Слуга праха - читать онлайн книгу. Автор: Энн Райс cтр.№ 17

— Остановись, — предложил я. — Переведи дыхание и соберись с мыслями.

— Да-да… Позволь рассказать о своей семье. Мать я потерял еще в юности. Она болела, часто плакала и говорила, что не доживет до того дня, когда Яхве смилостивится над нами и позволит вернуться в Сион. В ее семье все были писцами, и сама она тоже когда-то трудилась в мастерской. Ходили слухи, что она обладала пророческим даром, но утратила его после рождения сыновей.

Отец до самой смерти не смирился с потерей любимой жены. Женщины у него, конечно, были — две, как и у меня. Точнее говоря, мы пользовались услугами одних и тех же женщин, и обе они не принадлежали к еврейскому народу. Впрочем, мы ведь не собирались жениться или иметь с ними детей — нет, речь шла только о развлечении, об удовольствии.

Дома, в кругу семьи, отец неустанно трудился, снова и снова переписывая тексты псалмов и пытаясь максимально точно вспомнить слова Иеремии, о которых мы постоянно спорили. Он редко читал всей семье молитвы, хотя обладал красивым голосом. Мне нравилось слушать его восхваления Господу.

Мы трудились в храме, но втайне считали идолопоклонников безумными, а потому не прочь были посмеяться над ними, и наше занятие не казалось нам зазорным.

Как я уже говорил, наша обязанность состояла в приготовлении угощения для Мардука — иногда мы делали это вместе со жрецами, в их кругу у меня было немало друзей. Среди жрецов встречались как люди безоговорочно верующие, так и те, в чьих душах вера вообще отсутствовала. Тем не менее мы старательно задергивали занавес вокруг накрытого богу стола, а после того, как Мардук принимал пищу и по-своему наслаждался ею — думаю, он ощущал вкус и аромат, — передавали то, что осталось, членам царской семьи, придворным, жрецам и евнухам — словом, всем, кому дозволялось прикасаться к божественному угощению и садиться за царский стол.

Как ортодоксальные евреи, мы, конечно, не пробовали эту пищу. Для нас, приверженцев законов Моисея, это было непозволительно, ибо мы старались неукоснительно соблюдать заветы предков.

Знаешь, когда я несколько дней назад оказался в Нью-Йорке и начал искать злодея, убившего Эстер Белкин, я встретился с дедом Грегори Белкина — ребе, живущим в Бруклине. Так вот, благодаря ему я понаблюдал за жизнью современных евреев в большом городе и убедился, что она слабо отличается от той, что мы вели в Вавилоне. Но, как ты справедливо заметил, не все евреи одинаковы и не все в равной степени сумели сохранить в душе веру.

Он вновь умолк, на этот раз просто задумавшись, и после паузы продолжил:

— Позволь мне вернуться в Вавилон. Представь такую картину. Я танцую в таверне вместе с отцом. В те времена там развлекались только мужчины. Никаких женщин, никаких шлюх.

Только мужчины. И вот я говорю отцу: «Я видел бога собственными глазами. Поверь, действительно видел и прижимал к сердцу. Отец, ты можешь считать меня язычником, идолопоклонником, но клянусь, я видел Мардука, и он всегда остается со мной».

И вдруг, взглянув в дальний угол таверны, я заметил Мардука, который недовольно покачал головой и демонстративно повернулся спиной ко мне.

Мы спорили с отцом несколько часов.

«Ты же умный человек! — возмущался отец. — Ты обладаешь мудростью и даром провидения, но не используешь свои таланты, не обращаешь их на благо своего народа».

«Я непременно сделаю это, отец, — отвечал я. — Использую все, что даровано мне судьбой, на благо своего народа. Только скажи, что мне сделать. Мардук не просит меня ни о чем. А ты? Чего хочешь от меня ты?»

На следующий день в нескольких кварталах от дома я вновь встретил Мардука — он явился мне в виде полупрозрачного, но отчетливого золотого сияния.

«Не прикасайся ко мне, — предостерег он, — не стоит давать повод к очередному всплеску религиозного рвения».

«Ты сердишься, что я рассказал обо всем отцу?» — спросил я.

Мы шли бок о бок, и возможность видеть его доставляла мне неизмеримое удовольствие.

«О нет, Азриэль, я сержусь не на тебя. Причина моего недовольства — храмовые жрецы: я не верю им. Среди них много старых, не слишком ревностно исполняющих обязанности служителей, и к тому же они непредсказуемы: никогда не знаешь, чего от них ожидать. А теперь выслушай меня, ибо я должен кое-что сказать тебе. Давай прогуляемся по садам. Мне нравится наблюдать, как ты ешь и пьешь».

Мы направились в его излюбленное место: обширный сад на берегу Евфрата, туда, где вдалеке от суеты пристаней и криков корабельных плотников пролегал один из каналов. Если быть точным, сад тянулся вдоль этого канала, уходя в сторону от оживленной реки. В саду росло множество плакучих ив и верб — именно они упоминаются в псалме, — музыканты играли на дудках и танцевали, получая в награду разные безделушки.

Мардук уселся напротив меня и сложил на груди руки. Удивительно, но мы действительно были так похожи, что нас могли принять за братьев, и мне вдруг пришло в голову, что я знаю его лучше, чем своих кровных братьев, хотя, надо сказать, я не испытывал к ним ненависти, о которой так часто говорится в историях про евреев. Нет, я любил их. Они становились робкими и застенчивыми, когда дело доходило до выпивки или танцев, и мне гораздо больше нравилось проводить время с отцом, но я искренне любил их.

Азриэль умолк, словно желая тишиной почтить память умерших братьев. В своем одеянии из красного бархата он в тот момент показался мне невероятно красивым, а молчание делало его поистине соблазнительным и таинственным образом сближало нас.

Однако пауза длилась недолго, и Азриэль продолжил свою повесть.

— Мардук сразу же перешел к делу. «Я намереваюсь поведать тебе всю правду, — заговорил он. — И ты должен внимательно выслушать меня, отнестись к моим словам серьезно. Я не помню, как и откуда появился. У меня не осталось воспоминаний о победе над великим драконом Тиамат, о том, как из частей ее тела я создал небо и землю. Но это не означает, что легенды врут. Просто я обитаю в тумане. Предо мной предстают духи богов и странствующие души мертвых. Я слышу обращенные ко мне молитвы и стараюсь отвечать на них. Это место внушает ужас, и каждое возвращение в храм, где приготовлено угощение, доставляет мне истинное наслаждение, ибо тогда туман рассеивается. Тебе известно, почему?»

«Нет, — покачал я головой, — но я догадываюсь… Наверное, потому что тебя могут лицезреть жрецы, могущественные колдуны и провидцы».

«Да, Азриэль, именно так. Я обретаю плоть и становлюсь доступным взорам ведьм и колдунов, всех, кто имеет глаза, чтобы видеть. Я предаюсь возлияниям, вдыхаю ароматы людей и пищи — и оживаю. А потом укрываюсь в статуе и отдыхаю во тьме, прислушиваясь к тому, что происходит в Вавилоне. Время не имеет для меня значения. Я просто слушаю, слушаю… Но того, о чем повествуют легенды, начала всех начал я не помню. Ты понимаешь, о чем я?»

«Н-не совсем, — признался я. — Неужели о том, что ты не бог?»

«Нет, я действительно бог, и притом могущественный. Если захочу, могу тотчас вызвать ветер, который мгновенно очистит рыночную площадь, опустошит сад… Это не составит труда. Но я имел в виду другое: боги отнюдь не всеведущи, и легенда о том, как Мардук стал верховным богом, как одержал победу над Тиамат, как построил башню до самого неба… В общем, я, видимо, забыл об этом. Наверное, силы мои кончаются, и я не могу вспомнить. Боги, как и цари, уходят, умирают… Иногда они засыпают, и трудно пробудить их ото сна… Но когда я бодрствую, когда я полон сил, я люблю Вавилон. И Вавилон отвечает мне взаимностью».