Завещание Сталина - читать онлайн книгу. Автор: Эдуард Скобелев cтр.№ 8

— А когда течёт сперма? — перебил, угодливо скособочась, Семён Семёнович.

— Когда она течёт, конец удовольствию, — сказал босс, заняв стул подле Тони. — Все вопросы разрешаются хорошо, когда есть хорошее финансирование, — он посмотрел на Тоню.

«Боже, куда я залез?» — подумал Алексей Михайлович.

Открыли шампанское. Тоня намазала себе бутерброд с чёрной икрой, достав её ложечкой из хрустальной розетки с серебряным ободком и серебряной крышкой — роскошь давно ушедшей эпохи.

— А почему Вы не пьёте и не налегаете на дармовую закусь, как полагается всякому из населенней этой страны? — спросил босс, ловко отрезая себе кус розовой севрюжатины горячего копчения. — Понимаю: боитесь, что Вас отравят. Бывший генеральный директор важнейшего оборонного объединения. Но какой же мне смысл травить Вас за этим столом? Вы же поедете в Болгарию, где Вас примут в свои объятья офицеры ЦРУ. Вы, небось, ещё располагаете важнейшими секретами? А у американцев по этой части — запор-с. Если мы им ничего не подкинем, так они ни с чем и останутся. А мы им предложим выдающегося советского разработчика…

«Изгаляется. А ведь прав, зараза, возможен и такой вариант…» И вдруг похолодел: «Я ведь не имею права покидать пределы страны, — как же я упустил это из вида?.. Подписку давал…»

— Так вы не передумали насчёт Болгарии? — продолжал рассуждать, не переставая жевать, сизощёкий босс.

— Не передумали, — громко ответила Тоня. — Мы даём согласие. И если передумаете вы через неделю или через две, вам придётся заплатить неустойку!

— Если бы я всем платил неустойки, мадам, я бы давно разорился и пил на утро вчерашний чай. Но, как видите, я и вас могу угостить, потому что весь процесс финансируется. Едим мы, а списываем на клиентов.

Они согласны, — подтвердил Семён Семёнович. — Что им тут делать, когда именно в них кидают все шишки? Это ведь они не уберегли «великий, могучий». А что они могли сделать? Против лома нет приёма.

— Не омрачайте себе мгновения, — заключил босс. — Опасно жить — да, верно, опасно. Но будет ещё опасней, когда в стране введут институт семейных врачей. Договориться с эскулапом — плёвое дело. За сто долларов он кого угодно отправит на тотсвет. Без шума и пыли. Семейный врач — семейный убийца…Так уже было. Но прежде всех интересовало наследство. А теперь — политика… Но это тоже деньги…

Семён Семёнович, безостановочно глотавший спиртное, шумно выбрался из-за стола, покопался у музыкального центра, стоявшего у зеркала на всю высоту стены, и врубил довольно громко танцевальные ритмы.

Алексей Михайлович подумал, что важный шеф тотчас же остановит эту затею, ибо шум мешал разговору, но тот, блеснув белками глаз, заорал:

— Танцы-шманцы! Вызываются все оборванцы!

Он выкрикнул не «оборванцы», а другое, похабное слово из неисчерпаемых кладезей русского мата, сочинённого, правда, в основном беспечными иноземцами, кочующими по русской земле, и это так шокировало Алексея Михайловича, что он и не знал вовсе, как отреагировать, понял только, что это всё подставка и будет, пожалуй, непросто унести ноги.

Покорная жестам Семёна Семёновича, из-за стола выпорхнула Тоня, и они вдвоём стали импровизировать африканскую пляску у костра, тогда как шеф нелепо подпрыгивал на месте и пробовал присесть, но у него это не получалось: он едва-едва сгибался в пояснице.

— У меня здесь отличная турецкая баня, — объявил вдруг босс, вытирая вспотевшее лицо руками. — Приглашаю всех в баню! Всех — в баню!

— Прямо сейчас? — переспросила со смехом Тоня.

— Сейчас! А потом допьём и доедим то, что осталось. После бани у меня поднимается аппетит. К сожалению, только аппетит!..

И оба представителя компании, обнимая хохочущую Тоню, вышли из зала.

Всё произошло столь стремительно, что некоторое время проигнорированный Алексей Михайлович сидел в полной ошеломлённости. Он хотел есть, но ненавидел в эти минуты и икру, и лосося на голубом фарфоровом блюде, и стол, и весь дом и себя в нём ненавидел: дать такого маху!

Он, конечно, понимал, что никогда бы не купился на дешёвку, если бы не такой сокрушительный удар в его судьбе, причём, одновременно на всех направлениях. Из яркого и динамичного представителя директоров-оборонщиков с могучим коллективом, за разработками которого не поспевали американцы, отставая на 10–12 лет, он превратился в жалкого, кругом обобранного пенсионера. И кому предъявишь претензии? Все виновные — неподсудны. Ухвати Горбачёва или Гайдара, или всё это бесчисленное диссидентское жульё?

Первое, что он сделал, уяснив обстановку, — сунул в карман большую, неуклюжую вилку. Она показалась ему более подходящей, нежели нож, ни разу не подвергавшийся заточке. Потом встал и выключил магнитофон.

«Тоня, Тоня!» — больно ударила досада. Ревностью это не могло быть, потому что он ни на миг не допускал, что она может всерьёз флиртовать с этими примитивными делягами.

Однако прошло двадцать минут, потом сорок, потом час, и он не на шутку встревожился: люди, заманившие их сюда и державшие неизвестно что на уме, могли пойти на любое насилие.

Решившись, он рванул ручку нужной двери. За нею тотчас наткнулся на широкоплечего увальня, только подтвердившего его подозрения.

— Куда?

— В баню!

— Ха, растопырился! Сеанс уже начался, ты опоздал!

— Какой сеанс?

Отодвинув плечом охранника, он пошёл по коридору, но охранник догнал его и грубым рывком за полу пиджака остановил.

— Туда нельзя!

— Это Вы мне?

— Кому же ещё, блин?

— И не боитесь, оскорбляя меня?

— Не лохмать бабушку, — одёрнул охранник. — За столом были одни протоколы, здесь — совсем другие!

— Там — моя жена!

— Ну, и что? Сегодня твоя, завтра — чужая. Всякому Ваньке хочется баньки, а всякой Вареньке — хочется баиньки. — Он нехорошо усмехнулся. — Да и не нужны Вы жене со своим вмешательством. Можете проверить. Прямо, направо и ещё раз направо!..

Ярость ударила в голову. Уже не контролируя ситуацию в целом, Алексей Михайлович быстро прошёл по коридору, и открылся ему предбанник с низким столом посередине, уставленным бутылками и банками с пивом, просторными бельевыми шкафами у стен и мягкими креслами для отдыха с комплектами приготовленных простыней и мохнатых полотенец. Прямо перед ним, напротив высоких, но слепых окон, был вход в парилку. Голубой пластиковый мат поблёскивал перед дверью.

Пахло деревом, углём и паром. Равнодушно повизгивая, крутились лопасти вентилятора.

Он рванул ручку, тогда как охранник попытался оттащить его от двери. Да и не один: на помощь ему поднялся сонного вида амбал, листавший замызганный порнографический журнал.

Всё это заметил и всё это в доли секунды верно оценил директорский ум, словно встрепенувшийся для последнего боя.