Код Маннергейма - читать онлайн книгу. Автор: Василий Горлов cтр.№ 5

— Здравствуй, дед. Как я рада, что ты нашелся.

Неделя пролетела незаметно. Днями напролет они вместе ходили под мотором и парусом, ловили рыбу, и дед, большой мастер этого дела, учил ее пользоваться снастями. Он отвез Анну в Хельсинки и купил цифровую видеокамеру — девушка с ней не расставалась: снимала, чтобы, вернувшись в Петербург, сделать сюжет о Финляндии. А еще дед много рассказывал о Карле Густаве Маннергейме — великолепном командире, добром старшем друге и мудром наставнике. Вчера поздно вечером, когда Анна заглянула в кабинет, чтобы пожелать деду спокойной ночи, тот необычно серьезно взглянул на нее и протянул большую старую потрепанную тетрадь в черном коленкоровом переплете. Анна заметила, что один из углов, похоже, когда-то пострадал от пламени.

— Это подлинный дневник маршала, Анна, он отличается от официальных мемуаров. Прочти его, пожалуйста, очень внимательно. — Дед пытливо заглянул ей в глаза, видимо, собираясь сказать что-то еще, но передумал.

Уставшая от череды радостных впечатлений, Анна не нашла вчера сил на чтение — лишь коснувшись головой подушки, она крепко заснула. Сейчас же, поджидая деда, она раскрыла старую тетрадь. На пожелтевшем титульном листе порыжевшими от времени чернилами твердым почерком выведено:

«Дневник поездки, предпринятой по Высочайшему повелению через Китайский Туркестан и северные провинции Китая в Пекин в 1906–7 и 8 гг. полковником Г. К. Маннергеймом».

28 августа 1906 г., г. Верный

Я, полковник Карл Густав Эмиль Маннергейм, получив высочайшее дозволение Е. И. В. и секретные предписания Главного Управления Генерального штаба, сего дня прибыл в г. Верный во главе отряда из 10 драгун. Моим заместителем назначен ротмистр Муравьев, хорошо мне известный умелый и знающий штаб-офицер. В Верном отряду предстоит предпринять маскировочные усилия и под видом этнографической экспедиции Российской академии наук выдвинуться в г. Пржевальск, расположенный в 260 верстах южнее Верного на берегу озера Иссык-Коль. Здесь наш отряд присоединится к экспедиции французского синолога, [4] профессора Сорбонны г-на Пэлио для совместного путешествия через империю богдыханов. [5]

Поручив личный состав и лошадей заботам дежурного гарнизонного офицера, я отправился для доклада к военному генерал-губернатору Семиреченской области. В резиденции я был тепло встречен знакомым мне генерал-лейтенантом Михаилом Афанасьевичем Фольбаумом.

— Очень рад вас видеть, мой дорогой. Наслышан о ваших мукденских подвигах. Извините, вынужден отложить приятнейшие обязанности гостеприимства. Прошу вас, господин полковник, пройти в мой кабинет.

Генерал передал мне папку с телеграфной шифрованной депешей из Главного Управления Генерального штаба. Муравьев произвел дешифрацию текста, а тактичный хозяин удалился и позволил нам обсудить поступившие указания. Первый оберквартирмейстер ГУГШ генерал Федор Палицын приказывал нашему отряду, вступив в Китай, отделиться от французской экспедиции и двигаться на границу Тибета и Внутренней Монголии. Там, в монастыре Утай-шань, мне надлежало встретиться и затем оказать всяческое содействие проживающему в изгнании духовному лидеру Тибета — тринадцатому Далай-ламе Тхубдану Джамцхо. Для содействия нам в выполнении этой миссии в китайском городе Кульджа наш отряд будет ожидать буддийский лама Агван Доржиев. Новые цели экспедиции чрезвычайно секретны, и нам с Муравьевым поручалось предпринять все необходимое для сохранения тайны.

Мы с ротмистром вернулись к гостеприимным хозяевам. Овдовевший несколько лет назад Михаил Афанасьевич был отцом двух очаровательных дочерей, которые окружили нас самым добросердечным вниманием и заботой. Для начала они почли для себя обязательным накормить нас превосходным обедом, что, нужно отдать им должное, было совсем не лишним. Младшая — восемнадцатилетняя голубоглазая и светловолосая Мария, — мило смущаясь, расспрашивала нас о войне, о Петербурге и рассказывала в свою очередь о внешне спокойном течении жизни в Верном:

— Вы не поверите, у нас здесь все, как в настоящих городах, — синематограф, телеграф, было два автомобиля — так, представьте себе, даже произошло крушение — они столкнулись прямо на Торговой улице. А все равно, — неожиданно вздохнув и потупив красивые озорные глаза, промолвила она, — ужас как скучно. И ужас как боимся мы землетрясений.

Старшая Екатерина — высокая, статная, с русыми волосами, убранными в роскошную косу, с доброй улыбкой, с коей смотрят на маленьких детей, — слушала Марию. Она вспомнила, как в их доме разместили людей, потерявших кров после страшнейшего землетрясения, а подземные толчки продолжались, и в кабинете отца, где находился штаб помощи пострадавшим, падали с потолка куски штукатурки.

— Да уж, пережили мы тогда… Спасибо государыне Александре Федоровне — она организовала сбор средств в помощь пострадавшим. Триста человек погибли, город почти весь был разрушен. Самим бы нам с бедой не справиться, — добавил Михаил Афанасьевич и пригласил нас на террасу.

Палящий зной, казалось, не достигал этого затененного виноградником и большими яблоневыми и грушевыми деревьями уголка. Тихо журчала вода в арыках.

— Попробуйте местного табака — превосходный дюбек научились выращивать. — Михаил Афанасьевич угостил нас с Муравьевым весьма недурными папиросами. — Верненский фабрикант делает. У нас здесь чего только нет. — Он обвел руками окружающее пространство. — Оазис просто, а отъедешь двадцать верст на север — пустыня, солончаки да верблюжья колючка. На юге горы нехоженые — настоящая, дикая природа. Вот у нас гимназисты все в Северо-Американские Штаты бегут, начитаются майн ридов — и в Америку, за приключениями. Только в Ташкенте в прошлом месяце поймали гимназиста здешнего — Мишеньку Фрунзе. В прерии бежал, с индейцами сражаться. А чем здесь не дикий Восток? — Он вздохнул и продолжил: — Вы, господа, не сердитесь на дочек за их любопытство. Мы тут, на краю империи, все, что в России происходит, острее переживаем, чем постоянно там живущие, и с радостью встречаем любого приезжающего, всем, чем можем, услужить пытаясь. А уж вам-то, героям войны, — и подавно.

Я всей душой посочувствовал безвестным русским пионерам, в тяжелой борьбе с природой и врагами осваивавшим самые далекие уголки огромной империи. Их искренняя любовь к России, патриотизм, наивная сентиментальность по отношению к далекой Родине, наверное, насмешили бы завсегдатаев петербургских салонов, но меня, небогатого барона из маленькой Финляндии, эта душевная чистота совершенно растрогала. Ротмистр, сполна обладавший русской чувствительностью, испытывал еще более сильные эмоции.

Разговор перешел на служебные темы. Я не мог раскрыть истинные цели экспедиции, но по нашим вопросам генерал-губернатор сделал определенные выводы. Он обещал выделить нам из имеющихся гарнизонных запасов необходимую горную амуницию и палатки.

— Оружием не помогу, извините. У меня верненский гарнизон все еще берданками воюет. А что касается казацкого конвоя, то смогу выделить вам только 20 сабель — больше никак, — сокрушенно покачал он седой головой. — Очень уж неспокойно сейчас на границе.