Дружина особого назначения. Книга 1. Заморский рубеж - читать онлайн книгу. Автор: Иван Алексеев cтр.№ 23

Низко нависшее над морем, серое, затянутое облаками небо было готово пролиться очередным дождем. Михась едва воспринимал эту унылую картину, мысли его были далеко, в родных лесах. Он вспоминал другой причал, совсем маленький и скромный, на ближайшем к Лесному Стану озере.

– Отваливай!

Толчок шестом, взметнувшийся над лодкой парус, и вот уже отдаляются, тают в утреннем тумане фигурки провожающих. Катюха смотрит на него своими огромными голубыми глазищами, не стесняясь, утирает слезы и машет ему вслед высоко поднятой рукой. Она вытягивается в струнку, зачем-то даже встает на цыпочки, свежий ветер развивает ее косу, тесно облепляет стройную фигурку белым сарафаном, и Катюха кажется невероятно тонкой и хрупкой, почти невесомой. И тут Михась наконец-то осознает, что его сестра – действительно красавица, каких еще поискать на белом свете. Его сердце начинает щемить, ибо он покидает сестренку совсем одну на белом свете. Хотя нет, почему же одну? Рядом с ней стоит Разик, все еще опираясь на палочку. Он тоже прощально машет рукой. Но наверняка больше таращится на Катеньку, чем на уходящую лодку, увозящую друга к большому морскому кораблю, поджидающему в отдалении, в начале запутанного озерно-речного фарватера, на короткое время прокладываемого по высокой весенней воде. Тут же стоит и Желток, уже без палочки, но пока ограниченно годный для строя и боя. Уж он-то всецело поглощен проводами друга, машет ему зажатым в руке беретом и совершенно не замечает, что чуть позади, в группе других провожающих, стоят две или три юные девы, глаза которых устремлены совсем не на лодку, а на его, Желтка, персону. Он не чувствует их пристальных взоров, не слышит чуть учащенного дыхания. Ты, брат, конечно, умный, даже очень, но…

На рукавах серо-зеленых курток Желтка и Разика пришиты новенькие шевроны: в черном бархатном круге скалит зубы желтая лесная рысь. Теперь они – строевые бойцы, лешие, и после заморщины выступят на защиту рубежей своей Родины. У Михася такая же куртка осталась дома. Катька хотела было пришить выданный на торжественном построении шеврон, но брат ей не дал:

– Да я уж как-нибудь сам! Ты лучше свой получи и тогда пришивай.

– А что, и получу! – взвилась Катька. А ведь и вправду получит!

Еще было много провожавших: и родители Разика и Желтка, считавшие Михася своим сыном, и десятник Дымок, и даже особник Лурь. Катюха его последнее время игнорировала, да он и сам особо не лез на глаза. Разик был на седьмом небе. Михась несколько раз собрался было поговорить с сестренкой о…

– Михась, подъем!

В самом начале длинной пристани показались двое. Один из них, Лось, махнул дружиннику. Михась выскочил из ялика, двинулся им навстречу. Второй человек был в красном мундире Ее Королевского Величества морского пехотинца. Только из-под нескольких расстегнутых верхних пуговиц мундира выглядывала рубаха не белого, как у всех, а красного цвета. И на голове у него вместо обычной шляпы был повязан платок, тоже красный. На обшлагах и лацканах мундира был нашит сверкающий серебряный позумент.

– Знакомься, Михась! Это Фрол, особник, возвращается из заморщины. Ты будешь его сменять, – представил Лось своего спутника.

– Здорово, дружинник! – произнес Фрол с небольшой, как показалось Михасю, заминкой.

– Приветствую Ее Королевского Величества морской пехоты сержанта, – по-английски ответил Михась.

– Молодец! – похвалил Фрол, также перейдя на английский. – Только не простой морской пехоты, а флагманской!

Тут Михась догадался, почему обмундирование Фрола отличалось от известного ему описания.

– Лось рассказал мне, что на рукопашном рубеже во время двухсотверстного перехода ты повалил трех особников…

– Не я, – перебил его Михась довольно резко, – а наша боевая тройка.

– Хорошо-хорошо. Но ты, как я понимаю, тоже в этом участвовал. А посему есть у меня идея воспользоваться своим влиянием да твоими талантами и определить тебя сразу во флагманский экипаж, – раздумчиво произнес Фрол.

– А в чем проблема? – спросил Михась.

– А проблема в том, боец, что и в простую-то морскую пехоту, мягко говоря, трудненько человеку с улицы попасть, а уж во флагманскую лишь после нескольких лет службы переводят, да и то после испытаний соответствующих, из множества кандидатов. Но ты, насколько я понимаю, эти испытания на ура способен пройти.

У Михася вырвался невольный вздох:

– Опять испытания! Сколько можно?

– Ответ сам знаешь или подсказать? – усмехнулся Фрол.

– Сам знаю: сколько нужно! – твердо ответил Михась.

– Ол райт! Ну ладно, Лось, ты тогда греби на корабль, увози добычу, – Фрол протянул Лосю объемистый сверток, – а мы с бойцом пойдем, как и подобает бывалым матросам, в ближайший приличный трактир да обсудим наши проблемы за кружкой рома. Вернешься за мной сюда завтра в полдень.

– Йес, сэр!

Михась с внезапно нахлынувшей тоской некоторое время глядел, как отходит от причала ялик и рвется последняя ниточка, связывающая его с Родиной.

– Ну, пойдем, братец! – Фрол с понимающей улыбкой ласково тронул Михася за плечо.

Несколько минут они шагали по пустынной пристани, затем свернули за довольно высокий старый частокол, огораживающий основание длинного волнореза, и сразу очутились в оживленном участке порта. Рыбацкие шхуны и купеческие суда стояли почти борт о борт, лес мачт закрывал, казалось, все небо. Вдоль причалов тянулись бесконечные пакгаузы, между ними и судами сновали повозки, двигались люди с тюками и тачками. Все это скрипело, галдело, ругалось и смеялось, а сверху непрерывно и пронзительно кричали чайки.

Наконец среди пакгаузов стали образовываться просветы наподобие улочек. Михась с Фролом свернули в одну из них и буквально через несколько шагов очутились перед добротной дубовой дверью, выкрашенной в четыре или пять ярких цветов, над которой скрипела, качаясь на ветру, огромная вывеска с намалеванной на ней короной и вороной, пьющей что-то пенистое из огромной кружки.

Михась вошел вслед за Фролом в довольно просторное помещение с низким потолком, в котором царил полумрак и стояли массивные столы с широкими столешницами и тяжелые скамьи из потемневших толстенных досок. В трактире было немноголюдно, раздавался негромкий гул голосов, который, впрочем, моментально прекратился при их появлении.

Из-за высокой стойки, на которой возвышалась стопка оловянных тарелок и рядами стояли оловянные и деревянные кружки, выскочил человек в белом колпаке, рубахе с засученными рукавами и длинном фартуке, бросился к Фролу, подобострастно кланяясь:

– Какая честь для нас, сэр! Вам и вашему другу будет здесь удобно, сэр! Прошу вас сюда, за перегородку, на места для почетных гостей, сэр!

– Он что, тебя знает? – спросил Михась, когда они уселись, да не на скамьи, а на стулья с высокими спинками, за отдельный стол, тщательно и суетливо протертый трактирщиком белоснежным полотенцем, а не тем подозрительно сероватым, которое висело у него на плече.