Стрела амура - читать онлайн книгу. Автор: Сандра Мэй cтр.№ 11

— И это правильно.

— Тогда зачем мне другой опекун?

Мистер Карч тяжело вздохнул.

— Видишь ли, Брюс, в любом обществе существуют определенные законы. Твой дядя был родным братом твоего отца, а мисс Кудроу — всего лишь троюродная сестра твоей мамы. Кроме того, у мисс Кудроу нет своих финансовых возможностей содержать тебя, она в некотором роде находится у тебя на жалованье, в то время как твой дядя полностью финансово независим…

— Ага! Это деньги, которые он украл у моего папы!

Лиза встрепенулась. Выходит, Паршивец не врал и не придумывал? Был папа?

— Мистер Карч, а в самом деле, почему вы мне ничего не сказали об отце мальчика?

Мистер Карч испустил еще более тяжелый вздох.

— Это довольно сложное дело, Лиза. Особенно учитывая, что часть действующих лиц — граждане Великобритании. Собственно, до недавнего времени считалось… хм…

— Что я незаконный!

— Я бы выразился немного иначе: до недавнего времени у меня не было никаких документов, подтверждающих отцовство мистера Шона Брайтона, равно как и документов о наличии прочих родственников.

Лиза нахмурилась.

— А теперь объявляется этот самый дядя и хочет забрать Брюса к себе? Совесть заела?

Мистер Карч посмотрел на Лизу с некоторым неудовольствием.

— Все-таки вы еще не повзрослели, Лиза… Не знаю, почему у вас с Брюсом сложилось столь предвзятое мнение о мистере Брайтоне, но оно не имеет под собой никаких оснований.

— Брюс сказал, что у его отца отобрали наследство и титул…

— Ага, а то он стал бы графом!

— Увы, это несколько упрощенный подход к данной проблеме. Если позволите, я разъясню. После кончины старого графа Дугласа титул на вполне законных основаниях перешел к его старшему сыну, Джону Брайтону. Вашему, мой юный друг, дяде. Шон Брайтон, отец Брюса, как младший сын, не мог рассчитывать на титул — таковы английские законы — и практически не имел шансов на получение денежных средств, так как давно испортил отношения со своим отцом. Собственно, на тот момент он проживал в Плимуте со своей гражданской женой Шейлой Кудроу…

— А Брюс?

— А Брюс тоже в каком-то смысле проживал с ними, так как Шейла была на шестом месяце беременности.

Лиза с тревогой взглянула на мальчика, но тот не выглядел смущенным или расстроенным. Мистер Карч откашлялся и продолжал:

— Узнав о смерти своего отца, Шон Брайтон поспешил в родные места, надеясь, что ему достанется хоть что-то. Оглашение завещания привело его в бешенство, он поссорился со своим старшим братом Джоном и уехал обратно в Плимут. Я не беру на себя смелость судить о том, каким человеком был ваш отец, мой мальчик, я ведь не знал его. Однако то, что я узнал о нем за последнее время, пока наводил справки, говорит о следующем: Шон Брайтон был человеком неплохим, но легкомысленным; незлым, но вспыльчивым, а во всех своих неприятностях предпочитал обвинять других. За свою жизнь он сменил множество профессий и мест работы, но нигде не задерживался надолго. Очень любил свою жену, но так и не удосужился зарегистрировать брак. Мечтал о ребенке, но не оставил после себя ни гроша. При этом он любил прихвастнуть, и потому перед отъездом в родной дом обещал Шейле вернуться богатым человеком. Когда этого не произошло, он немедленно придумал отговорку — во всем, дескать, виноват его брат, лишивший Шона законного наследства. Полагаю, мама говорила вам об этом, Брюс?

Мальчик закусил губу и кивнул. Мистер Карч печально покачал головой.

— Так я и думал. Дальше все стало еще хуже. Когда родился Брюс, с квартиры им пришлось съехать, переехать в Портленд — не наш, а английский, — и Шон стал пытаться устроиться на работу. В хорошее место его не брали, он в основном подрабатывал в порту, через полгода, зимой, заболел воспалением легких и скончался. Шейла Кудроу осталась одна, с маленьким ребенком на руках. Два года она прожила в Англии, а потом вернулась в Соединенные Штаты. После ее смерти Брюс попал в приют. Однако выяснилось, что Джон Брайтон все эти годы пытался разыскать жену своего брата. Дело осложнялось тем, что брак не был зарегистрирован, а ее фамилии он не знал. Его поиски увенчались успехом только в этом году, и на прошлой неделе я получил от Джона Брайтона письмо. Вот, собственно, и все.

* * *

Наступила тишина, только далеко в саду надсадно голосила какая-то птичка, и Лиза все не могла решиться заговорить, чтобы не нарушить эту невыносимую тишину.

Ну вот, все и решилось само собой. Конец ее недолгому опекунству. В конце концов, она ведь сама хотела отказаться…

А потом она случайно посмотрела на Брюса — и ее будто ошпарило. В глазах мальчишки горел немой вопль: «Не отдавай меня, Лиза!». И тогда она совершенно спокойно повернулась к мистеру Карчу.

— Что ж, полагаю, вам нужно написать мистеру Брайтону и объяснить, что Брюс уже живет в своем собственном доме и не нуждается еще в одном опекуне.

Мальчик вскочил и встал у нее за плечом. Цепкие пальчики впились в ее руку, и Лиза немедленно ощутила себя сильной и уверенной, абсолютно взрослой женщиной. Мистер Карч глядел на них обоих с каким-то странным выражением лица, а потом негромко сказал:

— Мне искренне жаль, что я не могу написать такого письма.

— Почему?

— Почему?!

— Потому что вчера утром мистер Джон Брайтон приехал в Батон-Руж и остановился в гостинице «Миссисипи».

Надоедливая птичка чего-то испугалась и улетела. Тишина стала полной и всеобъемлющей.

После ухода мистера Карча Брюс ушел к себе в комнату и запер дверь. Лиза бродила по гостиной, не зная, как подступиться к мальчику. Настроение у нее было отвратительное.

— Брюс!

Нет ответа.

— Брюс, открой.

Нет ответа.

— Брюс, это глупо. Ничего страшного и ужасного не произошло. Ну приехал, ну дядя. Поговорит с нами и уедет обратно в свою Англию.

Дверь рывком распахнулась, и на пороге возник бледный, растрепанный Брюс. В зеленых кошачьих глазах переливались слезы, голос подрагивал.

— Ты не понимаешь! Ты не знаешь, что это такое… когда все время отдают и забирают обратно! И каждый норовит сообщить, что я должен быть вечно благодарен тем, кто меня приютил! А потом начинается… плохо воспитанный… чего вы хотите — сирота… безотцовщина… А здесь мой дом! И ты не называла меня сиротой, ни разу! И надела ведро с мороженым на башку той выдре, которая назвала… Лиза, я не хочу к этому дяде! Я не пойду!!!

И Паршивец, вечно ухмыляющийся и невозмутимый Паршивец, Паршивец, которого невозможно было смутить или переговорить и у которого на языке жило целое осиное гнездо — этот самый Паршивец кинулся Лизе на шею и разрыдался, как самый обыкновенный восьмилетний мальчик.