Красный Дракон - читать онлайн книгу. Автор: Томас Харрис cтр.№ 69

Молчание.

— Вы совсем ничего не говорите. Вы не сказали ни единого слова после того, как я упомянула логопедию. — Ее голос был ласков, но тверд — в нем не чувствовалось даже намека на жалость. — Я вполне хорошо вас понимаю — вы говорите достаточно отчетливо, да и я умею слушать. Обычно люди очень невнимательны. Они все время переспрашивают: что, что? Но если вам неприятно разговаривать, что ж, не будем. Я все-таки надеюсь, что вы разговоритесь. Потому что вы умеете говорить, а мне интересно.

— Мммм.

Хорошо, — тихо ответил Долархайд. Несомненно, эта маленькая речь имела для нее большое значение. Не приглашает ли она его вступить в клуб вместе с ней и парализованной китаянкой? Интересно, к какой категории она его относит?

То, что последовало, потрясло Долархайда.

— Можно я коснусь вашего лица? Мне хочется узнать, улыбаетесь вы или хмуритесь? — И пояснила с кривой улыбкой: — Мне нужно знать, пора мне заткнуться или еще нет.

Риба подняла руку и ждала.

Интересно, с откусанными пальцами она смогла бы обходиться? — размышлял Долархайд. Ведь даже зубами, которые он носит постоянно, сделать это так же легко, как откусить кусок хлеба. Если упереться подошвами в пол, откинуться назад и сжать обеими руками ее запястье, она не сможет вырваться. Хрусть, хрусть, хрусть, хрусть. Пожалуй, большой палец стоит оставить. Чтобы могла резать пироги.

Он осторожно взял ее запястье и повернул ладонью к свету. Видно, что эта красивая рука привыкла работать. На ней было много мелких шрамов и несколько совсем недавних ссадин и порезов. На тыльной стороне ровный рубец — видимо, след от ожога.

Слишком близко к дому. Слишком рано. Он только начал свое Преображение.

А потом она ведь не сможет это увидеть.

Просить о таком — значит, ничего не подозревать. Значит, ей не успели насплетничать.

— Поверьте мне на слово, что я улыбаюсь, — проговорил он. Звук «с», кажется, получился неплохо. Действительно, в его арсенале имелась улыбка, позволявшая демонстрировать красивые, предназначенные для публичных мест, зубы.

Он отпустил женскую руку, которая упала ему на бедро; полусомкнутые пальцы начали теребить ткань. Зрячая отвела бы при этом взгляд.

— Наверное, кофе уже готов, — спохватилась Риба.

— Я пойду. — Ему необходимо домой. Надо успокоиться.

Она кивнула.

— Если я обидела вас, то не нарочно.

— Ну, что вы.

Оставшись одна, Риба Макклейн приготовила себе еще джина с тоником. Она поставила пластинку Сеговии и удобно свернулась калачиком на диване. От Долархайда осталась теплая ямка на подушке. Следы его пребывания еще витали в воздухе — запахи начищенных туфель, нового кожаного ремня, хорошего лосьона после бритья.

Какой необычайно замкнутый человек. Она слышала совсем немного — только раз Дендридж сказал о нем в разговоре с кем-то из своих подхалимов: «Этот сукин сын Долархайд».

Уединенность много значила для Рибы. В детстве, потеряв зрение, она долго училась справляться с возникшими трудностями. Тогда у нее не было возможности оставаться одной.

Теперь же на людях ее не оставляло подозрение, что за ней постоянно наблюдают. Поэтому замкнутость Фрэнсиса Долархайда импонировала ей. Риба не чувствовала в нем ни капли сострадания, и это было хорошо.

Хорош был и джин.

Внезапно Сеговия показался ей слишком серьезным. Она завела свои любимые песни.

Три трудных месяца в новом городе. Зима на носу — придется нащупывать в снегу край тротуара. Риба Макклейн, мужественная, крепко стоящая на ногах женщина ни за что не опустится до хныканья. Жаловаться на жизнь? Да ни за что на свете! Она сознательно загоняла глубоко внутрь и боль, и гнев на судьбу, сделавшую ее инвалидом. Не в силах окончательно избавиться от этих чувств, она заставила их работать себе на благо, черпая в них силу в борьбе за утверждение своей независимости. Они помогали брать от каждого дня все, что он мог ей дать.

Риба была по-своему жадным человеком. А вера в какую-то там справедливость — всего лишь дальний огонек в ночи, самообман. Что ни делай, кончишь как все — на спине, с трубкой в носу, с вопросом, застывшим на холодеющих губах: «И это все?» Риба знала, что ей никогда не увидеть света, но в жизни остались другие радости. Ей нравилось помогать студентам, и главным образом потому, что она может делать это, а может и не делать.

Выбирая друзей, Риба старалась избегать тех, кто любит себе подчинять. Впрочем, кое-кем из них она даже была увлечена — таких людей влечет к слепым. Но они их враги. Бог знает, что они испытывали, сжимая ее руку.

Романы… Риба сознавала свою привлекательность и любила секс, но уже давно поняла: большинство мужчин страшится возложить на себя бремя ответственности. В отношениях с ней их страх проявлялся еще явственнее. Поэтому мужчина вползает к ней в постель с таким видом, будто крадет цыплят, и ей это противно.

Ралф Мэнди иногда приглашает ее пообедать. Но он так трусливо хнычет, жалуясь на жизненные невзгоды, которые лишили его способности любить. Осторожный Ралф твердил это так часто, что ее чуть не стошнило. Ралф, конечно, интересный малый, но жить с таким неинтересно.

Она больше не желала видеть Ралфа. Ей надоело вести с ним нескончаемые беседы и при этом чувствовать, как сидящие рядом люди внезапно умолкают, наблюдая за ними.

Как было бы здорово, если бы ее хотел человек, у которого хватит духа думать только о себе и который предоставил бы такое же право и ей. Словом, тот, кто не станет слишком тревожиться за нее.

Фрэнсис Долархайд застенчив, но у него тело словно из железа и в голове все в порядке.

Ей никогда не приходилось дотрагиваться до заячьей губы и она не имела представления, каким образом такая губа влияет на человеческую речь. Она спрашивала себя: неужели Долархайд думает, что она понимает его только благодаря обостренному слуху, свойственному слепым? Это всего лишь очень распространенный миф. Может, следовало объяснить ему, что на самом деле слепые просто относятся к услышанному с большим вниманием?..

Так много ложных представлений о слепых бродит по свету. И неужто Долархайд верит, будто слепые духовно чище зрячих?

Дескать, страдание делает их чуть ли не святыми.

Она улыбнулась, поскольку знала, что это далеко не так.

Чикагская полиция работала под неослабевающим нажимом прессы и под вспышки фотокамер. В ночных новостях велся отсчет времени до следующего полнолуния. До него оставалось одиннадцать дней.

Чикагцы были запуганы.

В то же время на фильмы ужасов народ буквально ломился. Предприниматель, заполнивший рынок теннисками с надписью «Зубастый пария», выпустил в продажу новые, с нашлепкой «Красный Дракон — любовник на одну ночку». Спросом пользовались и те, и другие.