Дочь циркача - читать онлайн книгу. Автор: Юстейн Гордер cтр.№ 5

Маме не нравилось, если я называл пьесу плохой. Мне кажется, она предпочитала, чтобы я назвал ее скучной.

Вернувшись домой из кино или из театра, мы с мамой нередко засиживались на кухне, продолжая начатый разговор. Мама зажигала свечу и готовила что-нибудь вкусное. Это могли быть обыкновенные бутерброды с сервелатом и маринованным огурцом, но нашим любимым блюдом были бутерброды «тартар» с рубленым мясом, сырым желтком и каперсами. Мама считала, что я еще слишком мал для каперсов, об этом мы тоже говорили не раз, но, думаю, в глубине души ей нравилось, что я, несмотря на свой юный возраст, люблю каперсы. Ей не нравилось только одно: когда я говорил, что пьеса плохая или что режиссер никуда не годится.

Я всегда очень внимательно читал программки, ведь их писали и для меня, и я знал фамилии ведущих актеров. Знал и всех художников-постановщиков — мама считала, что это уже слишком. Но я был ее кавалером, и ей приходилось с этим мириться. Во время представления я иногда называл ей помощника режиссера, особенно если спектакль шел не совсем гладко.

Однажды во время представления «Кукольного дома» [4] Нора потеряла платье — оно просто соскользнуло с нее на глазах у доктора Ранка. Они были на сцене одни, и последняя реплика доктора Ранка усилила комический эффект от того, что Нора потеряла платье именно в этой сцене. «И какие же еще прелести я увижу?» — спросил доктор Ранк. «Вы больше вообще ничего не увидите, потому что вы невоспитанный человек», — ответила Нора. Она вырвалась из рук доктора, и в эту минуту с нее упало платье. Тогда я наклонился к маме и прошептал ей на ухо, кто в этот вечер был костюмером.

Однажды мы с мамой засиделись далеко за полночь, обсуждая один спектакль, и я сказал маме, что, по-моему, она похожа на Жаклин Кеннеди. Ей это понравилось, но я сказал это не для того, чтобы ей польстить, она действительно была похожа на Жаклин Кеннеди.

Когда мне было одиннадцать лет, мы с мамой смотрели фильм Чаплина «Огни рампы». Я был уже достаточно взрослый для этого фильма. Первый раз я понял, что мог бы придумать, что делать с девушкой, которая значительно старше меня, когда увидел Клер Блум в роли несчастной танцовщицы. Потом я это понял, когда увидел Одри Хепберн в роли Элизы в «Моей прекрасной леди». Мама раздобыла нам билеты на премьеру этого фильма в Норвегии.

Чаплина я особенно любил, как и музыку к его фильмам, а больше всего известную мелодию из «Огней рампы», хотя ее первые такты — зеркальное отражение интродукции к фортепианному концерту Чайковского си-бемоль минор. Не намного лучше обстоит дело и с мелодией «Улыбка» из «Новых времен»: она представляет собой минорную вариацию на тему русской народной песни. Подозреваю, что Чаплин, кроме того, украл несколько музыкальных идей и у Пуччини, во всяком случае, он столь же мелодраматичен. Но это только плюс, что Чаплин черпал вдохновение в музыке других композиторов, потому что я любил и Чайковского, и Пуччини, и мама тоже. Мы с мамой слушали «Чио-Чио-сан». Я с трудом сдерживал слезы. Но я сидел с комком в горле не потому, что Пинкертон бросил мадам Баттерфляй, и не потому, что она в конце покончила жизнь самоубийством, — что она покончит с собой я понял с самого начала второго действия. Мне хотелось плакать из-за самой музыки, уже с той минуты в первом действии, когда мадам Баттерфляй поднимается на холм в сопровождении женского хора. Мне было всего двенадцать лет, но вереница женщин с цветными зонтиками, которые поют, идя по тропинке из Нагасаки, до сих пор стоит у меня перед глазами.

Дома я слушал на проигрывателе «Богему» с Юсси Бьёрлингом [5] и Викторией де Лос Анхелес [6] , и, когда в четвертом акте Мюзетта появляется с больной Мими, мама всегда начинала хлюпать носом. Тогда я уходил в соседнюю комнату, но дверь за собой не закрывал. Не потому, что хотел послушать, как мама плачет, а потому, что слушал музыку. Может, я и сам ронял слезу от блаженства.

До того как я увидел «Огни рампы» Чаплина, Пуччини и Чайковский были единственными гениями, которых я знал. Оставаясь дома один, я слушал последнюю часть «Патетической симфонии». И очень стыдился, если об этом узнавала мама. Я был достаточно взрослый, чтобы любить каперсы, но должен признаться, что для классической музыки был еще маловат. Я включал проигрыватель на полную мощность, в то же время прислушиваясь к шагам на лестнице: не идет ли мама? Иногда маленький человечек становился у входной двери и слушал, нет ли кого на лестнице.

Я читал о Чайковском в энциклопедии. Всего через несколько дней после того, как впервые исполнили «Патетическую симфонию», он умер от холеры. Дело его жизни было завершено. После первого исполнения «Патетической симфонии» он уже не заботился о том, чтобы кипятить воду для питья. Он написал свой реквием, и в душе у него больше не осталось музыки. Он рассчитался с этим миром. Мне тоже казалось, что я отчасти свел счеты с миром, когда умолкали последние звуки «Патетической симфонии».

О смерти мы с мамой никогда не говорили. И о девочках тоже. Столь же старательно, как скрывал, что слушал «Патетическую», я прятал от мамы «Коктейль-блад» [7] .

Мне было всего семь лет, когда я увидел фильм «К востоку от рая» с Джеймсом Дином [8] в роли Кола. Мама чуть не умерла в конце фильма, где возлюбленная Кола умоляет его отца полюбить сына. Очень больно, когда тебя не любят, сказала она, от этого человек становится злым. Покажите ему, что вы его любите! Попытайтесь! Пожалуйста!

Отец Кола ненавидел сына, потому что считал, будто мальчик принял сторону матери, которая бросила мужа, ребенка и стала холодной, расчетливой бандершей. Перед смертью отец все-таки успел примириться с сыном. Он попросил его выпроводить из дома сестру милосердия. Я хочу, чтобы за мной ухаживал ты, сказал он. А это было равносильно признанию в любви.

Маме было трудно говорить об этом фильме. Я понял, что она сама попросила отца уехать от нас. В те времена это было не очень принято. Не так уж часто мать указывала на дверь отцу своего маленького ребенка.

В тот вечер, когда я собирался ложиться спать, мама предложила, чтобы мы пригласили отца на воскресный обед. Я счел ее предложение приемлемым, но за ним так ничего и не последовало, а я не хотел напоминать маме, чтобы она позвонила отцу и пригласила его к нам.

У меня остались слабые, почти призрачные представления о том, что с нами происходило до того, как от нас уехал отец. Можно хранить в памяти настроение сна, не помня его самого. Я знаю, что пытался забыть что-то холодное и жестокое, и я так преуспел, вытесняя это из своей памяти, что теперь решительно не помню того, что хотел забыть.