Пески Марса - читать онлайн книгу. Автор: Артур Кларк cтр.№ 47

Станция с годами росла, и первые ее проектировщики не узнали бы ее теперь. Вокруг сферического ядра лепились обсерватории, лаборатории и мудреные приборы, в которых могли разобраться только специалисты. Но несмотря на все пристройки, основная задача искусственной луны была все та же: здесь заправлялись космолеты — хрупкие творения рук человека, бросающего вызов одиночеству Солнечной системы.

— Вы вполне уверены, что вам хорошо? — спросил врач, пока Гибсон пытался стоять как следует.

— Да, кажется, — осторожно ответил тог.

— Тогда идемте в гостиную, там вам дадут выпить. Хорошего горячего чаю, — прибавил он во избежание недоразумений. — Посидите, почитаете газеты полчасика, а мы решим, что с вами делать.

Гибсон был шокирован. Святотатство за святотатством! До Земли две тысячи километров, кругом — звезды, а он пьет сладенький чай (подумать только — чай!) в комнате, похожей на приемную дантиста. Окон не было — вероятно, для того, чтобы зрелище быстро вращающихся небес не помешало действию лекарств. Оставалось рыться в грудах старых журналов, а это было нелегко, потому что журналы оказались сверхлегкие, напечатанные на папиросной бумаге. К счастью, он нашел номер «Кормчего» со своим рассказом, таким старым, что он сам забыл конец, и потому неплохо провел время, дожидаясь врача.

— Пульс в норме, — ворчливо сказал врач. — Сейчас пойдем в камеру невесомости. Следуйте за мной и ничему не удивляйтесь.

С этими загадочными словами он вывел Гибсона в широкий, ярко освещенный коридор, который, по-видимому, и спереди и сзади уходил вверх. Гибсон не успел разобраться, в чем тут дело, — врач отодвинул боковую дверцу, и перед ними возникли металлические ступеньки. Гибсон машинально прошел несколько шагов, но посмотрел вперед, остановился и вскрикнул от удивления.

Там, где он стоял, лестница поднималась под обычным углом в сорок пять градусов. Потом она становилась круче и метрах в десяти шла вертикально. Но несмотря на это, угол возрастал — как тут не испугаться! — пока лестница не загибалась назад и не уходила в неизвестность где-то наверху и сзади.

Услышав его крик, врач оглянулся и ободряюще хихикнул.

— Не всегда надо верить глазам, — сказал он. — Идите. Это нетрудно.

Гибсон неохотно двинулся вперед, и сразу же два ощущения поразили его. Во-первых, он становился все легче. Во-вторых, хотя лестница шла круче и круче сзади за ним, она лежала все под тем же углом в сорок пять градусов. Впереди, над ним, лестница чуть уходила в сторону, и, хотя она искривлялась, наклон ее не менялся. Вскоре Гибсон понял, в чем дело. Ощущение весомости давала центробежная сила — ведь станция вращалась вокруг своей оси, — а по мере приближения к центру тяготение уменьшалось до нуля. Сама лестница обвивала ось особой спиралью — когда-то он знал ее научное название, — так что, несмотря на радиальное тяготение, наклон под ним оставался все тот же. К таким вещам работники космических станций быстро привыкают. Наверное, когда они возвращаются на Землю, им неприятно смотреть на обычную лестницу.

В конце лестницы слова «вниз» и «вверх» потеряли свой реальный смысл. Гибсон вошел в продолговатую цилиндрическую комнату, где не было ничего, кроме крест-на- крест натянутых веревок; в дальнем ее конце сквозь иллюминатор врывался солнечный свет. Вскоре Гибсон увидел, что свет этот, как луч прожектора, обходит всю комнату, то исчезая, то появляясь в иллюминаторах. В первый раз чувства сообщили ему о том, что станция действительно вращается, и он прикинул время вращения, заметив, через сколько секунд вернулось солнце на свое место. «День» маленького искусственного мирка укладывался меньше чем в десять секунд; но этого было достаточно, чтобы создать ощущение нормальной весомости у внешних стен.

Продвигаясь за врачом по веревкам, Гибсон чувствовал себя пауком в лабиринте паутины. Наконец он достиг наблюдательного поста и понял, что они в конце какой-то трубы, параллельной оси станции и выступающей вперед. Отсюда вид на звезды не закрывали ни пристройки, ни приборы.

— Я вас оставлю ненадолго, — сказал врач. — Здесь есть на что посмотреть, и плохо вам не станет. А если станет, вспомните, что внизу этой лестницы нормальное тяготение.

«Да, — подумал Гибсон, — и возвращение на Землю». Но он твердо решил пройти испытание и получить медицинскую справку.

Понять, что вращается станция, а не Солнце и звезды, было совершенно невозможно. Приходилось просто верить. Звезды неслись так быстро, что удавалось ясно различить только самые яркие, а Солнце, когда Гибсон разрешил себе взглянуть на него, золотой кометой пронеслось мимо. Сейчас нетрудно было понять, почему люди так и не хотели верить, что вертится Земля, а не прочный свод небес.

Земля огромным полумесяцем закрывала полнеба. По мере того как станция неслась по своей орбите, она медленно росла; минут через сорок она должна была стать полной, а еще через час — когда станция войдет в конус ее тени — исчезнуть, закрыть Солнце черным щитом. Земля пройдет все фазы — до полноземлия и обратно — за два часа. Ощущение времени смещалось, как только он думал об этом. Привычные сутки, месяцы и времена года не значили здесь ничего.

Примерно в километре от станции, ничем с ней не связанные, параллельно двигались три космолета: стреловидная ракета, на которой он прибыл с такими мучениями час назад; грузовик примерно в тысячу тонн, собирающийся на Луну; и, наконец, «Apec», свежеокрашенный, сверкающий, великолепный.

Гибсон так и не примирился с отказом от обтекаемых, узких космолетов, о которых мечтали в первой половине двадцатого столетия. Мир принял эти гантели, он — нет. Конечно, он знал все их достоинства. Обтекаемость не нужна ракете, которая не входит в соприкосновение с воздухом. Во избежание облучений двигатель должен находиться как можно дальше от команды; и вот два шара, соединенные длинной трубкой, оказались самым простым решением задачи.

«И самым уродливым», — подумал Гибсон. Но вряд ли это важно, если «Apec» всю свою жизнь проведет в космосе, где только звезды увидят его. По-видимому, он был уже заправлен и дожидался точно вычисленной секунды; когда оживут его двигатели, он рванется с орбиты и по длинной гиперболе понесется к Марсу.

В тот же миг он, Гибсон, будет уже на борту. Начнется наконец его Приключение; а ведь он никогда по-настоящему не верил, что это будет.

Рубка «Ареса» вмещала не больше трех человек, но, когда космолет выходил на орбиту и можно было стоять на стенах и потолке, здесь вполне умещались шестеро. Все они, кроме одного, бывали в космосе и знали свои обязанности. Однако первый рейс нового космолета — всегда важное событие. К тому же «Арес» был первым в мире пассажирским космолетом. Он был рассчитан на сто пятьдесят пассажиров и тридцать человек команды. Сейчас пропорция была обратная — команда из шести человек ждала единственного пассажира.

— Я все-таки не совсем понимаю, — сказал Оуэн Бредли, помощник капитана по электронике, — что нам полагается делать с этим типом? Вообще кому это взбрело в голову?