Петля - читать онлайн книгу. Автор: Аркадий Адамов cтр.№ 17

Он протягивает Воловичу протокол допроса Полины Ивановны, где указаны украденные вещи, и обращается ко мне:

— Ну, а что у тебя?

Я докладываю о беседе с Любой и Меншутиным, подробно докладываю, вспоминая самые незначительные на первый взгляд детали, как и требует от нас Кузьмич. Между прочим, это помогает и мне самому освежить в памяти все полученные сведения и еще раз оценить их.

— Так, так… — кивает головой Кузьмич и, вздохнув, снимает очки. — Хорошая, видно, девушка была. Думаю, связи ее ничего нам не дадут. У хорошего человека друзья тоже хорошие люди. Как правило, конечно. А вот нас интересуют исключения. Заметили? Нас всегда интересуют только исключения. Вот ведь какое неприятное дело. Так и с этими друзьями.

— Да и друзей-то не густо, — добавляю я.

— М-да… — кивает Кузьмич и, надев очки, снова придвигает к себе наш план. — По версии самоубийство ты предлагаешь проверить поликлинику. На предмет ее болезни? Так. Верно. Это надо сделать. Дальше. Побеседовать с сестрой о домашних делах… А где, кстати, эта сестра живет, адрес есть?

— Подольск. Больше ничего не знаем. А главное, фамилия сестры неизвестна. Она же теперь по мужу значится. Так что ее еще установить надо, Нину эту.

— М-да… — задумчиво трет ладонью затылок Кузьмич. — А найти ее надо непременно, учти.

— И еще одну Верину подругу надо искать, — говорю я. — Школьную. Зовут Катя. И тоже больше пока ничего не известно. Ни фамилии, ни адреса. А подруга закадычная, говорят. Она многое может знать. Даже того парня, я думаю.

— Верно, верно, — соглашается Кузьмич. — Может знать. И вот еще что возьми на заметку себе. Начальник-то ее сказал, что любили они с женой Веру как дочь? Ну, допустим, дочь не дочь, но, возможно, супруга-то знала о Вере побольше, чем он сам. Дело-то женское, тут и доверия больше, и любопытства. Понял ты меня, а?

— Понял, Федор Кузьмич.

— Вот и действуй. Еще не поздно. Звони-ка ему на работу. И сегодня же вечером с супругой повидайся. Быстро все надо делать, раз решено. Никогда не откладывай на завтра, если можно успеть сегодня. За правило возьми.

У Кузьмича под внешней медлительностью и даже флегматичностью скрыт необычайно реактивный характер, и когда эта пружина в нем вдруг разворачивается, то угнаться за ним в решениях и действиях не сможет и человек вдвое моложе его. Это мы уже давно знаем и ничему не удивляемся.

Прямо из кабинета Кузьмича я звоню на работу Меншутину. К счастью, он еще не ушел.

— Какой может быть разговор! — восклицает он, когда я излагаю ему свою просьбу. — Милости просим.

Меншутин охотно диктует мне свой адрес и, на всякий случай, сообщает номер домашнего телефона. Все это он делает с энтузиазмом. Он горит желанием нам помочь.

Тем временем по другому телефону Кузьмич вызывает к себе Петю Шухмина.

Я кончаю говорить с Меншутиным как раз в тот момент, когда в кабинет заходит Петя.

В это время Гриша Волович кончает писать ориентировку и показывает ее Кузьмичу. Тот, кивнув Пете, снова надевает очки и знакомится с Гришиным творчеством. В двух или трех местах он что-то поправляет и протягивает листок Грише:

— Давай отпечатай. Сегодня же отправим. Немедленно.

Затем Кузьмич оборачивается к Пете:

— Собирайся, милый, в Подольск. Завтра с утра. Надо срочно отыскать там одну женщину.

Он коротко вводит Петю в курс дела и добавляет:

— Все подробности узнаешь у Лосева, — и смотрит на меня, вертя в руке очки. — У тебя еще есть время?

— Есть, — отвечаю. — Сейчас только семь. А мы условились на девять. И ехать недалеко.

— Ну, вот и давайте беседуйте. Если что, — обращается он к Пете, — то ты успеешь еще к этой старушке заскочить, к Полине Ивановне. Лосев говорит, она в десять спать ложится. Но гляди, без этой самой Нины в Москву не возвращайся.

— Добуду, — бодро отвечает Петя. — Это не проблема.

Легкомысленный все-таки Петя человек.

К девяти часам вечера я приезжаю по указанному мне адресу и в новом, светлом доме, на седьмом этаже обнаруживаю квартиру Меншутиных.

Признаться, я уже здорово устал. В этом, правда, нет, ничего удивительного, все-таки двенадцать часов на ногах. Поэтому надо в двух словах поговорить с этой Елизаветой Михайловной и скорее домой, а еще лучше к Светке. Но эти мысли не успевают обрасти всякими соблазнительными подробностями, ибо я их поспешно прогоняю, чтобы окончательно не расстроиться. Тем более что если говорить откровенно, то никакой пользы от этого визита я не жду. Как же, будет Вера откровенничать с женой своего начальника. Если даже Любе ничего не рассказывала, даже Полине Ивановне, то уж не знаю, какой должна быть эта Елизавета Михайловна, чтобы Вера поделилась с ней такими сокровенными чувствами. Во всяком случае, Елизавета Михайловна должна быть прямой противоположностью своему супругу, который, по-моему, на откровенность людей никак не вызывает и никакого доверия и расположения внушить не может.

Дверь мне открывает высокая, худая старуха, серебряные пряди волос гладко собраны в пучок, черные глаза смотрят колюче и подозрительно. Лицо у нее узкое, костистое, с тонким и длинным, как сосулька, носом. Неприятная старуха.

Я не успеваю еще открыть рот и представиться, как в переднюю выходит сам хозяин в теплой, кирпичного цвета пижаме с красными в клетку отворотами и такими же пуговицами. Под пижамой белоснежная сорочка и модный пестрый галстук. Я с удивлением отмечаю про себя, что на работе он был в другом галстуке, узком и строгом. Неужели ради меня такой парад?

— Прошу, прошу, — громко и приветливо говорит Меншутин и даже порывается помочь мне снять пальто, что при его массивной фигуре и явной непривычке к таким услугам выглядит довольно комично. — Кажется, Виталий Павлович? Очень, очень рады. Ждем.

Придерживая меня двумя руками за талию, словно боясь, что я от него убегу, он вводит меня в большую, ярко освещенную комнату. Это, очевидно, гостиная. Огромная и очень дорогая хрустальная люстра под потолком, роскошный импортный гарнитур, полированное темное дерево и зеленая, какая-то жатая обивка, все солидно, тяжело и удобно, с некоторыми элементами старины даже. На полу, от стены до стены, пушистый, красивый ковер, в одном углу большой, кажется, цветной телевизор, а в другом на специальной, из черного дерева подставке длинная узкая ваза. Да, обстановка здесь впечатляет, ничего не скажешь.

Из глубокого кресла возле низенького чайного столика мне навстречу поднимается высокая, представительная женщина с бледным лицом и темными, с проседью, высоко взбитыми волосами.

— Знакомься, Лизонька, — ласково говорит Меншутин, подводя меня к жене.

— Это тот самый Виталий Павлович, о котором я тебе говорил. — И поворачивается ко мне: — Моя жена.

Я пожимаю вялую, узкую ладонь Елизаветы Михайловны и, следуя ее кивку, опускаюсь в кресло напротив. Меншутин тоже садится и тут же властно и привычно овладевает разговором. Предварительно мы с разрешения хозяйки закуриваем, и Меншутин, удобно откинувшись на спинку кресла, принимается вещать: