Что было, что будет... - читать онлайн книгу. Автор: Даниэла Стил cтр.№ 9

– Я считаю, девочки не должны в этом участвовать! – убежденно произнес Гарри. – Вряд ли твое присутствие на подобном мероприятии может быть убедительным доводом. Я целиком поддерживаю Веронику. И каково бы ни было твое решение, на меня можешь не рассчитывать.

С этими словами он швырнул салфетку на стол и вышел, а Макс, в недоумении уставившийся на отца, перевел встревоженный взгляд на мать.

– По-моему, этот бал – плохая затея, – вздохнув, произнес малыш. – Все так рассердились!

– Да уж… – кивнула Олимпия и тяжело опустилась на стул. – Понимаешь, – повернулась она к мальчику, – это всего лишь вечеринка. И чего они так раскипятились?! – У Олимпии остался единственный слушатель и тот пяти лет.

– И там будут мучить евреев? – забеспокоился Макс.

Его бабушка Фрида говорила, что люди, которых называют нацистами, творили страшные вещи. Макс запомнил, что много страшных вещей совершалось по отношению к евреям. А еще он знал, что его родители исповедуют еврейскую веру – как и его бабушка, и многие ребята в школе.

– Да ты что! Никто там не собирается мучить евреев! – воскликнула потрясенная Олимпия. – Говорю же тебе, это будет такой специальный праздник для молодых девушек. А у нашего папы настроение плохое, он очень устал на работе. Сам подумай, Макс, ну что плохого может быть в празднике? Ты же сам ходил на праздники и знаешь, как там бывает весело и интересно.

– Правда, – немного успокоился Макс. – Но папа и Вер все равно туда идти не хотят, да? А вот Джинни, по-моему, обрадовалась, ей так хочется купить новое платье.

– Ты прав, малыш. Уж не знаю, как они решат, но, по-моему, отказываться не стоит.

– Даже если вы им там женихов не найдете? – Макса одолевало любопытство.

– Даже если не найдем, – невесело улыбнулась Олимпия. – Зайчик, я тебе уже говорила, никто не собирается искать им женихов. Мы только хотим, чтобы они повеселились и потанцевали в красивых длинных платьях.

– Нет, я думаю, папа не поедет, – все переживал Макс. Олимпия наконец порезала ему курицу. За столом они сидели вдвоем, Макс с видимым удовольствием поглощал курицу, а вот у Олимпии аппетит совсем пропал.

Олимпия попыталась представить себе, что ей предстоит услышать от Чонси, если девочки откажутся от дебюта. В своих убеждениях Чонси и Гарри были антагонистами. И ее прошлая и настоящая жизнь, олицетворением чего служили ее мужья, тоже не имела между собой ничего общего. Единственной ниточкой между ними была она сама.

– Я все же надеюсь, что папа поедет, – тихо сказала Олимпия. – Там будет весело!

– Нет, мама, он не поедет, – возразил мальчик и с серьезным видом покачал головой. – Я думаю, не надо им ни в какой свет выходить! – Макс округлил глаза. – Пусть лучше дома сидят!

Этот накаленный спор так взволновал Олимпию, что теперь она и сама не знала, как отнестись к полученному приглашению.

Олимпия решила поговорить со своим бывшим мужем безотлагательно. По крайней мере, она подготовит почву и постарается выяснить, какова будет его реакция. В понедельник она с работы позвонила Чонси. Олимпия не стала вдаваться в подробности, а лишь сказала, что Вирджиния в восторге от полученного приглашения, а Вероника вряд ли захочет появиться на балу. И прибавила, что, скорее всего, она не изменит своего решения.

А этим же утром за завтраком разразился еще один скандал. Вероника заявила, что, если мать будет настаивать на ее участии, она переедет жить к бабушке Фриде. Как ни странно, Гарри поддержал ее, а потом еще и подлил масла в огонь, заявив, что и Вирджинии нечего делать на этом балу, так что Джинни ушла в школу вся в слезах, успев перед уходом заявить отчиму, что ненавидит его. В результате вся семья оказалась ввергнута в гражданскую войну.

Накануне вечером Вирджиния позвонила брату. Тот с пониманием отнесся к тому, как восприняла предстоящий бал Вероника, однако же встал на сторону матери и Джинни и сказал, что быть на балу должны они обе. Все их двоюродные и троюродные сестры в Ньюпорте уже прошли через это, к тому же Чарли, как и Олимпия, прекрасно понимал, как расстроится отец, если Вирджиния с Вероникой проигнорируют свой первый светский бал, участие в котором было их законным правом и, более того, непреложной обязанностью.

Одним словом, было совершенно непонятно, как можно было урегулировать эту ситуацию таким образом, чтобы все остались довольны.

Олимпия и Гарри практически не разговаривали, когда уходили сегодня на работу, что, вообще-то, было само по себе редчайшим случаем. Они бы и сами не могли вспомнить, когда ссорились в последний раз. Но сейчас война разгорелась нешуточная.

Олимпия хорошо знала своего бывшего и правильно просчитала его реакцию. Чонси завелся с первой же фразы:

– Олимпия, да у тебя не дом, а шайка бунтарей левацкого толка! Вы чему там детей учите, если Вероника воспринимает традиционный бал дебютанток как наступление на права неимущих? Какое-то сборище коммуняк! – разорялся Чонси.

Другой реакции от него Олимпия и не ждала.

– Чонси, я тебя умоляю, они же еще дети! Легко впадают в эмоции. Вероника у нас всю жизнь стоит на защите униженных и обездоленных. То она – Че Гевара, то – Мать Тереза. Повзрослеет – образумится, а пока она так самовыражается. Думаю, что семи месяцев ей хватит, чтобы успокоиться. Главное – сейчас не устраивать из этого шума. Начнем на нее давить – она упрется. Так что прошу тебя, прояви выдержку и благоразумие!

Кто-то в этой ситуации и впрямь должен был сохранять здравомыслие. Но Чонси, конечно же, такая роль не устраивала, что, впрочем, не стало для Олимпии неожиданностью.

– Ну, вот что, Олимпия, позволь тебе объяснить, как я ко всему этому отношусь, – как всегда высокопарно и назидательно, изрек он. – Я не намерен мириться с тем, что у меня растет дочь-революционерка, и считаю, что такие поползновения надо душить в зародыше. Я ни от кого не потерплю этой левацкой бредятины, надеюсь, ты понимаешь, что я имею в виду. Если она считает невозможным для себя появление на Аркадах, я откажусь платить за ее обучение в Брауне. Может вместо колледжа ехать рыть канавы в Никарагуа, или Сальвадор, или куда ей больше нравится, тогда и посмотрим, придется ли ей по нраву жизнь политического радикала. А станет вести такую жизнь, еще и в тюрьме может оказаться!

– Ни в какой тюрьме она не окажется, Чонси, не говори ерунды! – в отчаянии воскликнула Олимпия.

Ее бывший муж был настоящим столпом американского общества – упрямым и непримиримым. Никакие демократические преобразования не могли поколебать его убеждений. Может быть, в этом и крылась причина радикальных взглядов Вероники, это была ее реакция на образ жизни ее отца. Больших снобов, чем Чонси и его новая жена, было трудно найти, они оба были искренне убеждены, что у всех есть пони для игры в поло – или, по крайней мере, должны быть. Они вообще считали достойными своего внимания и общества исключительно аристократов, занесенных в Социальный реестр. Это был их критерий общественной значимости, а обычные люди для них попросту не существовали.