Что было, что будет... - читать онлайн книгу. Автор: Даниэла Стил cтр.№ 10

Олимпии, как и Веронике, воззрения Чонси были абсолютно чужды. Жизненная позиция Гарри была ей близка гораздо больше, хотя и он сейчас повел себя не самым разумным образом.

– Просто у твоей дочери обостренное чувство социальной справедливости, и я не вижу в этом ничего плохого. Надо только дать ей успокоиться, а там она и сама увидит, что никто от ее выхода в свет не пострадает и обиженным себя не почувствует. Обычный светский раут, а для них – веселая вечеринка. Я тебя умоляю, не затевай с ней никаких дискуссий! Если ты только заикнешься об оплате обучения, она вполне может выкинуть какую-нибудь глупость и откажется идти в колледж.

Но Чонси, похоже, ее не слышал и гнул свое:

– Вот тебе результат брака с евреем-радикалом! – Слова бывшего мужа больно ранили Олимпию. Олимпия замерла. Господи, неужели Чонси способен сказать такое вслух?!

– Что ты сказал? – ледяным тоном переспросила она.

– Ты слышала! – отрезал Чонси, не пытаясь смягчить свою резкость.

Иногда Чонси становился похож на героев фильмов тридцатых годов – спесивых и самодовольных. Такого откровенного чванства в приличном обществе теперь уже не увидишь – люди стали считаться с переменами в обществе и вести себя по крайней мере осторожнее. В этом отношении и Чонси, и Фелиция представляли собой редкие экземпляры.

– Никогда не смей говорить мне ничего подобного! Ты и мизинца его не стоишь. Теперь я понимаю, почему Вероника стала такой – она ни за что не хочет быть похожей на тебя. Господи, ты вообще когда-нибудь давал себе труд заметить, что вокруг тебя живут и другие люди, и они ничуть не глупее тебя, они работают, не в пример тебе!

Чонси в жизни не знал, что такое работать по-настоящему. Сначала он был сыном богатых родителей, потом стал проживать наследство, а теперь, как догадывалась Олимпия, кормится с фондов своей жены. Праздная публика, праздная жизнь, одни сплошные амбиции. Может, отцовское пренебрежение ко всему и ко всем и его чванство и пытается искупить Вероника?

– Да ты просто лишилась рассудка, Олимпия, когда перешла в их веру! Никогда не мог понять, как ты смогла на это пойти. Ты же из семьи Кроуфорд!

– Нет, я из Рубинштейнов! – гневно возразила она. – И я люблю своего мужа! Мой переход в его веру был для него очень важен. А тебя это никак не касается! Моя вера – это мое личное дело, ты к этому никакого отношения не имеешь.

Она кипела от негодования и обиды. Неужели этого человека она любила?! Какое счастье, что она встретила Гарри!

– И ты пошла против всего, чем дорожили твои предки, чтобы только потрафить человеку, исповедующему более левые взгляды, чем сами коммунисты! – Чонси никак не мог уняться.

– Да о чем ты говоришь? При чем здесь все это? Мы с тобой обсуждаем бал, на который хотим вывезти наших дочерей. Ни о каких политических взглядах речи не идет, ни о твоих, ни о моих! При чем тут коммунисты? И проблема не в Гарри, а в Веронике.

– Два сапога пара!

По сути дела, Чонси был прав, но Олимпия не собиралась этого признавать. Сперва надо урезонить Веронику, а потом уж нужно будет поговорить спокойно с Гарри. Он разумный человек, и она не сомневалась, что в конечном итоге тоже изменит свою точку зрения. Чонси – другое дело, этот никогда не упустит возможности показать себя во всей красе – со своей манией величия и самодовольством. Эти качества в нем весьма успешно культивировала его супруга. Наверное, поэтому они и жили душа в душу, что исповедовали одни и те же принципы.

Олимпия отказывалась понимать, как вообще она могла выйти замуж за Чонси, пускай даже и молоденькой дурочкой. Сейчас, в сорок четыре, оглядываясь назад, она находила этому единственное объяснение – любовь ослепила и оглушила ее, лишила разума.

– Чонси, еще раз говорю тебе: не вздумай угрожать Веронике тем, что не станешь оплачивать ее учебу. Если ты это сделаешь, она выкинет какой-нибудь финт похлеще, я ее знаю. Бал – это одно, а учеба – это ее будущее! Учти, если посмеешь – я на тебя в суд подам.

Плата за обучение детей вменялась Чонси по условиям развода, но Олимпия понимала, что бывший муж вполне способен забыть о последствиях и нарушить обязательство, только чтобы настоять на своем.

– Валяй, Олимпия, подавай на меня в суд, мне плевать! Если не доведешь до Вероники моего мнения, это сделаю я сам. Можешь даже сказать, что я им обеим откажу в этих деньгах, если они обе на Рождество не появятся на этом чертовом балу. Может, это ее образумит. Она же не захочет навредить Джинни, а если откажется от бала, сестра тоже пострадает. И мне плевать на твои угрозы и суды. Я им обеим ни копейки не дам, если обе не будут на Аркадах. Можешь надеть на нее наручники, напичкать успокоительным – выбирай любой способ, но она должна дебютировать!

Упрямый осел! Взрослый человек, а ведет себя как ребенок! Надо же, обратить пустячное дело в целую войну! Все окончательно потеряли голову, и это – из-за какого-то бала!

– Это нечестно по отношению к Вирджинии. Это шантаж, Чонси! Девочка и так расстроена. Джинни хочет поехать, и не ее вина, что так все обернулось. Прошу тебя, Чонси, хоть ты прояви благоразумие!

– Считай, что я беру Вирджинию в заложницы, чтобы заставить образумиться Веронику.

Олимпия и себя уже чувствовала заложницей. Конечно же, меньше всего она хотела начинать судебную тяжбу из-за оплаты обучения дочерей. Дети ей этого не простят, Вероника может наделать глупостей посерьезнее, да и Чарли будет не в восторге от такого поворота событий. Впрочем, из уст Чонси угроза звучала вполне реально.

– Чонси, ради бога, это же непорядочно! Речь идет всего-навсего о вечеринке, неужели из-за такой ерунды должны перессориться две семьи, а девочки остаться без колледжа?

Олимпия не стала говорить, что ей будет нелегко тянуть еще двух студентов – ведь она уже вносит часть платы за обучение сына. Не может же она требовать от Гарри взять это на себя, когда у девочек есть весьма состоятельный отец, который обязан платить за своих детей! А угроза наказать Вирджинию за упрямство сестры и вовсе несправедлива. Но Чонси привык к тому, чтобы последнее слово всегда оставалось за ним. Он всегда, даже в юности, чувствовал себя хозяином жизни. Он и в их браке всегда на нее давил и, похоже, до сих пор не расстался с этой привычкой. Но вести себя так по такому ничтожному поводу?!

– Мне не нужна такая дочь, тоже мне – возмутительница спокойствия, революционерка! Олимпия, ради бога, представь, что я скажу своим друзьям, как буду выглядеть в их глазах?!

– Это не самое страшное в жизни, – ответила она.

Но для Чонси, судя по всему, такое положение дел казалось ужасающим. Ну как же! Его соплячка-дочь опозорила отца – проигнорировала такое событие, не появилась на балу! Как она посмела идти наперекор традиции, как посмела восстать против уклада жизни нескольких поколений их несравненного аристократического рода!