Черная магнолия - читать онлайн книгу. Автор: Иван Любенко cтр.№ 12

Генерал-майор Иван Антонович Думбадзе одновременно совмещал две должности: командующего 2-й бригадой 13-й пехотной дивизии и ялтинского градоначальника.

Назначение на гражданский пост тогдашний полковник получил осенью 1906 года, когда Таврическая губерния, как, впрочем, и вся Россия, была охвачена революционными настроениями. К тому времени на его мундире уже красовались два ордена Святой Анны II и III степени (с мечами и бантом). Командир 16-го стрелкового Императора Александра III полка не раз лично бросался в рукопашные атаки против горцев, грабивших Закавказье. Результатом этого были два серьезных ранения.

С тех пор прошло уже шесть лет. На смену одному губернатору пришел другой, а генерал все так и оставался ялтинским градоначальником. За этот период он фактически превратился в уездного диктатора. Ничто не происходило в городе без его согласия. Он высылал неблагонадежных лиц, запрещал выход «вредных» газетных статей, обязывал редакторов печатать только те материалы, которые считал полезными, сам принимал к разбору гражданские иски и выносил по ним решения по собственному разумению; лично мирил мужей и жен, решившихся на развод, и даже разработал циркуляр «О соблюдении благочиния в купальных местах». В том наставлении «хозяин» указывал, в каком именно виде разрешается появляться на пляже и как надобно себя вести во время купания. Естественно, вся эта унтер-пришибеевщина не могла понравиться либеральной части общества, и «свободолюбивые газеты», находящиеся за пределами Ялтинского уезда, стали кричать о злоупотреблениях «крымского феодала». А обнаглевшие от безнаказанности революционеры напечатали ультиматум: либо полковник подаст в отставку, либо он будет приговорен к смерти. Узнав об этом, градоначальник тотчас же дал интервью «Ялтинскому вестнику», в котором заявил, что он вообще-то и сам собирался уйти на покой и даже заготовил по этому случаю рапорт, но теперь, после прозвучавших в его адрес угроз, он изменил свое решение и остаток дней посвятит службе на благо Царя и Отечества. Такой смелости «боевики-эсеры» ему простить не могли.

И 26 февраля 1907 года с балкона дачи, принадлежащей киевскому антрепренеру Новикову, которая располагалась близ Ялты, в коляску градоначальника революционер-фанатик бросил бомбу. Прогремел взрыв. В предсмертных муках на земле корчился кучер, хрипели раненые лошади, а Думбадзе отделался легкой контузией, лишившись… козырька фуражки. Не раздумывая, полковник выхватил наган и бросился задерживать преступника. Понимая, что от преследования не уйти, террорист выстрелил себе в рот.

Тут же генерал приказал выгнать на улицу обитателей дачи и поджечь ее. Деревянное строение сгорело дотла всего за несколько минут. Так он показал, что ожидает тех, кто дает пристанище бунтовщикам. После этого в Ялте надолго установился мир и порядок, а градоначальник к уже имевшимся должностям получил еще одну — Высочайшим Соизволением он был назначен управляющим летней резиденцией Государя в Ливадии. Столыпин, узнав об этом происшествии, приказал выплатить незадачливым хозяевам сгоревшей недвижимости компенсацию из средств Министерства внутренних дел, но ругать Думбадзе он не стал. Да куда там! Сам Император благоволил генералу и не раз заявлял приближенным, что если бы в 1907 году у него было бы несколько таких людей, как ялтинский градоначальник, то, возможно, события развивались бы совсем иным образом.

Утро нового дня генерал встречал в своем кабинете с неизменным стаканом чая в серебряном подстаканнике. Еще с вечера ему готовились сводки происшествий, списки подозрительных лиц, заехавших в город, а также подавались газетные статьи сомнительного содержания. Но сегодня Ивана Антоновича волновало только одно сообщение: «Вчера, 19 марта, в два часа пополудни в гостинице «Гранд-отель» под фамилией Никонов поселился «святой старец» Григорий Ефимович Распутин. Вместе с ним прибыл его секретарь — Арон Симанович. Указанные постояльцы проживают в разных номерах. Комнаты оплачены на неделю вперед».

«Волочится за Государем точно облезлый хвост, — раздраженно подумал генерал. — Мало ему скандалов в столице, так он еще и сюда пожаловал. А ведь понимал, куда ехал! Знал, что я терпеть его не стану, потому чужим именем и назвался. — Градоначальник отхлебнул горячий, как уголь, чай и задумался: — А может, нет худа без добра? А что, если, пользуясь случаем, поставить в этой затянувшейся истории точку? Большую и жирную. Вся Россия спасибо скажет!»

От внезапно пришедших мыслей его даже в жар бросило. Генерал резко поднялся и зашагал по комнате, чувствуя, как застучало в висках. В таком возбужденном состоянии последний раз он находился во время преследования террориста, пустившего себе пулю на даче Новикова. «Допустим, приглашу эту скотину осмотреть новое творение Шервуда — замок Ласточкино гнездо. И во время экскурсии подойду вместе с ним к самому краю. Мол, посмотрите, Григорий Ефимович, какая пропасть под ногами. А там… оступится «старец» ненароком, с кем не бывает? Ни один судебный следователь моей вины не докажет. В таком деле главное, чтобы не было поблизости посторонних, потому как эти самые свидетели и есть первая опасность».

Думбадзе подошел к окну и задумался: «Свита сопровождения все равно будет рядом. И наверняка найдется какой-нибудь очкастый гаденыш с толстыми линзами, который разглядит то, что ему не следовало… Другой вариант — предложить этой сибирской бестии прогулку на катере. Выйдем в открытое море, да и выбросим самозванца за борт! Опять же — «выйдем», «выбросим» — это значит придется иметь несколько помощников? А если во время следствия они сдрейфят? К тому же знаю я этих столичных судебных следователей по особо важным делам: в глаза улыбаются, чай с конфетами предлагают, папиросками угощают и вопросы задают совсем на первый взгляд безобидные. Но замечаешь случайно, что этот опрятный чиновничек сверлит тебя исподтишка глазами, будто зубной техник буравчиком. Вот тут ты и понимаешь, что уже давно, оказывается, висишь у него на крючке, точно проглотивший наживку карась… Опытный рыбак знает: все рыбьи разговоры начинаются с пузырей, а заканчиваются добрым форшмаком, — горько усмехнулся офицер. — Ладно. А что, если использовать этого поручика, прибывшего недавно из дальнего гарнизона? По-моему, он искренне восхищается мной. Да и к тому же тайно посещает местное отделение Союза русского народа. Спасибо, единомышленники донесли. Вот уж ирония судьбы! Он — грек, я — грузин, и оба — истые радетели русской нации! Надо сегодня же издать приказ о переводе его в штаб. Кстати, это неплохой повод для беседы. Поговорю, прощупаю его. А там уж и решу — сгодится или нет. Будем считать, что один помощник у меня уже имеется. Но какова будет реакция Царя на известие о смерти Распутина? Александра Федоровна, понятное дело, впадет в истерику — как же! — душегубы ее ангела-хранителя порешили!..»

Думбадзе вынул из кармана миниатюрный черепаховый гребень и, расчесав пышные усы, плавно переходящие в бакенбарды, улыбнулся — вспомнил шутку своей молодой жены о чудодейственной силе гребня, который наталкивает на верные мысли — стоит только провести им по усам. «Торопиться не следует. По крайней мере, неделя у меня точно есть. В воскресенье, на Великую Пасху, я приглашен к Государю на обед. Вот и попытаюсь прощупать его отношение к этому мужику. Вдруг удастся убедить Николая Александровича, что нахождение при дворе Распутина вредно сказывается на авторитете великодержавной власти? Хорошо бы. Тогда и грех на душу не придется брать».