Обнаженная натура - читать онлайн книгу. Автор: Владислав Артемов cтр.№ 117

— Ох, уморилась! — довольно выдохнула она, ставя гармонь на пол. — Выпить надо! Давненько так не гуляла…

И снова пошло веселье своим чередом.

— Он на меня с ломом, падла! — кричал Юра. — А я гантелей ему по спине. Крякнул только, подлюка, и пополз куда-то… Надо утром проверить, нет ли трупа…

Постепенно веселье пошло на убыль, спели еще несколько песен. Хорошо прозвучал «Варяг», но особенно задушевно получилось «Враги сожгли родную хату…»

Утром следующего дня пили общий чай, ели общую снедь. Решено было идти с петицией к самым высшим властям, искать защиты и правды. Отправляясь в город, жали руки Родионову и Максу Ундеру, которые оставались дежурить и следить за событиями.

Дом таким образом остался почти пуст.

И события не заставили себя ждать. Часов в десять Родионов приметил неподалеку от дома троих незнакомцев, которые оглядывали дом и о чем-то оживленно совещались. Пашка взял лопату и вышел во двор. Незнакомцы, косо глянув на него, замолчали и убрались за угол соседнего кирпичного дома.

Пашка обошел поле боя — на месте ночной вылазки валялись оторванные грабителями доски, торчал в земле гвоздодер. Родионов подобрал трофей, прихватил и веник, забытый им накануне. Побродив вокруг, Пашка вернулся в настороженный полумрак дома.

— Ты подежурь тут, — сказал он Максу Ундеру — а я, пожалуй, в милицию схожу на всякий случай.

Ундер молча кивнул головой и отвернулся.

Неприятное предчувствие тронуло сердце Пашки, но, будто угадав ее колебания, Макс Ундер угрюмо успокоил:

— Ступай, ступай. Это не зазрительно. Я — могила.

И Родионов отправился в отделение. Он долго и сбивчиво растолковывал позевывающему сержанту суть дела, наконец сержант отмахнулся:

— Хрена ты мне тут навязался? Без тебя забот по уши. Бандитизм вон, зарплата копейки… Посиди, подожди майора, — он поднялся и поправил кобуру. — В ту дверь не заглядывай, — фольклорно добавил, выходя из помещения.

Пашка сел ждать майора. В глубине отделения, именно за той дверью, куда его просили не заглядывать, происходила какая-то мерная работа, словно разрубали мясо, смаху, с придыханием: «Гэк! Гэк!..» Пашка не усидел и приоткрыл кованую запретную дверь.

— Друг, спаси афганца! — прохрипел распяленный на полу здоровила. — Бей тревогу!..

На груди афганца посверкивали две круглых медали. Родионов, не размышляя, кинулся в схватку, был моментально сбит с ног и закован в наручники. Пару раз огрели дубинкой и его.

— Держись, афган! — крикнул Пашка, которого выволакивали из запретной комнаты, — Найдем правду.

На деревянной скамье у стены сидел тощий инвалид и равнодушно глядел на расправу, придерживая рукой авоську с пустыми бутылками.

Часа через три появился вежливый майор, вызволил Родионова из камеры.

— Что ж они, палачи, — жаловался Пашка. — Медали сорвали с афганца. Как же так? Где же демократия?

— Вы, гражданин Родионов, напрасно так разошлись, — заметил вежливый майор. — Этот ваш, с позволения сказать, афганец, прошлой ночью троих палаточников пришил. Мало того, когда швейцар из соседнего кафе пошел поглядеть, что там за шум, он заодно и его рядышком положил. Так-то вот… А по вашему делу помочь не можем, тут безнадежно. Знаю я эти ваши дома, все погорели и везде картина одна и та же — растащили мгновенно по бревнышку. Пожар, как тут удержишь мародера? Мой вам совет — срочно увозите вещи к родственникам, знакомым… Дом обречен.

— Что ж закон? — настаивал Пашка. — Есть же какие-то кодексы, в конце концов!..

— Закон, кодексы, — усмехнулся майор скептически. — Э-хе-хе…

Родионов подходил уже к своему дому, а майор все сидел, задумавшись, удивляясь неистребимой людской глупости: «Закон, кодексы…»

Дом был уже полностью, со всех сторон ободран, — беззащитно светились янтарные обнаженные бревна с торчащей паклей из пазов. Тяжело груженый «Камаз» отваливал от крыльца. Родионов хотел было кинуться наперерез, но увидел вдалеке у кирпичного дома посередине тротуара свое красное любимое кресло, а на нем старика в соломенной серой шляпе. Старик отдыхал, сидя прямо, положив руки на набалдашник трости. Пашка закричал и, оставив грузовик, бросился выручать мебель. Старик немедленно подхватился, накинул на плечо веревку и потащил тяжелое кресло, упираясь и скользя тростью по асфальту. Трудно сказать, на что он надеялся, уползая от стремительной погони. В несколько прыжков Пашка настиг похитителя:

— Стой, гад! Отдай вещь!

Старик, казалось, был совершенно глух, он упрямо тащил добычу, не обращая никакого внимания на Пашкины крики. Тогда Родионов забежал вперед и сжав кулак, сунул его к носу старика. Тот, не глядя на него, двинулся в обход, как обходят столб или мешающее дерево.

— Вот же жлоб! — удивился Пашка. — Вот же порода!..

Старик продолжал тащить кресло. Он был багров, на его жилистой шее вздулись вены, как у бурлака. Родионов на ходу принялся отвязывать узел на веревке, веревка ослабла и соскользнула с кресла. Старик, не ускоряя шага, двигался в прежнем направлении, потом завернул за угол и пропал, утаскивая пустой конец веревки. Пашка поволок свое кресло обратно.

В дому кипела работа, бродили чужие люди, роясь в развалинах. В клубах пыли сновали мужики в строительных робах, выносили сухие бревна, доски, рамы. На том месте, где еще утром была комната Макса Ундера зияло совершенно пустое пространство. Пашка, оставив кресло на крыльце, бросился в клубы пыли.

— Прекратить! — кричал он, задыхаясь. — Здесь частная квартира.

— Вира! — в рифму скомандовал хриплый бригадирский голос.

— Стой! Нейди! Майна! — протестовал Пашка, цепляясь за брезентовый рукав командующего.

— Руки! — огрызнулся хмурый бригадир. — Комната продана, есть расписка. Остальную часть не рушим. Прием окончен.

— Продал, гаденыш! — ахнул Пашка. — Пока я в милиции воевал, продал! Сволочь! Вино мое пил, хлеб ел…

Родионов медленно вышел на крыльцо. Голова шла кругом. Что ж я скажу полковнику, сокрушался он.

Кресла на крыльце не было.

И снова как-будто во сне, как при явлении ложной памяти, увидел он свое кресло на том же самом месте — посередине тротуара. И опять на нем, выпрямив спину отдыхал старик в шляпе, положив руки на набалдашник трости. Пашка закричал, старик так же проворно подхватился, накинул на плечо веревку и, загребая рукой, потащил полюбившееся кресло.

— Стой, гад! Отдай вещь! — пугаясь сюрреализму происходящего, заученно, как бы с чужого голоса повторил Пашка свою реплику. И снова все повторилось как в дубле два — так же точно, не обращая на него никакого внимания, старик утащил за угол свою веревку.

— Разрушить сюжет! — пробормотал Родионов. — Не то крыша поедет.