Высокие маки - читать онлайн книгу. Автор: Луиза Бэгшоу cтр.№ 78

На какую-то секунду Нине стало почти жаль ее. Иметь Тони врагом ужасно.

«Но это не мое дело», — подумала Нина.

— Входи, входи. — Терьер улыбнулся Нине. Глаза его скользнули по ее костюму невидящим взглядом. — Путешественница возвращается. Кстати, ты хорошо поработала.

— Спасибо, сэр, — сказала Нина. Стонтон проводил ее в комнату. Генри и Лилли сидели на бордовом кожаном диване. — Большой успех — связь с этой парочкой.

— Связь? Я нашла их! — Нина, стараясь быть как можно более невозмутимой, улыбнулась Генри и его партнерше.

Лилли холодно взглянула на Нину и сказала:

— Добрый день, детка.

Генри вскочил. Подошел к ней.

— Ты выглядишь прекрасно, — пробормотал он.

Нина покраснела и пожала ему руку. Генри незаметно провел большим пальцем по ее ладони. Очень чувственный жест. Нина отдернула руку.

— Привет, Генри. Надеюсь, вы хорошо устроились.

— Жалоб нет, — ответил Нэймет серьезным тоном, но в глазах плясали веселые искорки.

— Доктор Холл как раз показывает мне последние результаты, — сообщил Фрэнк Стонтон.

— Тогда я не стану вам мешать, — с облегчением сказала Нина.

— Когда мы закончим, я зайду к тебе в офис, — пообещал Нэймет.

— Очень хорошо, — коротко ответила она, улыбнувшись.

Фрэнк Стонтон снова повернулся к Лилли, сидевшей на диване. Очень трогательны попытки Нины держаться невозмутимо. У нее что-то есть с Нэйметом. Он уверен, Тони этим заинтересуется. Терьер всегда любил вынюхивать. Поскольку между дочерью и любовницей отношения напряженные…

У себя в офисе Нина приложила ко лбу холодную руку. Боже, Генри не должен никому показывать…

Анита просунула голову в дверь.

— У меня тут почта для тебя и экземпляр твоего квартального отчета.

— Дай посмотреть, — попросила Нина.

Анита положила на стол бюллетень на толстой веленевой бумаге с тисненым золотым логотипом «Дракона». Новости бизнеса в самом конце. Нина сразу нашла свой материал: «Новый подход к исследованиям». Ее охватило ощущение торжества. Она уселась читать.

Через две минуты сердце остановилось.

Еще через несколько секунд закружилась голова — настолько ее ошеломило предательство. Она не знала, что делать. Потом сняла телефонную трубку и соединилась с миссис Перкинз.

— Офис президента. Могу ли я вам помочь?

— Да, можете, миссис Перкинз. Это Нина Рот. Я хотела бы поговорить с лордом Кэрхейвеном.

— Боюсь, это невозможно.

— Миссис Перкинз, я должна с ним поговорить. Это очень важно.

— Боюсь, это все-таки невозможно, — железным тоном повторила миссис Перкинз. — Лорда Кэрхейвена нет в стране. Он вне пределов досягаемости. Но я могу принять ваше сообщение.

Которое он никогда не получит.

— Понятно. Где он?

— Он в Швейцарии, мисс Рот. Поехал поддержать леди Элизабет.

— Это плохо, — предупредил Ронни Дэвис Ганса. — Газеты жрут ее живьем.

— Да, и теперь она знает об этом.

Ронни немного пасовал перед яростью Ганса. Удивительно, как этот пожилой человек действует на окружающих.

— Это не моя вина.

— Я знаю. Но присмотри за ней. — Ганс указал на Элизабет, снимавшую солнцезащитные очки. — Что говорит твой секундомер?

— Пять сорок, две десять, а супергигант она улучшила на полторы секунды. Она показывает замечательное время.

— А может еще лучше. И осталось всего два дня. Больше ничего отвлекающего, никакой зависти. — Ганс посмотрел на Карен Картер. — Элизабет должна выехать из шале, где живут остальные, и переехать ко мне.

— Да, начальник. Если это хорошо для команды…

— Для команды? Ах, да мне плевать. Так надо для Элизабет.

Мужчины снова посмотрели на девушку. На деревянных досках пола в прохладной комнате ее длинное гибкое тело ритмично наклонялось вперед и назад. Элизабет была в костюме красно-бело-голубого цвета, делавшем ее похожей на трепещущий флаг. Ганс намеренно выбрал время, когда следует надеть этот костюм. Это всегда имеет значение. Надеть костюм национальных цветов — все равно что вооружиться перед битвой. Не важны результаты, места, важнее всего становятся сами соревнования. Фрейлейн Лоуфен уже не просто Хейди, а швейцарка, Мари ле Бланк — француженка, а Элизабет — британка, с флагом страны идущая в бой. В этом заключается магия Олимпийских игр.

Ты сам можешь ослабеть, устать, но ради страны будешь бороться, пока не упадешь.

— Ну и как вы думаете, — спросил Ронни Дэвис, — она получит медаль?

— Конечно.

— А какого цвета?

Ганс изумленно посмотрел на него.

— Она получит золото. Мне удивительно, что ты об этом спрашиваешь. Никогда в жизни я не был так уверен в успехе, как сейчас.

— Очень симпатичный, — сказала Моника. Она осторожно развернула шелковый шарф, освободив его от многих слоев оберточной бумаги.

Их апартаменты в «Парк-отеле» были лучшими из тех, что могли предложить в Линсе. Все места в городе распроданы несколько недель назад. Телевизионщики кишели в таких местах, как муравьи, осаждая шале лыжников и Олимпийскую деревню. Зрители прибывали каждый день, многоязыкая толпа заполнила буквально все: от «Парк-отеля» до самых дешевых шале. И даже если вы родители Надежды нации на медаль, все равно в гостинице нет мест и для вас.

Конечно, когда речь не идет о Тони Сэвидже.

— Мы посмотрим, как выступит Элизабет, и сразу вернемся обратно, — сказал Тони.

Лицо его казалось бесстрастным, когда он перевел взгляд на горы. Шале спортсменов-олимпийцев были отгорожены от мира. Какой-то человечек по имени Дэвис вежливо ответил ему, что он не может поговорить с этой сучкой. Но в Лондоне между ними все будет сказано. Все переменится.

— Ой, неужели, дорогой? — сказала Моника, любуясь собой в зеркале. Светло-лиловый костюм из овечьей шерсти облегал тело. Впалый живот, худенькие плечи; когда она двигалась, подол юбки колыхался. Последний подарок Тони — ожерелье из бриллиантов и лазурита.

Лазурит, хотя он и несколько вульгарен, будет очень красив с этим костюмом. Моника знала, что сегодня вечером ее станут снимать. И завтра вечером тоже. И каждый день на нее будут направлены камеры, гордых родителей репортеры станут засыпать вопросами. — А я думаю, нам все же стоит остаться. Разве не так?

— Ну если ты хочешь, — с отсутствующим видом согласился Тони.

Факс в гостиной выплевывал подтверждения того, что он хотел услышать. Пилюлям Элизабет закрыты все торговые пути, реклама прекращена повсюду мгновенно и резко, словно пилюли — смертельный яд. Слово его сделало свое дело, работа Элизабет задута, как свеча.