Слуга праха - читать онлайн книгу. Автор: Энн Райс cтр.№ 13

И что же? Гильгамеш мгновенно заснул. Он не выдержал и дня. Просто рухнул на пол с грохотом и погрузился в сон. Таким образом, цели он не добился, однако пережившая Великий потоп бессмертная супруга бессмертного человека сжалилась над Гильгамешем и поведала, что если он привяжет к ногам камни и опустится на дно моря, то найдет там растение, дарующее вечную молодость. Мне кажется, на самом деле они просто задумали утопить незваного гостя.

Как бы то ни было, все варианты сказания повествуют об этом приключении. Итак, в поисках волшебного растения Гильгамеш опустился на дно морское, а сразу по возвращении им овладел сон. Дурная, надо заметить, привычка — засыпать при каждом удобном случае. А пока наш герой спал, откуда ни возьмись появился змей и похитил драгоценную морскую траву. Ты только представь, каким ударом это стало для Гильгамеша! Ну а потом следует наставление: «Наслаждайся жизнью, наполняй желудок вином и пищей и принимай смерть как должное. Бессмертие даровано лишь богам, человеку же суждено умереть…» — в общем, обычные философские рассуждения.

— Мне нравится, как ты рассказываешь, — рассмеялся я. — Интересно, тогда, в мастерской, ты делал это в той же манере?

— О да, и с большим пафосом. Впрочем, что мы имели? Лишь разрозненные обрывки древнего текста. Урук построили задолго до нас, и кто знает, быть может, когда-то в нем действительно правил такой царь. Готов поверить, что он вполне реальный человек.

Позволь мне высказать собственное мнение, мою теперешнюю точку зрения. Безумие — удел многих царей. Скорее, здравомыслие среди них — большая редкость. Гильгамеш сошел с ума. Набонид явно был не в себе. По-моему, всех фараонов можно считать в той или иной степени ненормальными — об этом свидетельствуют буквально все истории, которые мне доводилось читать.

И я понимаю почему. Понимаю, потому что я встречался и с Набонидом, и с персидским царем Киром и видел, как они одиноки. Невероятно одиноки. Грегори Белкина тоже можно назвать царем — в его сфере, конечно, — и он тоже был одинок, изолирован от других людей, а потому необыкновенно слаб. Ни отца, ни матери, только безграничная власть и бесконечная череда несчастий, преследующих любого властителя. Я видел и других царей, но об этом мы поговорим позже, ибо те злодеяния, что совершал Служитель праха, сейчас не столь важны. Замечу только, что всякий раз, отнимая человеческую жизнь, я разрушал вселенную. Ты согласен?

— Возможно. Но если представить это иначе: ты предавал огню дом, дабы он очистился в божественном пламени.

— Красиво сказано! — откликнулся Азриэль.

Комплимент доставил мне удовольствие. Но верил ли я сам в собственные слова?

— Что ж, давай продолжим историю моей жизни, — снова заговорил Азриэль. — Завершив обучение, я начал работать во дворце, и вскоре мои способности к чтению и письму получили высокую оценку. Я знал все языки, видел и изучал множество старинных шумерских документов и писем, а потому был полезен царскому регенту Валтасару. Как я уже говорил, вавилоняне Валтасара не любили. Он не проводил новогодних празднеств — может, ему не позволяли жрецы, а может, того не желал сам Мардук. Кто знает… В любом случае Валтасар не пользовался доверием подданных.

Впрочем, нельзя сказать, что это плохо сказывалось на обстановке в царском дворце. Жизнь шла своим чередом, в полном соответствии с законами и правилами, а поток писем был поистине бесконечным. Со всех концов Вавилонии стекались во дворец просьбы и жалобы, люди излагали пророчества астрологов, суливших беды или, наоборот, процветание царю и государству; жители отдаленных земель сообщали о нападениях персов или египтян.

Во дворце я познакомился со многими мудрецами, советниками царя по всем вопросам, и с интересом прислушивался к их речам. Более того, со временем я обнаружил, что иногда мудрецы слышат мои беседы с Мардуком, история с улыбкой не забыта, и нее помнят, что Мардук улыбнулся Азриэлю.

Были у меня и свои тайны.

Вот представь. Я иду домой. Мне девятнадцать лет. Жить мне осталось совсем недолго, но я об этом не знаю.

«Скажи, почему мудрецы слышат наши с тобой разговоры?» — спрашиваю я у Мардука.

И он отвечает, что мудрецы — такие же волшебники и провидцы, как наши еврейские пророки, хотя многие не желают этого признавать, и что они, как и я, внимают словам духов.

А потом Мардук тяжело вздохнул и велел мне быть чрезвычайно осторожным.

«Им известно о твоем даре», — по-шумерски сказал он.

Прежде Мардук никогда не показывал, будто чем-то опечален или удручен. Я давно не обращался к нему с глупыми просьбами о том, чтобы он кого-то проучил либо подшутил над кем-то. Нет, мы просто беседовали, и Мардук часто говорил, что с моей помощью гораздо яснее видит мир, хотя я не совсем понимал, что он имеет в виду.

Вот почему печаль, прозвучавшая в его словах, крайне встревожила меня.

«Мой дар? — недоверчиво переспросил я. — О каком даре ты говоришь? Ты бог. И ты мне улыбнулся».

Ответом мне была тишина, однако я знал, что Мардук все еще рядом. Я всегда чувствовал его присутствие — как человек ощущает тепло или слышит чье-то дыхание. Ты понимаешь меня? Ну, как слепой догадывается, что рядом кто-то есть.

Так вот, я подошел уже к дверям своего дома и собирался войти внутрь, но что-то заставило меня обернуться. И тут… Я впервые воочию увидел его. Увидел Мардука. Не золотую статуэтку из моей комнаты и не огромное изваяние в храме, а его самого… Бога.

Он стоял у дальней стены — руки сложены на груди, одно колено согнуто — и смотрел прямо на меня. Да, это был Мардук. Покрытый с ног до головы золотом, совсем как статуя, но во плоти. Вьющиеся волосы и борода тоже казались золотыми, но не отлитыми из золота, а живыми. Его карие глаза выглядели светлее моих, на радужке вспыхивали желтые искорки. Бог улыбнулся мне.

«Ах, Азриэль, — произнес он, — я знал, что это случится. Я был уверен».

А потом Мардук подошел и поцеловал меня в обе щеки. Руки бога показались мне необыкновенно мягкими. Он был одного со мной роста. А еще я убедился, что мы действительно очень похожи. Правда, чуть выше, чем у меня, расположенные брови и гладкий лоб придавали его лицу менее решительное и жесткое выражение.

Мне хотелось обнять его.

«Сделай это, — сказал он, не дожидаясь, пока я попрошу разрешения, — но учти, тогда другие, возможно, тоже увидят меня».

Я крепко сжал бога в объятиях, словно он был моим лучшим другом, таким же близким человеком, как отец. А потом… В тот вечер я совершил большую ошибку: признался отцу, что давно беседую со своим богом. Мне не следовало этого делать. Если бы не моя откровенность, может, все бы пошло по-другому. Кто знает…

— Скажи, видел ли его кто-нибудь еще? — перебил я Азриэля.

— Да, видели. Привратник нашего дома едва не упал замертво, когда перед ним предстал человек, с ног до головы покрытый золотом. Мои сестры стояли наверху и смотрели на Мардука сквозь решетку окна. А наш старейшина узрел его буквально на мгновение и после набросился на меня едва ли не с бранью, заявив, что я стоял в обществе не то ангела, не то демона — он не успел разобрать.