден вновь был одет как обычный рядовой воин опричной дружины.

– Здорово, Штаден, – приветствовал немца князь. – Скоро же, однако, ты вернулся. И где твое замечательное богатое немецкое платье? Или опять нищета наступила? – И князь заржал от собственной весьма удачной, как ему показалось, шутки.

– Пошель к шерту, – ответствовал ему Штаден. – Я никуда не уезжать. Ты меня с кем-то путайт, турак!

Штаден развернулся и ушел, а князь Линский остался недоумевать; с чего бы это немцу отрицать очевидное. Тем более что оно, с точки зрения князя, столь невинно.

Эту-то историю князя Линского дон Альба и рассказал друзьям, не пропустив ни одной, даже самой мельчайшей детальки.

– Вот это да! – воскликнул Ероха. – Никита Романович сам же свой приказ и нарушил! Уж не Федька ли организовал покушение? А потом озаботился и отослал убийцу из слободы? А отец был вынужден прикрыть его?

– Федька, конечно, такую глупость сделать мог, – согласился с ним Валентин. – И оставшемуся в живых убийце помог бы спрятаться. И Никита Романович волей-неволей вынужден был бы прикрывать сынка. Родная кровь все-таки. Здесь ты, Ероха, прав. Не прав в другом. Чтобы выпустить убийцу из слободы, незачем им было целое скоморошье представление с переодеванием устраивать. Здесь что-то другое. Да и не скрывал бы Федька так долго убийцу с риском для себя. Он бы его уже самолично зарезал и бросил где-нибудь. Хоть бы и во дворце. Уж поверь мне, я этого гаденыша Федьку достаточно изучил. Этот немецкий выезд, скорее всего, как-то связан с Веттерманом. Ведь зачем-то же он в слободу приезжал и о чем-то с Никитой Романовичем беседовал. Просто в ту же ночь они этот выезд организовать не успели. Пришлось на следующую. Ради этого Никита Романович даже приказ свой вынужден был отменять и среди ночи к воротам ходить. Сразу видно, дело для него архиважное.

– А может, тебе к нему подкатиться, – предложил Ероха, – да попробовать вызнать все про этих ряженых немцев?

– Ни в коем случае! – одновременно воскликнули дон Альба и Сила.

– Через немцев надо действовать, – предложил дон Альба. – Я бы попробовал, но вы сами знаете, как они меня ненавидят. Ничего не получится.

– Линский назвал только одно имя – Штаден. Остальные то ли были там, то ли нет, бог весть. Вот со Штаденом и надо работать, – внес предложение Валентин. – Мне не с руки. Сразу все обратят внимание. Остаются Сила и Ероха. По-моему, ему просто надо предложить денег. Рублей тридцать… Немцы здесь в слободе ведь исключительно из-за денег находятся. Им на наши распри наплевать с высокой колокольни. Я так думаю, должно сработать. Ну мало будет тридцать – дать ему пятьдесят…

– Давайте-ка я попробую, – предложил Ероха. – Я с этим Штаденом пару раз пересекался, когда на выезды с опричными ездил.

И Ероха попробовал. Он улучил момент, когда Штаден оказался один, без своих дружков-соотечественников, подошел к нему и без всяких прелюдий просто спросил:

– Штаден, хочешь тридцать рублей?

– Та, – молниеносно последовал ответ. – Што я толшен штелайт?

– Ничего. Расскажи только, куда и зачем ездил в карете, наряженный, как важный господин.

– Сорок…

– Что сорок?

– Тавай сорок руплей – буду рассказывайт.

Ероха протянул ему заготовленный кошель с тридцатью рублями, отсчитал еще десять и ссыпал их в протянутую ладонь.

– Ну, рассказывай.

– А ты больше никому не рассказывайт?

Ероха стукнул себя кулаком в грудь.

– Могила!

Штаден в сопровождении ряженого эскорта, выехав ночью из слободы, направился в Москву. В Москве они нашли боярина Федорова-Челяднина, и, представившись послом от курфюрста Прусского, Штаден вручил ему письмо. Что было в том письме, Штаден не знает, но, выполняя инструкцию, полученную от Федьки Романова, он предложил Федорову-Челяднину подождать ответа на письмо курфюрста. Боярин же Челяднин, прочитав письмо, сказал, что ответа пока не будет. Ему необходимо подумать, с товарищами посоветоваться. Дело не такое уж простое и совсем не быстрое. Ответ-де он сам отправит, а господину послу незачем в Москве его дожидаться. Немцы отдохнули немного на одном из постоялых дворов да поехали обратно.

– Так это же явная подстава! – возмутился Валентин, услышав историю Штадена в Ерохином изложении. – Федоров-Челяднин – глава московского земства. Ему якобы прусское посольство привозит письмо от якобы прусского государя. А письмо это написано то ли Федькой, то ли Никитой Романовичем, а то ли самим пастором Веттерманом. Что может быть в этом письме?

– То, что опозорит уважаемого боярина в глазах царевича Ивана, – высказал свое предположение дон Альба.

– Я думаю, все гораздо хуже, – уверенно заявил Валентин. – Речь идет не об одном боярине, пусть даже высокопоставленном. Веттерману-Рыбасу надоело состояние равновесия, установившееся между земщиной и опричниной. И он решил подтолкнуть стороны к открытой войне. Но без одобрения Ивана пойти на такой шаг они не могут. А Иван сейчас решения начать войну с земщиной не одобрит. Вот они и решили осрамить не только Федорова-Челяднина, но и все московское боярство, обвинив его в чем-то весьма неблаговидном. Вот если бы тебе, Ероха, пришлось писать такое письмо, что бы ты в нем написал?

– Я бы от имени иноземного государя предложил военную помощь против опричнины, но с условием, чтобы земское боярство принесло мне или моему сыну присягу на верность. Ну, чтобы сына моего якобы на русский стол посадить, – нисколько не раздумывая, ответил Ероха. – Наличие такого письма у Федорова-Челяднина ославит не только его самого, но и все московское боярство.