Спасти империю! - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Фомин cтр.№ 34

– Ты, светлый князь, волен ничего не отвечать, – вполне доброжелательным тоном заявил Валентин, увидев, что горячий нравом потомок египетских султанов схватился за рукоять своей сабли. – Только хочу тебе напомнить, что речь идет не просто о покушении на какого-то Михайлу Митряева, а об убийстве и покушении на жизнь земского посла. Причем состоялось все это не где-нибудь, а в царских покоях. Эдак-то царевич мог ненароком стать жертвой этих убийц. На дознании у тебя, светлый князь, спросят то, что им покажется необходимым. Я же, памятуя наши добрые отношения, спрашиваю у тебя лишь о том, что поможет мне разыскать ту девку. Ну, сам понимаешь, которую…

В словах Валентина было не слишком много логики, зато тон был выбран верный, ибо Черкасский смягчился и не стал запираться.

– Да понимаешь… Позавидовал я тебе вчера. Я ведь не поверил в твои россказни про старуху. Там и девка-то была молода…

– Как она, кстати, выглядела? Помнишь? – перебил князя Валентин, пытаясь выяснить, насколько хорошо запомнил тот Веснушку.

– Да как копна… – Князь поводил вокруг себя растопыренными в стороны руками. – Боле ничего не запомнил. – Князь потер пальцами лоб. – Так вот… Заведет, думаю, сегодня шашни Михайла с чьей-то женой… А тут еще Юлька эта распалила меня донельзя. Прямо терпежу никакого не стало. И вдруг мыслишка подлая выскочила: «Уж не моя ли княгинюшка себе полюбовника ищет? Ведь я сам то в делах государственных, то на пирах царских, а ей, голубке, и внимания, достойного ее, не уделяю». Вот и решил домой пораньше убежать.

– Жаль, что ты ее не запомнил, – посетовал Валентин. – Теперь понятно, что это именно она меня под убийц подставила. А как ее теперь найдешь, без примет-то?

Князь вновь наморщил лоб, пытаясь вспомнить, но лишь развел руками.

В принципе это свидетельствовало в его пользу. Будь он виновен – наверняка придумал бы сотню примет, лишь бы отвести подозрение от себя. Хотя кто его знает? В голову к нему Валентин при всем своем желании нынче заглянуть не мог.

Слободу приказом Никиты Романовича закрыли до окончания следствия, никого не выпуская и никого не впуская. Получалось, что пастор Веттерман-Рыбас со своими людьми был последним, кто въехал в слободу и беспрепятственно выехал из нее. Обнаружение Рыбаса стало для Валентина настоящим праздником. Ведь это была, что ни говори, хоть маленькая, но победа. Дело теперь оставалось за малым – выследить Рыбаса и устранить его.

Теперь Валентину стало понятнее и поведение Никиты Романовича! Судя по всему, он плотно сидит на крючке у самого Рыбаса. И рад бы соскочить, может быть, но что-то серьезное, видимо, мешает ему это сделать. Потому и вздыхает лишь на предложения Валентина, и время тянет по той же причине. Надеется конечно же соскочить с крючка. Но это он зря надеется. У Рыбаса не забалуешь. Выход один – физическое устранение. Даже только думая о том, как он это проделает, Валентин испытывал удовлетворение. Ведь у него, помимо всего прочего, был к Рыбасу и свой личный счет. Валентин отнюдь не позабыл, как в двадцать первом веке его едва не прикончили черные сущности, насланные на него Рыбасом, и собирался теперь поквитаться за это в веке шестнадцатом.

Теоретически Валентин допускал, что разыскиваемый всеми Юлькин убийца мог преспокойно уехать из слободы вместе с Рыбасом. Он даже обсудил эту возможность с друзьями. Общее мнение было таково – вряд ли покушение на земского посланника связано с Веттерманом-Рыбасом. Веттерман, если и знает о земском посольстве, скорее всего не воспринимает его всерьез. Ведь он полностью контролирует Никиту Романовича. Чего же боле? О том, что земские посланцы охотятся на него, Веттерман тем более не знает, ибо они себя на этом поприще еще никак не проявили. Так что по всему выходило, что Юлькиного убийцу нужно искать в слободе.

Но уже на следующий день дон Альба принес информацию, поставившую этот вывод под сомнение. Кабальеро, шатаясь по слободе без особой цели (если только не считать за таковую сбор информации с помощью наблюдения за окружающей обстановкой), столкнулся на главной слободской площади с князем Линским. Результатом нежданной встречи двух воинов стало совместное решение посидеть в тепле за бутылочкой вина. Осуществлено это решение было в единственном в слободе кабаке, забитом до предела не занятыми на службе опричниками. Свободное место для новоприбывших едва сыскалось, и все из-за того, что слобода была нынче закупорена наподобие винной бутыли. Из-за этого множество опричного народу, вместо того чтобы отправиться за пределы слободы по каким-нибудь делам, околачивалось теперь в кабаке, скрашивая вином свое ничегонеделание.

Стоило дону Альбе только отметить сие обстоятельство и пожалеть о том, что царевич давно не вспоминал о строевой подготовке для своих воинов, как беседа свернула на самую горячую тему последних дней – покушение на земского посла и ведущееся в связи с этим расследование. И тут князь Линский рассказал дону Альбе кое-что интересное. В ночь следующего за днем покушения дня Линский нес службу в составе караула, стоящего на стенах слободы. Он, в частности, возглавлял пятерку воинов, охранявших ворота. А поскольку уже было объявлено, что из слободы велено никого не выпускать, Линский, оставив одного человека у ворот, разрешил остальным покемарить в караулке. Каково же было его удивление, когда среди ночи в его чуткий сон вторгся топот копыт и шум голосов. Скомандовав «тревога», Линский подхватил свой бердыш и выскочил наружу.

С его караульным препирался не кто-нибудь, а самолично Федор Романов. Но боец оказался не робкого десятка и на все требования Федьки открыть ворота твердо отвечал лишь одно: «Не велено». Выскочившие из караулки бойцы, взяв оружие на изготовку, заняли свои позиции у ворот, а князь Линский выступил вперед и обратился к неугомонному Федьке:

– Федор Никитович, государь, ворота велено держать постоянно закрытыми вашим батюшкой. И без его личного приказа пропустить я вас не могу.

– Есть такой приказ, – высокомерно бросил ему Федька. – Пропускай.

– Не могу, государь, – спокойно ответил Линский. – Пусть явится сюда и лично мне прикажет.

– Ты что, сдурел? – взбесился Федька. – Сейчас прикажу, и изрубят тебя в капусту!

Линский взялся за рожок, висевший на шнурке у него на шее, и поднес его к губам.

– Не успеете, государь, – предупредил он. – Как гудну, так здесь тотчас пятьдесят бойцов будет. Ступайте лучше за батюшкой.

В свете факелов, горевших у ворот, Линский видел, что за Федькиной спиной стоит карета, запряженная тройкой, а за каретой попарно стоят десять всадников. Сколько бойцов спустится со стены на его зов, он точно не знал, но упомянул пятьдесят, исходя из того, что за Федькиной спиной в наличии было десять клинков. Федька заскрежетал зубами, прошипел длинное ругательство в его адрес, развернулся и ушел в сторону дворца. Карета и сопровождающие ее всадники остались стоять на месте.

Князь Линский, крайне заинтригованный происходящим, приказав бойцам не оставлять позиции, взял в руки факел и пошел глянуть – кого же это черт принес на его голову. Всадники были одеты чудно – явно не по погоде. Вместо теплых кожухов на них кургузые кафтанчики, а на головах не меховые шапки, а накладные волосы с дурацкими, ничего не греющими треуголками. Поскольку с таким головным убором уши на морозе через полчаса отвалятся, поверх треуголок всадники обмотали головы еще и шарфами. Платье, в которое были обряжены всадники, судя по всему, нерусское. Так ходил по дворцу царский врач англичанин Линдсей. Но и тот, выходя на улицу, предпочитал русскую шубу.